О том, что произошло с Лаврухом, Зенон Дубняк не знал. Он считал, что вооружённый Лаврух легко справится с женщиной на почти безлюдной дороге. Поэтому вечером спешил к нему в село, где и был задержан.
Дело, длившееся полгода, было закончено и передано в прокуратуру. Последнее слово сказал суд, который определил вину преступников и суровую кару для них.
* * *
Старший сержант Борис Загоруйко, недавно демобилизованный из рядов Советской Армии, начинал свою новую службу в органах милиции. И когда, получив оружие, он впервые шёл на свой пост на улице Шевченко, инструктировавший его начальник очень коротко, гораздо короче, чем прочитанная вами история, рассказал Загоруйко о старшине Павле Егорове и обо всём, что произошло с ним.
– Вам доверяется не какой-нибудь склад пустых бутылок, а жизнь людей, – сказал торжественно начальник. – Понимаете – жизнь!
Анатолий Алексеевич Стась
«Гусиная лапа»
Женя качнула головой в сторону объявления, и мягкие шелковистые волосы рассыпались у неё по плечам.
У входа в заводской клуб на стене белел бумажный квадрат. Размашисто выведенные зелёной краской строки сообщали:
10 мая в 10 часов в помещении клуба состоится доклад на тему:
«Роль общественности в борьбе с преступностью и нарушениями правил социалистического общежития.»
Докладчик – полковник милиции В. Коршунов.
Пётр робко взял девушку за локоть:
– Видишь, Женя, мне обязательно надо... понимаешь... Пойдём туда, прошу тебя...
– Чудной! Разве я отказываюсь? Но, кажется: мы уже опоздали. Доклад давно начался.
– Ничего, пойдём...
Будто боясь, что Женя может передумать, Пётр, не выпуская её руки, быстро поднялся по лестнице, толкнул широкую стеклянную дверь.
Поверх моря голов, далеко на сцене виднелась обитая кумачом трибуна, за ней стоял широкоплечий, уже в летах мужчина и говорил чётко, без спешки, энергично жестикулируя правой рукой.
Женя удивлённо остановилась на пороге зала. Она сразу узнала докладчика. Ну конечно же, это он неделю назад приходил на завод. Только тогда на нём был коричневый костюм и галстук в розовую полоску, а теперь на синем кителе сверкали серебром полковничьи погоны.
Зал был переполнен. Кто-то из ребят из литейного цеха уступил Жене место. Девушка снизу вверх взглянула на Петра, перехватила его беспокойный взгляд, обращённый туда, на сцену. Глаза юноши возбужденно блестели, он вытирал обильно выступавшие на лбу капли пота.
«Что с ним? Волнуется, аж побледнел весь...» – подумала Женя.
– Преступник-профессионал, – говорил тем временем полковник, – в нашей социалистической стране доживает последние дни. Почва не та, товарищи!
Продолжая мысль, полковник тут же вспомнил Макаренко, его колонии, начал рассказывать о тех далёких временах, когда только-только разворачивала борьбу с преступностью молодая Советская республика, её ЧК и милиция. Скупыми штрихами обрисовал несколько эпизодов из своей многолетней деятельности...
– В заключение, – сказал докладчик, поправляя на переносице очки, – я расскажу вам о случае, с которым мы столкнулись совсем недавно. Возможно, на этом примере вы убедитесь ещё раз, насколько важно каждому из вас знать, чем живёт его товарищ, каковы его интересы, окружение. Знать для того, чтобы, когда человек споткнётся, вовремя протянуть ему руку, прийти на помощь, не дать упасть. Это случилось десять дней назад...
* * *
Поезд Вильнюс–Львов подошёл к перрону, пёстрая толпа встречающих забурлила возле вагонов. Как в калейдоскопе, замелькали лица, цветы, улыбки...
Через несколько минут привокзальная платформа опустела, людской поток с гомоном двигался по подземному тоннелю к выходу в город.
Из пятого вагона одним из последних вышел высокий, немного сутуловатый мужчина лет сорока. Он был одет в тёмно-серое габардиновое пальто и модную клетчатую кепку. В левой руке приезжий держал жёлтый кожаный портфель, правую глубоко засунул в карман. Он не спешил. Небрежно размахивая портфелем, шёл позади толпы, равнодушно поглядывая вокруг.
Перед выходом из тоннеля человек в габардиновом пальто ускорил шаг и смешался с людским потоком, который через мгновение выплеснулся на широкую площадь.
Утро было не по-весеннему холодное, пасмурное. Капли дождя с шумом падали на асфальт. Прибывший оглянулся, поднял воротник, поглубже надвинул кепку.
Возле остановки такси в ожидании машин толпились промокшие пассажиры с чемоданами. Пассажир в сером пальто пренебрежительно улыбнулся, обошёл очередь и направился к стоявшей поодаль «Победе» с буквами «ЩГ». Наклонившись, коротко бросил водителю:
– Свободен?
– Куда поедем? – в ответ спросил тот, с готовностью открывая дверцу.
Пассажир, назвав улицу, быстро нырнул в машину. Дешёвые голубые шторки на окнах скрыли его от взглядов посторонних.
На тихой улице городской окраины «Победа» остановилась. Пассажир рассчитался с водителем, подождал, пока машина скрылась за углом, и быстро зашагал в противоположную сторону. Улица была безлюдна. Проведя подозрительным взглядом какую-то удаляющуюся женскую фигуру, мужчина в габардиновом пальто ещё раз оглянулся, удовлетворенно пробормотал:
– Кажется, за кормой чисто...
Попетляв с четверть часа по узким переулкам, он остановился возле старенького одноэтажного особняка, внимательно посмотрел на номер дома и решительно пошёл во двор. Прислушиваясь, постоял под дверью, на которой была выведена мелом цифра «1». Не обращая внимания на кнопку звонка, трижды, с интервалами, постучал. За дверью послышались глухие шаги, хрипловатый женский голос спросил: – Кто это?
– Гущина Екатерина здесь живет? – тихо, но отчётливо сказал прибывший и, не дожидаясь ответа, добавил: – Поздравление я привез ей... от мужа...
Щёлкнул замок.
– Входите.
В полутемном коридоре приезжий на мгновение задержался, рассматривая хозяйку дома. Ей было под тридцать, но преждевременная пышнотелость и покрытое густым слоем косметики лицо делали женщину старше.
Плотно прикрыв дверь, она повела гостя в комнату. Взяла из пепельницы погасшую сигарету, зажгла и, умостившись на тахте, застелённой смятой грязной постелью, выжидательно наблюдала, как гость искал что–то в карманах своего пиджака. Наконец он вынул какую–то бумажку, молча подал женщине.
Она оживилась.
– Свой, значит... Фамилии не спрашиваю, наверное, и сам не помнишь, – цинично рассмеялась она и уже серьёзно спросила: – А по-нашему как тебя... зовут как?
– Зовут, – криво улыбнулся он, – Зовут по-разному... Тебе до этого дела нет. Очень любознательная, красавица, а я любознательных не люблю. Запомни это раз и навсегда. Поняла?
Здесь в небольшой комнате, насыщенной затхлым воздухом, папиросным дымом и стойким водочным перегаром, с прибывшего моментально слетела притворная солидность и важность, вид, с которым он ещё час назад выходил на перрон из мягкого вагона. С хозяйкой этого притона ему можно было не церемониться.
И Екатерина Гущина поняла, почувствовала – гость не из тех мелких воров, которые раньше окружали её мужа, которым она всегда охотно давала приют, помогала сбывать краденое, выполняла всё, что от неё требовали, лишь бы услышать под пальцами хруст ещё одной сотенной... На этот раз, видно по всему, к ней залетела нешуточная птица.
Гость, не моргая, мрачно смотрел на Гущину. Под его жёстким холодным взглядом она невольно втянула голову в плечи, съёжилась. Гость заметил перемену в настроении хозяйки, сказал:
– А впрочем, чтобы знала, что со мной шутки короткие. Я тебе кличку свою скажу, – он понизил голос, раздельно произнёс: – За-мок, слыхала о таком?
