Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Выстрел слышали и рабочие-арматурщики. Они сразу же поняли, в чём дело, и побежали навстречу кассиру, а затем – за парнем, который стрелял в неё. Преступник бросился бежать, иногда оглядываясь и стреляя: он пытался неточными выстрелами хотя бы напугать преследователей. Бежал в сторону села Козельники, всё чаще спотыкаясь, а преследователи были всё ближе и ближе.

Частые пистолетные выстрелы услышал рабочий паровозо-вагонно-ремонтного завода Игнат Петрович Дячук, который отдыхал дома после смены. Сняв со стены охотничье ружьё, он выскочил на порог и увидел, как по другой стороне улицы пробежал, тяжело дыша, бледный человек с пистолетом в руках. Тут же Дячук услышал крики:

– Держи его, держи!

Игнат Петрович оглянулся на голоса. По улице бежало несколько рабочих.

Долго не раздумывая, Дячук поднял ружьё и, целясь в ноги беглецу, нажал спусковой крючок. Раздался выстрел. Преступник, словно налетев на невидимую стену, откинулся всем телом назад и упал. Затем попытался подняться, прополз несколько метров и, оглянувшись, увидел приближающихся рабочих. Один из них, раненный им ещё в начале преследования в плечо, бежал как-то боком, одной рукой придерживая вторую. Несмотря на рану, он бежал быстрее других. Сейчас он будет здесь, рядом. И тогда грабитель, полулежавший на пыльной дороге, выстрелил себе в висок.

– Испугался негодяй! – сплюнул раненый рабочий.

Начали собираться любопытные. Кто-то побежал звонить в милицию.

– Потерпите, потерпите, Щупак! Ещё часок, и всё станет ясно! – ответил голос в телефонной трубке. Лейтенант положил трубку на рычаг. Мыслями он был теперь там, в научно-техническом отделе, где проводилась экспертиза, которая должна была решить очень многое.

Никаких документов у самоубийцы не было найдено. Пистолет, который был при нём, имел тщательно сбитые и зашлифованные номера. Экспертам предложили: во-первых, восстановить номер пистолета, во-вторых, сравнить стреляные гильзы от него с гильзами, подобранными на заводе автопогрузчиков. Мёртвого сфотографировали и снимки разослали в разные места для опознания.

Выявлением его личности занимался также Коршун. ему и предстояло сообщить руководству уголовного розыска о важной для расследования детали. Но об этом – потом. Пока что Щупак, нервничая, ждал акта экспертизы. Многонедельный кропотливый труд всех, кто занимался этим делом, был вознаграждён. Восстановленные номера пистолета неопровержимо доказывали, что это оружие убитого старшины Павла Егорова, которое было закреплено и записано за ним ещё с 1954 года. И второе, не менее важное: гильзы, найденные на заводе автопогрузчиков и вчера в районе строительного участка, оказались идентичными. Итак, убийца Егорова, человек, ограбивший табельщицу с завода автопогрузчиков, был найден, но мёртв. Оставалось выяснить его личность.

Щупака и Коршуна не смущало то, что его лицо не было знакомо ни помощнику машиниста Вакуленко, ни Годлевской, ни двум из тех, кто видел преступника во время и после грабежа на заводе автопогрузчиков, хотя им знакомы были его коричневый пиджак, суконные матросские штаны, тяжелые грубые ботинки. Не смущало потому, что: во–первых, сейчас одни смотрели на фотографию, а другие – на изменённое лицо мёртвого человека, которого видели и запомнили живым; во-вторых, с того времени, как видели грабителя живым, прошло достаточно много дней, чтобы память что-то добавила, изменила в чертах недолго виденного лица.

Проверяя дактилоскопические карты, Коршун установил, что покойный был осуждён в своё время как участник бандитской националистической шайки и впоследствии освобождён из заключения гуманным актом Советского государства. Звали преступника Богданом Григорьевичем Лаврухом.

«Вот какая птица!» – подумал капитан, – ««идеи», «самостоятельность», а на деле – грабежи, уголовные преступления.»

К двенадцати часам следующего дня справка для Каурова, подытоживающая все, была готова. Щупак и Коршун сидели у стола, пока подполковник очень медленно, возвращаясь снова к прочитанным страницам, читал справку.

Высокому Щупаку был виден только загорелый лоб Каурова с едва заметным шрамом. Низко наклонённое лицо подполковника, словно козырьком, было прикрыто ладонью руки.

Закончив читать, Кауров молча взглянул на своих сотрудников, потом сказал:

– Вроде бы всё ясно. Можно было бы доложить начальству, что с этим делом закончено. Однако есть ещё один вопрос. – И он карандашом поставил знак вопроса внизу последней страницы. – Вопрос этот не мешало бы выяснить. Когда был освобождён Лаврух?

– Как-то выпало из внимания, – сказал капитан.

– Так что проверьте это.

Выйдя из кабинета Каурова в коридор, Щупак и Коршун молча переглянулись. Настроение у обоих было испорчено дурным предчувствием.

– Как бы этот покойничек не подложил нам свиньи, – буркнул Коршун и поехал выяснять дату освобождения Богдана Лавруха.

Их опасения оказались небезосновательными: бывший оуновский бандит Богдан Лаврух был освобождён из мест заключения 12 августа. Получается, в то майское утро, когда погиб старшина Павел Егоров, Лаврух находился за тысячи километров от Львова. Был он там и в июне, когда произошёл грабёж на заводе автопогрузчиков.

– Выходит, не он? – спросил полковник Кулишенко.

– Не он, Дмитрий Григорьевич. Вот ответ на наш запрос. Администрация места заключения, где находился Лаврух, подтверждает, что в мае, июне и июле Лаврух был ещё там. И лишь в августе выбыл в Ивано–Франковский район, Львовской области, в своё село. – Кауров протянул Кулишенко бумажку.

Тот, не глядя, положил её на стол, крепко, словно сгоняя досаду, потёр широкой ладонью лицо и сказал:

– По прежнему месту его жительства кое-что надо, конечно, проверить. Проверьте также старые связи Лавруха. Националисты оказались в полной изоляции. В результате – идейки набок и давай грабежи, кражи вплоть до карманных. Нашли общий язык с уголовниками. Свяжитесь с органами государственной безопасности. Посоветуйтесь с ними.

– Нам удалось кое-что выяснить. В феврале из мест заключения сбежал бывший дружок Лавруха по оуновской банде – убийца Зенон Дубняк. Десять лет назад был осуждён за участие в бандитской националистической организации. Сидел вместе с Лаврухом. Можно надеяться, что, узнав после побега об освобождении Лавруха, Дубняк искал связей с ним, рассчитывая на помощь. Возможно, что Дубняк нашёл Лавруха.

– Зенон Дубняк... Ну что ж, ищите Зенона. – Кулишенко встал и вернул Каурову дело, которое распухало с каждым днем.

На следующий день, знакомясь со старыми следственными материалами по делу Дубняка, капитан Коршун наткнулся на дневник, который вёл этот оуновский бандит. Дневник был подшит к делу как вещественное доказательство. В нём убийца цинично и откровенно записывал все свои «боевые заслуги», которые заключались в терроре сельского населения Подкаминского района.

В этой своеобразной исповеди, поражающей своим бесчеловечным содержанием, Коршун обратил внимание на такую запись: «Вчера разговаривал с Перегудой. Старик ещё при Польше был знаменитым вором. Он сказал, что зря мы так редко привлекаем к себе уголовников, они могут быть нашими хорошими помощниками. Неплохая идея. Да и вообще, пожалуй, пора переквалифицироваться. Хватит играть в политику...»

«Вот откуда верёвка вьётся», – подумал капитан, – «видимо, Дубняк встретился-таки с Лаврухом и реализовал свою давнюю мечту, переквалифицировался».

Через несколько часов капитан Коршун и лейтенант Щупак с группой сотрудников выехали в село, где после возвращения из заключения жил Богдан Лаврух. Необходимо было произвести обыск на квартире застрелившегося бандита, а также принять меры на случай, коли окажется, что Лаврух и Дубняк оказались в одной компании. Можно было надеяться, что Дубняк либо живёт у Лавруха, либо посетит своего напарника, чтобы получить от него долю с грабежа. Был, конечно, учтён и тот вариант, что Дубняк прячется где-то во Львове и ждёт назначенной встречи с дружком, не зная, что того уже нет в живых...