– У вас всё?
Вопрос был явно лишним – Большаков уже сел на скамейку.
Шикова поразило больше всего то, как спокойно и внутренне убедительно сказал об этом Большаков. И в ту минуту он как-то перестал думать уже о том, как именно его накажут: уволят ли с работы или дадут выговор. Мысли поплыли в другом направлении: «Неужели и вправду моя вина так велика? А разве нет?! Я же подвёл своих товарищей. Кто-то же должен был меня подменять! А пока нашли замену...»
Шипову вдруг вспомнился разговор директора автопарка по телефону о Шумаке: «Пока нашли замену, произошло опоздание.»
Иван сидел, склонив голову, и слышал высокий женский голос, который звучал очень зажигательно. Казалось, что женщина кричит. Шиков даже не узнал, кто именно говорит.
Не дождавшись, пока женщина закончит речь, поднял руку. Хотел сказать, что его неправильно поняли, что он сам неточно выразился. Он не хотел подводить товарищей. Нет, это – не пренебрежение к коллективу, он, откровенно говоря, и сам не знает, как объяснить свой поступок. Наверное, легкомысленностью своего нрава. Но он понимает, что своим поведением обидел товарищей, подвёл коллектив. Пусть поверят ему...
Председатель товарищеского суда Николай Петрович увидел, что Шиков поднял руку, но слова ему не дал – пусть сначала выслушает, что скажут товарищи.
Из глубины памяти вынырнули почему-то армейские годы. Пятнадцать лет служил в Советской армии, с первого дня войны, – было что вспомнить. Вспомнились его товарищи-разведчики, среди которых попадались иногда такие неорганизованные, хотя и смелые люди. Из-за одного такого было сорвано важное задание. Разведчика судил военный трибунал. Позже, когда Иванушкин работал комсоргом батальона, он не раз рассказывал товарищам об этом случае. И всегда очень болезненно воспринимает любое проявление недисциплинированности, даже в мелочах.
Обо всём этом он собирался сказать в своём выступлении. Но в последнюю минуту передумал – боялся, что воспоминания могут завести его далеко, выступление получится слишком зажигательным. Председателю же суда надо быть объективным, спокойным. И когда взял слово, то, по сути, лишь подытожил то, о чём говорили уже товарищи.
– Недисциплинированность Шикова не может нас не удивлять. Поехал в Киев, никого не предупредив. Совершил прогул, подвёл коллектив, не учёл производство – и считает себя правым...
Хотел ещё что-то сказать, но, увидев, что Шиков снова поднял руку, оборвал себя на полуслове и объявил:
– Слово предоставляется товарищу Шикову.
Иван говорил с большими паузами, долго подбирал слова. И хоть ему казалось, что он высказал всё, о чем только что думал, но не имел уверенности, что сумел донести свои мысли до товарищей. Когда закончил говорить, то по гомону уловил, что основное поняли.
Шикову показалось, что члены суда совещаются чересчур долго. А решение было очень короткое. Суд просил дирекцию перевести шофёра Шикова слесарем в гараж на три месяца.
Иван почувствовал какое-то облегчение. И это потому, наверное, что ждал более сурового наказания...
...Через несколько месяцев Шикову, который уже снова работал водителем-гонщиком (благодаря добросовестной работе его вернули на свою должность досрочно), пришлось присутствовать на заседании товарищеского суда. Рассматривалось дело охранника Тимчишина.
Но здесь следует вернуться к событию, которое случилось незадолго перед тем и на первый взгляд не имело ничего общего с рассматриваемым сегодня делом.
Как-то ночью недалеко от автобусного парка работниками милиции были задержаны двое пьяных. Оба были в таком состоянии, что дать вразумительные объяснения уже не могли. Их отвезли в вытрезвитель. Утром было выяснено: это рабочие одного из львовских заводов. Возвращались с работы домой, выпили по случаю получения зарплаты.
– Так вы что же, и на работе были пьяны? – спросили работники милиции.
– Нет, выпили после работы.
Позвонили на завод. Оттуда подтвердили: да, до конца смены оба были трезвыми.
– Где же вы напились в такое позднее время, когда уже даже и рестораны закрыты? – удивились работники милиции.
– Сумели, – стыдливо улыбнулся первый, – А в конце концов – какое это имеет значение...
– А всё же? – не отступал дежурный вытрезвителя.
– На улице выпили. А водку купили в парке... – сказал пожилой рабочий, с которым, чувствовалось, впервые в жизни случилась такая неприятность. – Не закусили – и разобрало нас.
– Простите, в каком парке? – насторожился дежурный.
Снова вмешался молодой:
– Да это мы ещё днем купили водку в магазине, что возле парка, а выпили после работы... Вот и всё.
Дежурный заметил, как старший рабочий покраснел. Ему показалось, что молодой говорит неправду. «Но разве в этом дело, где выпили.»
Об этом случае было сообщено на завод. И на этом всё могло закончиться. Однако работника милиции беспокоила мысль: «Он сказал, что водку купили в парке. Но здесь поблизости нет ни одного парка, кроме... автобусного?! А где же они там могли купить? Ведь в буфете водку не продают. Странно!»
Встретившись через несколько дней с руководителями парка, он на всякий случай рассказал им о своих сомнениях.
– Не занимается ли здесь кто у вас ночной торговлей?
...И вот вдруг этот случай. Зайдя под вечер на проходную, начальник гаража Евсеев, механик по ремонту Дубах и дежурный механик Зарницын заметили в углу под стулом две бутылки водки.
– Что это за водка?
– Моя, – ответил охранник Тимчишин.
– Какое вы имеете право держать здесь спиртные напитки?
– Да... Но... это случайно, – замялся часовой.
– А для чего вы её здесь держите?
– А то... я вас прошу... получилось так. Я как раз сегодня получил аванс. И тут как раз пришла моя старуха. Так я ей деньги отдал и приказал, чтобы вот она, прошу я вас, купила водки для мастеров, которые ремонтировали мою квартиру...
Составили акт о грубом нарушении Тимчишиным правил внутреннего распорядка. И вот теперь дело это рассматривается на заседании товарищеского суда.
Много людей выступало на суде. Говорили, что Тимчишин своим поведением позорит коллектив парка.
Выступил и сам Тимчишин.
– Человек я уже пожилой, скоро на пенсию идти. Поэтому прошу не увольнять меня с работы. Обещаю исправиться.
Суд учёл просьбу Тимчишина. ему было объявлен общественный выговор.
Когда выходили из зала, Тимчишин в дверях столкнулся в Шиковым.
– Что ж, парень, не только таких, как ты, но и нас, стариков, видишь, надо учить...
