Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Он заметил, как удивлённо и недоброжелательно посмотрел на него диспетчер. Потом ему показалось, что и все остальные, кому он рассказывал и кому не рассказывал о своём путешествии в Киев, смотрели на него так же, как и диспетчер.

А через несколько дней директор автобусного парка потребовал от Шикова объяснения. Написал короткое: надо было поехать по личным делам в Киев, никого не предупредил, потому что имел два свободных дня, а опоздал из-за непредвиденной задержки – испортилась машина. С кем, мол, не случается.

Версия самому Ивану казалась очень вероятной. И чем чаще повторял её, тем больше начинал сам верить в неё.

Прошла неделя, десять дней. Директор никак не реагировал. «Клюнуло», – радовался Иван, – «поверил». Он начал уже забывать об этом случае.

...В тот день водитель Иван Шиков пришёл на работу утром. Отогнал первый автобус в гараж для профилактического осмотра. Потом вышел во двор и засмотрелся в майское небо. В такую погоду настроение всегда бывает хорошим. И тут неожиданно услышал голос начальника гаража.

– Шиков, зайдите в контору! Прочитайте про себя приказ.

– Какой приказ? О чём?

– По поводу вашего прогула!

– Надумали!..

– Лучше поздно, чем никогда, – едко пошутил кто-то из слесарей-ремонтников.

Шиков даже не распознал, кто именно это сказал, потому что, когда оглянулся, тот уже зашёл в гараж.

Иван пошёл в контору. Настроение как-то сразу испортилось, ему даже показалось, что и солнце уже светит не так ясно. Но не такого он был характера, чтобы долго волноваться, портить себе нервы.

«Да, не удалось, значит, отвертеться от выговора. Да ничего. Повисит несколько дней приказ, потом снимут. Да и выговор – не навеки.»

Приказ был очень короткий. Записано: третьего мая не вышел на работу, совершил прогул. А потому «дело товарища Шикова передать на рассмотрение товарищеского суда».

Этого он не ожидал.

– Директор у себя? – спросил секретаря.

– У себя. Заходите.

Директор автопарка с кем-то разговаривал по телефону.

– Да, знаю об этом. Автобус действительно не вышел своевременно на линию. Кто виноват? Шофёр, водитель Шумак. Выпил. Не допустили его на работу. Пока нашли замену, произошло опоздание. Да, да, выясним подробнее обстоятельства и будем, бесспорно, принимать меры.

Директор положил трубку, глубоко вздохнул, потом отодвинул в сторону какую-то бумажку, лежавшую перед ним, и посмотрел на Шикова.

– Слушаю вас! – в голосе слышалась досада. В мыслях директор ещё продолжал неприятный разговор по телефону, видимо, с кем-то из начальства.

– Я по поводу приказа. Там написано, что...

– Простите, я помню, что там написано... – Голос директора стал неожиданно ласковым... – Вы говорите, что именно вам не нравится в нём?

– Я же вам писал объяснение. Там указал причины, как случился прогул. Если вы считаете, что я всё-таки виноват, то дайте мне выговор. Но при чём тут товарищеский суд?!

– А-а, вот оно в чём дело! Да, я лично считал вас виновным. Но, возможно, и ошибаюсь, – теперь уже директор говорил не только очень ласково, а даже как-то весело, – Вот и решил я посоветоваться с вашими товарищами. Пусть они скажут – виноваты вы или нет, а заодно уже подскажут, какое наказание избрать, если будет доказана вина.

Иван начал крутить в руках фуражку.

Директор продолжал:

– Вот вы слышали разговор по телефону? Поняли, в чём дело? Так вот скажите: что надо делать с Шумаком? – Теперь директор говорил уже совершенно спокойно, будто и в самом деле без него, Шикова, без его совета он не может решить этого вопроса. – Я думаю, что и на этот раз передадим дело в товарищеский суд.

Иван выдвинул последний аргумент:

– Но ведь у меня – первое серьёзное нарушение.

– Я знаю. Но никто же не начинает сразу со второго или третьего. Это известно и вашим товарищам, которые будут обсуждать ваш поступок.

В гараж Шиков пришел грустный. До конца работы уже не мог не думать о суде. И когда шёл домой, также думал только об этом. Где-то в глубине души чувствовал, что вина за ним есть. Но столько уже раз за это время он говорил товарищам, да и самому себе, что ничего особенного не произошло и отношение к нему слишком строгое.

«Не мог выговор дать! Специально хочет на публичный позор выставить. А что случилось? Ну, опоздал! Ну, прогулял шесть часов. Так причина была же. Нет, несправедливо это.»

...Объявление о суде появилось дня за четыре до заседания.

В тот же день Иван встретил Николая Петровича Иванушкина, председателя товарищеского суда.

– Вы что же это, специально объявление за столько дней повесили, чтобы ещё до суда опорочить человека, – спросил Шиков.

– Специально! – спокойно ответил Иванушкин. – Только не для того, чтобы позорить, а чтобы все работники знали, чтобы прочитать успели. – Сказал и пошёл дальше.

...В зал, где должно было состояться заседание товарищеского суда, Шиков пришёл одним из первых. Он знал, что людей наберётся много, и ему не хотелось идти через весь зал под пристальными взглядами. Через некоторое время появился и Шумак – его дело также должны были слушать на сегодняшнем заседании, и по объявлению – первым.

Заседание началось. Углубившись в свои мысли, Иван не очень внимательно слушал объяснения Шумака, выступления присутствующих. Он улавливал отдельные фразы: «Надо решительно бороться с подобными явлениями!», «Пьяный водитель приносит много бед людям.».

Потом в зале сразу стало шумно. Иван поднял голову и увидел, что члены суда вышли в соседнюю комнату советоваться.

Решение суда он прослушал настороженно и внимательно: «Просить дирекцию понизить Шумака в должности на три месяца.»

Теперь будут слушать дело его, Шикова. Он оглянулся. ему показалось, что все смотрят на него. Но распознать по лицам, осуждают ли товарищи, или поддерживают, было трудно.

«Что ж, моя вина меньше, чем Шумака. Я буду защищаться. Товарищи меня поддержат. Поговорят – и этим ограничатся.»

Мысли остановил председатель суда. Зачитал приказ директора, коротко доложил о сути дела и для объяснения предоставил слово Шикову.

– Я уже всё объяснил, когда писал директору, – начал Иван. – Могу, если надо, ещё раз повторить. – Он был уверен, что такой легкомысленно-безразличный тон должен убедить всех в его правоте. Из-за неисправности машины приехал позже, ну и на работу вышел позже. Вот и всё. Такое с каждым может случиться.

– А кого вы предупредили, что едете в Киев? – спросил кто-то из зала.

– Никого. У меня было свободное от работы время. Я могу им распоряжаться как хочу.

Больше вопросов не было.

Первым взял слово секретарь парторганизации парка Гончаров.

– Товарищи! Мы получаем много жалоб от пассажиров на нашу работу. И если внимательно разобраться в этих жалобах, то нетрудно заметить, что они часто являются результатом нарушения дисциплины работниками парка. Шикова я считаю недисциплинированным работником. Но главная беда в том, что он, судя по его выступлению здесь, совершенно не понял, в чём заключается его вина. Он, видите ли, считает себя абсолютно правым, даже незаслуженно обиженным. А когда человек так оценивает свои поступки, то у меня, например, нет никакой уверенности в том, что он собирается исправиться. Поэтому я предлагаю – как можно строже осудить поступок Шикова.

Этого уже Иван не ожидал. Но тут же – такой уж у него характер – стал себя успокаивать: «Запугивает. Ему так по долгу службы надо говорить. Неправда, не уволят! Не за что!»

– Кто ещё хочет высказаться?

– Позвольте мне.

Шиков оглянулся. Руку поднял шофёр рейсового автобуса Большаков. «Это – свой брат», – подумал Шиков и с облегчением вздохнул. Но то, что Шиков услышал от «своего брата», оказалось совершенно неожиданным.

– Шиков недостойно ведёт себя здесь, на суде. Считаю, что надо его уволить с работы.

Председатель суда поднял голову от бумаг, лежавших на столе, и вопросительно взглянул на Большакова: