Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Майя уже не думала о покупке. Она не могла надивиться, как это так перед её глазами исчез свиток материи. Это должна была сделать только та, толстощёкая женщина. Она сразу произвела неприятное впечатление: вороватые глаза, дрожание рук. Но как, когда? Неужели мальчик причастен к краже? Он так неожиданно исчез.

Женщина в платке не унималась. Она уже успела рассказать новое происшествие с кражей меха в универмаге. Возле неё собрались желающие поболтать; кивали головами, причмокивали языками. А продавщицы всё еще искали между свитками тканей пропажу.

Майя пристально следила за рассказчицей, словно хотела её просверлить насквозь, заглянуть в душу. Это заметила женщина.

– Ты что глаза на меня вытаращила? – сказала грубовато, – может, думаешь, это моё дело? На, посмотри...

Женщина, хохоча, распахнула пальто.

Кровь ударила в голову Майи. От такой всего можно ожидать. Резко бросилась к двери. Холодный ветер освежил виски девушки. Глубоко вздохнула. Вот тебе новое знакомство с воровской профессией. Ловко сделано. Видно, эта толстолицая – хороший специалист своего дела. Да и сыночек – сапогу пара.

В том, что украли тюль женщина с сыном, Майя не сомневалась. Надо во что бы то ни стало разыскать мальчика. Подумать только – мать воспитывает сына вором.

Как и ожидала, Майя увидела мальчика недалеко от магазина, у входа в помещение городских железнодорожных касс. Он настороженно всматривался в предвечерние сумерки, которые углубляли крупный снег в вперемешку с дождём. Было заметно, что парень что-то прячет под своим тонким пальто.

«Вот оно что», – грустно подумала девушка, – «такой маленький, а уже умудрился стащить с прилавка свиток тюля! Видно, не впервые!»

Майе стало жалко мальчишку. До сегодняшнего дня не представляла даже себе, что в нашей стране, на сорок втором году советской жизни, может иметь место детская преступность.

«Это всё та ведьма. Нет сомнения, что это она заставляет парня воровать. От таких матерей следует отбирать детей!»

Чувство возмущения придало девушке решимости, звало к действию. Она – комсомолка, ей не безразлична судьба мальчика, честь родного города.

Незаметно подступила к парню и одним движением руки вырвала из-под его пальто немалый свиток ткани. Парень не успел даже рта открыть, как его добыча – тонкий, прозрачный тюль в крупные цветы – оказалась в сумке девушки. Малый только больно скривился и хотел убегать.

Но рука Майи была цепкая – спортсменка же!

– Сейчас отнесёшь украденное в магазин, а потом пойдём к тебе на квартиру. Как тебе не стыдно воровать!

– Это не я, это мама, – защищался парень, вытирая рукавом глаза и нос, – Я только подхватил, когда она сдвинула с прилавка на землю...

Ещё раз шмыгнув носом, парень отчаянно схватил девушку за руку:

– Госпожа, отдайте материю, я вас очень прошу, потому что меня мама убьёт, если я не принесу домой. Она очень сердита и бьёт меня куда попало, когда я не хочу ей помогать или попадусь.

Снова сожаление завладело душой Майи.

– Она больше тебя не будет бить, вот увидишь, – сказала тепло, поправляя на нём откинутый воротник пальто, – А теперь пошли. Как тебя зовут?

– Юра, а фамилию мама приказывала никому не говорить, – ответил серьёзно.

– Учишься?

– Во втором классе.

– Ты пионер?

– Нет...

Майя улыбнулась, веселее взглянула на прохожих.

И вдруг ужаснулась. На неё, как чёрная туча, надвигалась мать Юрки. Плохой огонёк светился в глазах этой коренастой женщины. Одно мгновение что-то решала женщина и вдруг вся побагровела. Бросилась вперёд, как свирепый хищник, к девушке, схватила её за воротник пальто, притянула к себе.

– Так вот что выходит, государыня моя! В магазине из себя ягнёнка строишь, на людей честных указываешь, а на самом деле воровством занимаешься. Люди, смотрите, я её поймала с поличным: она в магазине тюль украла! – женщина вырвала сумку Майи и показывала находку многочисленным прохожим, останавливавшимся на её крик. – А ты, сопляк, марш отсюда! – наградила сына тяжёлым пинком в спину.

Мальчишка исчез.

Всё это случилось так неожиданно, что Майя не успела и слова сказать в свою защиту. Только к глазам прилились горькие слёзы, и она зарыдала, мучительно всхлипывая, заслонив рукой лицо.

Толпа росла. Женщина кричала всё громче. Отозвались и другие прохожие.

Наконец Майя пришла в себя.

– Это неправда. Клянусь. Это она сама, – неумело защищалась девушка, но никто не проявлял к ней сочувствия, никто не поддержал её. Поняла – все факты против неё.

Появилось два дружинника. Став по обе стороны Майи, строго приказали:

– Придётся пойти в отделение. Там разберутся.

Майя не сопротивлялась, не оправдывалась. Тяжёлым шагом пошла с дружинниками, ей казалось, что проходит дорогу к столбу позора.

О, ирония судьбы! Полчаса назад она смело и честно всем смотрела в глаза, стала на защиту общественного имущества, боролась за душу маленького преступника, а сейчас посмеются в милиции над её правдивым рассказом, скажут: «Вот вам ещё одна выдуманная история воровской хитрости.» Прощай комсомол, институт, честное имя. И ты, Юрка. Не скоро тебе вырваться из трясины, в которую втянула тебя твоя родная мать.

Новая волна гнетущей боли разлилась в сердце Майи Широкой.

Но когда она вошла в кабинет оперуполномоченного милиции, из-за стола поднялся – кто бы вы думали? – высокий, стройный мужчина с чёрными волнистыми волосами и волевым лицом.

Майя узнала своего защитника в трамвайном происшествии.

Что было дальше? Всё закончилось так, как это придумал бы в своей повести писатель. Толстая женщина в платке – Ольга Топчак – оказалась настоящей воровкой. Она нигде не работала и с помощью двух своих детей занималась воровством по магазинам.

Она была лишена свободы сроком на два года.

Девятилетний Юра живёт в школе-интернате, перешёл в третий класс. В день его рождения Майя подарила ему книгу Макаренко. Перевернув несколько первых страниц, он покраснел и при всех расплакался.

А наша Майя Широкая учится на предпоследнем курсе института, но дороги в отделение милиции Железнодорожного района не забывает. Здесь о ней говорят, как о вдумчивой и способной дружиннице. Она снова жизнерадостная, весёлая. Часто заходит к своему защитнику – начальнику отдела Григорию Елизаровичу Сачу. Много интересных и запутанных дел раскрыл лейтенант, немало обезвредил преступников, спас имущества государству.

Но это уже тема другой невыдуманной истории.

Мария Дорошенко

Не хочу домой!..

Как-то в декабре я заболела ангиной, и пришлось лечь в больницу. В палате номер пять, в которую меня положили, я застала мальчика лет шести. Дежурная медсестра, молодая девушка в ослепительно-белом халате, сказала, что его зовут Витей и что уже две недели прошло с тех пор, как он выписан из больницы, но мать почему-то не хочет забирать малого. Уже и ходили к ней и записки оставляли, но всё напрасно.

Было шесть часов утра. Витя ещё спал. А когда медсестра заложила ему под мышку термометр – проснулся.

– Теперь с тобой будет тётя здесь, – сказала дежурная.

На второй день мне стало легче, и я могла говорить со своим соседом.

– Скучаешь по дому, Витёк?

Малыш пожал плечами. И я не могла понять, что значит это движение. Легонько положила руку на его худые плечики в полосатой пижаме, а он поднял черноволосую головку и улыбнулся той улыбкой, которую дети дарят только матери.

Не сказав ни слова, мальчик собрал с тумбочки свою посуду из-под обеда и вышел из палаты. Через несколько минут появился снова, сел на кровать и начал листать книжку с рисунками.

– А когда я ещё не болел, в тёмном подвале видел не такую кошку, как здесь нарисована. У той были странные глаза – то голубые, то зелёные, то такие, как лампы. Я её даже испугался. Даже плакал. Это уже давно было – ещё когда папа мой не умирал. Он взял тогда меня на руки, посадил на свои колени и катал, как на лошади. Я перестал плакать.