Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Со временем они уже, как давние знакомые, сидели рядом за столом, на котором возвышалась батарея бутылок с пивом и водкой. Подкладывая на тарелку колбасу, Гущина уже смело расспрашивала гостя:

– Надолго в наш город приехал? Что скажешь хорошего, чем порадуешь? – не выпуская из зубов сигарету, она заглядывала ему в глаза, как будто хотела прочитать мысли этого неразговорчивого человека.

– Не знаю... Меня сюда не от сладкой жизни занесло. Легавые осадили со всех сторон, как зверя. Вот и подался сюда, поверил, что на тебя можно положиться.

Гущина удовлётворенно улыбнулась.

– Не беспокойся. Живи, сколько захочешь, места у меня хватит. Если что, скажу – двоюродный брат...

– Гм, брат... – гость яростно выругался. – С моей «липой» вряд ли... Что-то другое придумывать придётся.

Замок вынул из портфеля и бросил на стол паспорт. Женщина прочла:

– Валдманис Рудольф Карлович, 1919 года рождения, литовец...

– Ксива, как видишь, не очень подходящая, а где у чёртова батьки другую возьмёшь... Но дай время, я ещё своё возьму, я ещё на ноги стану! А ты не бойся, долго у тебя не буду квартировать. Проверну одно дельце и фюить – к солнышку, в тёплые края попутешествую... Турист я, Катька, альпинист, на одном месте не засиживаюсь. Вот только бы прицелиться как следует, чтобы без промаха.

– Помочь? – прищурила глаза Гущина, – Только чтобы мою долю честно вот сюда, на стол, положил.

– А что, имеешь кого-то на примете?

– Есть кое–кто. Вот... Чует моё сердце, понадобятся адресочки. Зубной техник Алченянц. Двое их – он и жена. Тысяч на тридцать-сорок наберётся, будь уверен. Не нравится? – Могу дать ещё один адресок, верный, – загибая второй палец, хихикнула Гущина. – Заведующий промтоварной базой, живёт на отшибе. Денег куры не клюют, знаю. Только тут осторожнее надо, двое взрослых сыновей у него...

Замок одним глотком осушил стакан водки, замотал головой.

– Плевать я хотел на твои адресочки, наводи на них тех, что по карманам рыщут, а мне – мне размах нужен. Кусок мне давай, а не объедки какие-то там. Касса тысяч на полтораста – вот это дело. А на меньшее не согласен, рук пачкать не хочу. – Замок покрутил перед лицом Гущиной своими жилистыми и волосатыми руками, поднялся со стула, пьяно пошатнулся. – Ты ещё не знаешь, кто перед тобой. Думаешь, квартиру пойду обчищать? Это для молокососов... Мне бы инструмент сейчас, «лапу» бы достать, вот что главное. А кассу найдём, не велика мудрость.

В кабинете полковника Василия Несторовича Коршунова собрались оперативные работники городского уголовного розыска. Пока ещё не началось совещание, они разговаривали о том, о сём, а сам Коршунов молча просматривал утреннюю почту. Василий Несторович не начинал совещания – ждал начальника управления полковника Перебийниса.

И то, что должен был прибыть Перебийнис, и сам факт срочного вызова на совещание – всё говорило работникам уголовного розыска, что произошли какие-то важные события.

– Не иначе – шею нам мылить будут, – в шутку сказал соседу – лейтенанту Голубу, всегда весёлый капитан Корень.

– Поживём – увидим, – в таком же тоне ответил Голуб.

В эту минуту в дверях появился полковник Перебийнис. Поздоровавшись со всеми, начальник управления легко вместил своё худощавое тело в кресло, повернулся к Коршунову.

– Начинайте, Василий Несторович!

В кабинете мигом воцарилась привычная, деловая, сосредоточенная тишина.

– Докладывайте! – кивнул Коршунов своему заместителю майору Зорину. – Тот поднялся, откашлялся. Обведя взглядом присутствующих, Зорин заговорил глуховатым голосом:

– Как стало известно, 22 февраля 1960 года из мест отбывания наказания сбежал опасный преступник Власюк Тимофей Степанович, 1918 года рождения, родом из Бориспольского района Киевской области, осуждённый различными судебными инстанциями УССР и РСФСР на общий срок заключения – тридцать два года. Власюк, он же Галайда, он же Ваксман; клички: Маркиз, Замок.

По предварительным данным, Власюк скрывается в наших городах. Последнее местонахождение преступника – город Вильнюс.

Власюк с 1939 года по 1947 год проходил по делам за взлом сейфов и ограбления в городах: Киеве, Одессе, Ленинграде, Черновцах. Во время фашистской оккупации грабил население, под кличкой «Ариец» выполнял разнообразные поручения полиции. В 1948 году организовал банду налётчиков вместе с известным Левчуком-Гетманом. С тех пор последние десять лет проходил по делам об ограблениях и убийствах в городах Вильнюсе и Виннице, за что в 1958 году был осуждён на восемнадцать лет заключения.

Нам необходимо принять срочные меры для выявления и задержания преступника. При задержании Власюка следует действовать осторожно. Бандит хорошо владеет огнестрельным и холодным оружием.

Под какой фамилией скрывается сейчас Власюк – неизвестно. Фотографию преступника нам прислали, сейчас её размножают.

Зорин замолчал.

Перебийнис поднялся с места.

– Думаю, товарищи, вам всё ясно. Задачу, поставленную перед нами, мы должны выполнить как можно скорее. За каждый день, проведённый преступником на свободе, мы несём ответственность и перед тружениками города, и перед своей совестью. Я думаю, Василий Несторович, – обратился он к Коршунову, – руководить операцией поручим товарищам Зорину и Кореню... Хочется дать вам совет: не забывайте о народе. Привлеките бригадмильцев, комсомольцев-дружинников. Они помогут обезвредить преступника. Фотографию, товарищ Зорин, надо размножить в нескольких десятках экземпляров. Всё, товарищи! Конкретные задания получите завтра утром у майора Зорина.

Кабинет начальника уголовного розыска через минуту опустел. Остались в нём трое: Коршунов, его заместитель и капитан Корень.

– Бандит, по всей видимости, крупного масштаба, – задумчиво сказал капитан.

Майор Зорин утвердительно качнул головой.

– Я с ним немного знаком. Приходилось заниматься этим лицом в Киеве, лет двадцать назад. Я тогда только-только в милицию пришёл, с комсомольской путёвкой. Зелёный ещё был. Ускользнул тогда от нас Власюк, война помешала заниматься им... Что ж, теперь он от нас не убежит, некуда ему деваться, возьмём. Земля, считай, горит под ногами у негодяя.

– Всё это так, – сказал Коршунов. – Возьмём его обязательно. Только ты, Григорий Остапович, помни, что он, – начальник сыска показал рукой на капитана Кореня, – горячится порой, а в этом деле нужно хладнокровие... Завтра в девять прошу вас обоих к себе с планом операции.

Коршунов взглянул на часы. Без пяти шесть. Проверив ящики письменного стола и убедившись, что они заперты, полковник дважды повернул ключ в сейфе и спрятал его в нагрудный карман кителя.

Сегодня Василий Несторович решил, наконец, раньше обычного пойти домой. Под конец рабочего дня начала болеть голова. Долго сидел над делами с Зориным и капитаном Коренем, а те безбожно курят папиросу за папиросой...

Василий Несторович распахнул окно. На него повеяло свежим весенним воздухом. За окном бурлила жизнь. Мчались автомашины, звенели трамваи, озабоченные своими делами люди текли бесконечным потоком по тротуарам.

«И где-то здесь, в городе, среди тысяч честных советских людей», – думал полковник, – «угрожая их спокойствию, шастает один негодяй, которого он, полковник милиции Коршунов, и его товарищи должны любой ценой опознать, найти, чтобы освободить тружеников города от ядовитого присутствия мерзавца.»

Василий Несторович любил иногда так, как сегодня, постоять несколько минут у раскрытого окна, любил этот неутихающий будничный гомон родного города и невольно мечтал в такие минуты о том времени, когда даже слово «преступник» навсегда исчезнет из лексикона советских граждан. И тому, кто сейчас случайно увидел бы в окне этого широкоплечего полковника, даже в голову не пришло бы, что этот человек тридцать пять лет своей жизни отдал нелёгкому, но благородному делу.