Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Как только дверь закрылась за Черненко, начальник уголовного розыска позвонил майору Зорину. Телефон заместителя не ответил. Майора в управлении уже не было.

Коршунов надел фуражку, вышел в коридор. Дверь одной из комнат напротив его кабинета была чуть приоткрыта, сквозь щель выглянула склонённая над столом голова капитана Кореня.

– Почему не идёшь отдыхать, Шерлок Холмс? – заходя в комнату, спросил полковник, – Что-то ты частенько задерживаешься после работы, друг.

– А вы, товарищ полковник?

– Гм... Мне должность велит задерживаться. Кстати, только что мне рассказали одну интересную историю. Хочешь послушать?

...Когда Коршунов кончил, капитан сочувственно покачал головой.

– Жаль парня. Вот так их, неразумных, и ловят на крючок. Ведь ясно, не для себя изготовляет этот Андрей Щербина «гусиные лапы». Заказал ему кто-то, вот и старается, на лёгкий заработок бросился, не понимает, что может стать соучастником преступления...

– Вот и всё? – прищурил глаза Коршунов.

– Почему всё, – не поняв полковника, сказал капитан. – Надо проверить как следует этого слесаря и действовать, не мешкая. Можно поручить Голубу заняться этим делом.

– А что-то более существенное тебе не приходит в голову? Не кажется странным появление «гусиных лап» в тумбочке Щербины как раз теперь?

Корень резко выпрямился, его тёмные брови поползли вверх.

– Василий Несторович!.. Неужели? Вы думаете, рассказ мастера имеет связь с... сообщением о рецидивисте Власюке?!

– Не думаю, а почти уверен. Логика подсказывает. Давай будем рассуждать вместе.

Капитан не мог сдержать улыбки. Он любил слушать рассуждения полковника о делах, в которых ещё далеко не все нити были сведены воедино. – Выводы, которые делал Коршунов, порой поражали неожиданностью и смелостью. Случалось, что Коршунов ошибался, да даже и тогда его последовательность в изложении мыслей не могла не принести пользы работникам сыска, были эти мысли результатом многолетнего большого опыта.

Василий Несторович сел в кресло напротив Корнея и, слегка пошатываясь, заговорил:

– Ты дай мне ответ на такой вопрос: много ли в нашем городе, да и вообще у нас, преступников-«медвежатников»? Думать-гадать по этому поводу нет нужды. Отмерла такая «профессия», её уже нет. Если и остались кое-где единицы «медвежатников», то мы всех их хорошо знаем и не спускаем с этих «последних могикан» взгляда. им не нужен какой–то Андрей Щербина, у них своего инструмента достаточно, только использовать его не могут. Дальше... Новичок, который никогда раньше не имел представления о том, как взламывать сейфы, не может знать, какая эта «гусиная лапа». Итак, мы имеем основания думать, что человек, который вручил парню чертежи воровского инструмента, – хорошо знаком с пропавшей «профессией». Но у этого человека «инструмента» не было, и он решил обратиться к молодому слесарю за помощью. Власюк, как видно из киевского сообщения, ещё до войны проходил по делам как «медвежатник». Теперь он появляется в незнакомом городе, чувствует себя в нём неуверенно – сообщников нет, связей – тоже, из заключения сбежал, конечно, с пустыми руками. Аппетит у него на свободе разгорелся, но кассы отмычкой не возьмешь, нужно специальное орудие. Где его возьмёшь? «Гусиные лапы» в магазинах культтоваров не продаются. Вот тут и возникла потребность в услугах слесаря. Как они поладили, что толкнуло парня к бандиту – это пока остаётся загадкой... Завтра я хочу встретиться с Андреем Щербиной, возможно, он сам внесёт определенную ясность. Не хочется верить, чтобы такой паренёк, каким изобразил его мастер Черненко, погряз в грязи с головой. Если же погряз лишь по колено, будем вытаскивать и обмывать. За ночь «лапы» никуда не денутся из цеха, а утром, капитан, надо будет взять заводскую проходную под надзор. Может статься, за «инструментом» кто-то придёт, не дожидаясь, пока Щербина закончит изготовлять вторую «лапу».

За шумом станков Андрей не сразу услышал, как секретарша Женя окликнула его с порога:

– Щербина! К директору!

Девушка позвала во второй раз. Андрей выключил дрель, аккуратно вытер замазанные руки и вышел вслед за Женей из цеха.

Женя была хорошенькой, весёлой девушкой. Не один парень из электромеханического заглядывался на неё. Нравилась она и Андрею.

Он догнал её в коридоре заводоуправления.

– Не знаешь, зачем вызывают?

Женя молча развела руками. Они поднялись по лестнице на второй этаж. В приёмной секретарша села за свой стол, улыбнулась, показывая пальцами на обитую тёмным дермантином дверь.

Андрей постучал. За дверью глухо сказали:

– Заходите!

Парень нерешительно остановился на пороге. За директорским столом он увидел широкоплечего мужчину, который перелистывал журнал.

– Простите, – Андрей хотел повернуться и выйти, но незнакомец, подняв голову, остановил его:

– Вы Щербина Андрей, с электромеханического? Заходите, пожалуйста, это я пригласил вас сюда, – отложив журнал в сторону, широкоплечий внимательно, сквозь очки, смотрел на Андрея.

Парень смутился, растерялся. Он почувствовал – что-то не в порядке. А незнакомец, будто ничего не случилось, спокойно продолжал:

– А теперь давай знакомиться. Фамилия моя Коршунов, имя – Василий Несторович, работаю я... – он протянул Андрею небольшую книжечку с фотографией, – в милиции.

Андрей взглянул на удостоверение, и полковник заметил, как дрогнули его губы.

– Поговорить мне надо с тобой, друг, – негромко, как-то устало сказал Василий Несторович, протирая очки, – Беседа эта нужна не только для меня, но и для тебя тоже.

Андрей уже взял себя в руки. Минутная растерянность прошла, он сидел, насупив брови.

– Не знаю, о чём говорить хотите.

– Ну, это ты, друг, брось, знаешь, хорошо знаешь, о чём, – почти весело сказал Коршунов, – Расскажи, например, о том, зачем тебе столько денег понадобилось, что даже сейфы решил ломать...

– Да вы что?! – Андрей как–то сразу посмелел, в голосе его послышалось возмущение... – Выдумали такое... – он встал, как будто хотел уходить.

– Ты, парень, шутки брось! Сядь. Я хочу знать, кто заказывал тебе инструменты для взлома.

Андрей молчал, опустив глаза. Полковник терпеливо ждал. В кабинете воцарилась гнетущая тишина.

– Эх, Андрей, Андрей... Я же знаю, что не для себя изготавливаешь эти «гусиные лапы». Обкрутил тебя, хорошего парня, какой-то негодяй, а ты и спасовал. Чем он тебя приворожил? Ты же мужчина, Андрей, имей мужество...

– Никому я их не делал, – хрипло выдавил из себя парень, – Просто так, для любопытства.

В душе парня боролись противоположные чувства. Ещё в ту минуту, когда услышал, кто такой этот человек в очках, он готов был, не дожидаясь вопросов, рассказать обо всём сам, поделиться бедой, попросить совета. Но опять, как и все эти дни, когда он начинал думать о том, что произошло, перед глазами возникало то, перекошенное гримасой испуга, лицо пьяного... Если рассказывать – придётся говорить и об этом. А – кто поверит? Ведь остались свидетели, они подтвердят, скажут, и тогда... Нет, лучше молчать, отказываться, пути назад нет.

– Ничего не скажу, можете меня посадить, но не скажу! – со злостью воскликнул Андрей, побледнев как полотно.

– Да... – задумчиво протянул полковник. – А я думал, у нас с тобой другой разговор будет, казалось мне – с рабочим, с настоящим рабочим, договорюсь быстро. Во всяком случае таким мне тебя характеризовали. Ошиблись, значит... И всё же ты, трус, запомни: сам за себя постоять не хочешь – за тебя постоят другие, за уши будем тянуть тебя, дурака, и вытащим... А сейчас иди и работай, – уже спокойно закончил Коршунов и встал, показывая, что разговор окончен. Но Андрей продолжал сидеть, обхватив голову руками. Казалось, он не слышал последних слов полковника. Коршунов вышел из-за стола, положил руку парню на плечо.

– Представь себе, Андрей, ты приходишь домой после работы, а мать говорит тебе: «С деньгами у нас трудновато, а девочкам обувь, платья новые покупать надо, квартиру отремонтировать пора, да и у тебя костюм уже износился...» А ты матери отвечаешь: «Потерпите, мама, скоро получка, ещё два-три дня, и будут деньги, всё сделаем, что надо.» Проходят эти два-три дня, и ты идёшь с товарищами в бухгалтерию, чтобы получить зарплату. У тебя хорошее настроение. Ты знаешь заранее: мать обрадуется, приятно ей будет, когда сын принесёт заработанное, честным трудом, своими руками... Но вдруг вам говорят: «Идите себе, люди добрые, ни с чем. Нет на заводе денег, и не будет их ни сегодня, ни завтра.» Деньги, оказывается, ночью ворюга украл. Взломал сейф, и все трудовые рубли, принадлежащие тебе и сотням людей, бандит загрёб себе в карман... Теперь сам подумай, какую ты выбрал себе роль, скрывая от нас преступника. Или, может, боишься его?