Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Андрей поднял голову, посмотрел Коршунову прямо в глаза.

– Я расскажу всё...

Вечером в воскресенье Андрей пошёл к Жене. Вчера, наконец, он осмелился пригласить её в кино. Как будто давно ожидая этого приглашения, Женя просто сказала ему:

– Андрюша, мне хочется на «Поднятую целину»...

И вот он уже поднимается по лестнице незнакомого большого дома на улице Ленина. Никогда ещё не приходилось Андрею бывать у Жени дома, и перед тем, как позвонить, он нерешительно постоял перед дверью, пригладил непослушные волосы.

Но его ждала неудача. Женю он застал в постели. Ещё с вечера у девушки поднялась температура, разболелось горло. Она виновато улыбнулась, как будто просила прощения за свою беспомощность. О кинотеатре не могло быть и речи. Андрей почти час просидел возле больной, смущался, не находил слов.

Когда вышел на улицу, на больших часах возле трамвайной остановки стрелки показывали девять.

Домой идти не хотелось. Андрей завернул на Советскую и тут наткнулся на двух ребят из своего цеха. С ними шли две незнакомые девушки.

– Куда спешишь? – спросил один из юношей, Николай Лабяк, с которым Андрей вместе посещал кружок парашютистов.

– Да так... Хожу, тротуар шлифую, – нехотя бросил Андрей.

– Значит, пойдём с нами. Смотри, погода какая! А у меня сегодня день особенный: за рационализацию премию получил, – подмигнул Лабьяк. – Девушкам – мороженое, а желающим могу и по сто граммов поставить. Присоединяешься?

Андрей начал было отказываться, но Лабяк решительно взял его за руку.

Вместе зашли в кафе. От водки Андрей отказался. Увидев на столе графин и закуску, он уже вообще пожалел, что поддался на уговоры. Мысли его в это время были возле Жени, и поддерживать разговор, а тем более пить, не было никакого желания. Однако разговорчивые девушки и парни, словно сговорившись, так упорно настаивали, что ему стало как–то неудобно. Скривившись, Андрей опрокинул рюмку, и о нём за столом сразу как будто забыли. Он тоже почувствовал себя лишним здесь. Незаметно сунув Лабяку в карман двадцать рублей, Андрей распрощался с весёлой компанией и ушёл.

Вечерняя прохлада освежила голову. Незаметно для себя парень оказался на трамвайной остановке и почти механически сел в вагон.

Трамвай шёл к Парку культуры. Был уже поздний час, однако в парке весело горели огни, слышалась музыка, возле каруселей раздавался смех. Где-то в темноте, среди густой зелени деревьев, тихо пели песню. Навстречу Андрею шли группой парни и девушки. Высокий юноша в вышитой гуцульской рубашке перебирал струны гитары.

Андрей шагал вдоль аллеи наугад и чем дальше углублялся в тень парка, тем меньше встречал людей. Возле детской площадки, притрушенной песком, стояла пустая скамейка. Парень присел. Над головой тихо шелестели листья. Пахло росой и цветами. Невольно в голове поплыли мысли. Вспомнил, как посмотрела на него Женя, когда зашёл к ней в комнату. «Может, смеялась... Может, неприятно ей, что появился в таком наряде...» Он взглянул на свои дешёвенькие штаны, на отцовский пиджак, лежавший у него на коленях, и впервые в жизни почувствовал себя почему–то одиноким, маленьким, обиженным. От выпитой водки кровь стучала в висках, во рту остался стойкий неприятный привкус. Андрей встал, оглянулся. Вокруг – ни души. Парк, ещё час назад переполненный, опустел. Затихла музыка. Погасли на центральных аллеях фонари. Парень медленно пошёл к выходу. Сбоку, под кустом, он заметил неподвижную фигуру человека. Раскинув руки, он лежал на траве, подмяв под себя цветы.

Андрей испуганно отшатнулся. «Неужели мёртвый?» – промелькнула мысль. Он наклонился и услышал невнятное бормотание. В нос ударило спиртным перегаром.

«Пьяный... Тьфу, напился, как свинья.»

На траве белели какие-то бумаги. Андрей чиркнул спичкой, присмотрелся: деньги... Наклонившись, он взял в руки смятый пучок ассигнаций. Сто пятьдесят, двести, двести семьдесят...

Андрея охватила непонятная ярость, «Стоит за верстаком семь часов, а такой вот тип сотни пропивает, сеет ими налево и направо...» Он схватил лежащего за плечо, с силой затряс. «Стоял бы ты сейчас на ногах», – злорадно подумал парень, – «дал бы я тебе по морде».

И вдруг в голове зашевелилась, обожгла мысль. «А что, если взять? Двести семьдесят... Ведь он всё равно оставит их где–то в буфете...» Андрей даже вздрогнул, испугавшись сам себя. «Что это я?.. Как только мог о таком подумать!» – ему показалось, что деньги обжигают ладони. Он порывисто присел, наощупь в темноте пытаясь засунуть ассигнации в карман лежащего. И тут пьяный неожиданно раскрыл глаза, тупо уставился на Андрея и истошно закричал, изо всех сил вцепившись пальцами за полы своего пиджака.

– Дурак! На черта мне твой пиджак?.. На вот, деньги свои возьми, на земле валялись... Да заткнись, чёрт возьми!

В тот же миг позади, за спиной, Андрей услышал властный окрик:

– Руки вверх! Не двигайся!

Парень испуганно выпрямился, поднял руки, всё ещё держа в правой злосчастные двести семьдесят рублей. Оглянувшись, увидел перед собой высокого мужчину в сером пальто и светлой кепке.

Волнуясь, перескакивая со слова на слово, Андрей начал объяснять, в чём дело:

– Вы ошиблись, я не вор, я на заводе работаю, слесарем...

Мужчина в кепке махнул рукой:

– Сказки своей бабушке расскажешь. Все вы, когда вас застукают, одну песню поёте... Может, ты агент страхования и вручал ему деньги по страховке?

– Да что вы слушаете его, паразита, своими глазами видела, как он у него по карманам шастал! – с возмущением сказала какая-то женщина, выйдя из-за кустов. А вслед за ней, услышав шум, по аллее бежали люди. Андрея окружили. Зазвучали гневные голоса:

– Попался, негодяй!

– Так ему и надо!..

– Вишь, зарезать хотел человека...

И Андрей с ужасом понял, что бесполезно оправдываться, объяснять, ему никто не поверит, как не поверил только что этот высокий, переодетый в гражданское работник милиции.

Записав фамилии и адреса нескольких присутствующих, мужчина в кепке успокоил толпу:

– Граждане, прошу разойтись! Всё будет в порядке. Организуйте отправку потерпевшего в вытрезвитель. А карманника я доставлю, куда надо. – Отобрав у парня паспорт и заводской пропуск, он строго приказал: – Шагай прямо, руки за спину!

Перепуганный Андрей даже не обратил внимания, что его ведут не к выходу в город, а в противоположную сторону, в чащу парка.

Пройдя метров двести, мужчина в кепке спокойно сказал, садясь на скамейку:

– Приземляйся. Но не думай убегать.

Место было глухое, сюда, видимо, и днём не часто заворачивали люди. Тусклый свет электрического фонаря едва пробивался сквозь зелёную чащу, косо падал на скамейку.

– Валяй, парень, рассказывай всё по порядку, – закуривая папиросу, почти сочувственно обратился высокий конвоир. В сердце Андрея пробудилась легкая надежда. «Может, отпустит, поверит?» И он горячо начал рассказывать.

– Ясно! – качнул головой человек в кепке, когда парень закончил, – Знаешь, сколько за такие дела дают?

– Зря вы мне не верите. Я же хотел положить деньги в его карман...

– Допустим, я поверю тебе, а вот чтобы на суде поверили – сомневаюсь. Свидетелей много. Дело тёмное. И дёрнуло же тебя, парень, ради каких-то двух сотен сроков заработать... Что мне делать с тобой, даже не придумаю...

Андрей, проникаясь доверием к этому, видно, не такому уж и страшному работнику милиции, снова заговорил. Он просил отпустить его, обещал никогда не встревать в подобные истории. Не тюрьма пугала парня. Ужасала мысль о том, что подумают о нём мать, товарищи по работе, наконец – Женя. Страшно даже представить себе, что будут говорить люди: «Андрей Щербина ночью грабил!..»

Он отчаянно взглянул на собеседника. Тот криво по–улыбнулся.