Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Иванюк тем временем всё внимание сосредоточил на мединституте. Он не очень удивился, когда обнаружил, что на разных факультетах учится пятьдесят Николаев. Осторожно начал свой отбор, его сначала интересовали однокурсники или примерные ровесники Кордонской. В воображении Иванюка неизвестный Николай имел очень невыразительный портрет. Он отложил одиннадцать личных дел и углубился в их изучение.

Большинство молодых людей имели незамысловатые биографии, в которых всё было на виду и не оставалось места для подозрения. К тому же, как узнал Иванюк, ни они к Кордонской, ни она к ним не имела никакого отношения в учёбе и в быту.

Но четверо студентов (все Николаи) так или иначе встречались с ней почти ежедневно, хотя ни один из них не находился с ней в близкой дружбе. Трое – однокурсники, а четвёртый, Уманец, также учился на третьем курсе лечебного отдела, только в другом потоке. Их личные дела были безупречными, мнение на факультете о них сложилось хорошее, хотя один из них, тот же Уманец, в мединституте всего несколько месяцев, потому что перевёлся из Одессы.

Для личного знакомства со всеми четырьмя Николаями Иванюк попросил объявить через отдел кадров, чтобы они явились по делу воинского учета – подобные явления были обычными для студентов. Трое появились немедленно, ответили на некоторые вопросы. Уманец не приходил несколько дней. И, кажется, не собирался появляться.

Иванюк заинтересовался им подробнее, ему ответили, что Уманец на особом положении. Как недавно переведённый из другого вуза, он должен ликвидировать разницу в сдаче экзаменов, поэтому посещает институт нерегулярно, и за нарушение дисциплины это не считается. Последний раз его видели в институте месяц назад.

Чулки с чёрной пяткой.

У Иванюка были и другие основания интересоваться Уманцем. Словесное описание его внешности (фотокарточка в листке учёта кадров была какой-то невнятной) напоминало студента, на которого обратил внимание Глущенко. Высокий, со шнурочком черных усиков, изысканно одетый, играет на аккордеоне. Документы свидетельствовали: Уманец – участник Отечественной войны, имел ранения и правительственные награды, родом из-под Калуги, близких родственников не имеет. До войны учился в Московском мединституте, после второго курса в 1941 году добровольно ушёл на фронт, демобилизован по состоянию здоровья в звании лейтенанта. Снова поступил в институт в Одессе, а теперь перевёлся в этот институт. В заявлении сказано: «В связи с семейными обстоятельствами», но какими – неизвестно.

Иванюк обратился в военкомат, чтобы познакомиться с делом офицера запаса Уманца. Все указанные в студенческой биографии факты совпадали. Фотокарточка была почему–то маловыразительной и как–то подозрительно наклеенной. Экспертиза показала, что она заменена, линии печати на ней – поддельные.

Иванюк не знал, наткнулся ли на след преступника, которого разыскивал, но ему стало ясно: Уманец – не тот, за кого себя выдаёт.

В архиве Московского медицинского института удалось разыскать документы студента Николая Уманца. Его почерк и фотография не имели ничего общего с тем, кто присвоил это имя. Но кто же он на самом деле?

По материалам прописки значилось: Уманец проживает по улице Леси Украинки, на квартире гражданки Божены Коваль. Хозяйка – не раз уже жаловалась дворнику и в домоуправление, что своего квартиранта она не видит.

– Уже второй месяц не приходит. Он и раньше ночевал раз в неделю. Мне такие квартиранты не нужны. Скажите, что же это за порядок? Пошла в милицию, в третье отделение, чтобы выписали его, а мне там отвечают: «Нельзя. Как пройдёт шесть месяцев, и он не появится – тогда выпишем.» Кому жаловаться? Куда та милиция смотрит? А он нашёл себе тёплое местечко, я знаю ту женщину, у которой он живёт теперь, – говорила Вожена Коваль, когда Иванюк пришел к ней.

– Разве вы Уманца встречали?

– Да. Встречала. Машиной теперь ездит. Ещё и голову отвернул, думал, что не узнаю. И та особа рядом с ним.

– Простите, о ком вы говорите?

– О той несчастной артистке, Розалии Супрун. Она работает администратором или кассиром. А теперь, наверное, и до сцены доберётся, чтобы перед всем городом похвастаться своими нейлоновыми чулками с чёрной пяткой. И, думаете, где взяла? Мой же квартирант подарил ей на новый год или что. Как себе хотите, а нечистое что-то здесь.

Иванюка больше всего заинтересовали те нейлоновые чулки с чёрной пяткой. Несколько пар таких чулок было в чемодане Кордонской.

Вожена Коваль сама назвала ему адрес Розалии Супрун, где, как она считала, поселился Уманец. Иванюк обещал помочь ей избавиться от неблагодарного квартиранта и тут же отправился на улицу Рылеева проверить только что услышанные новости.

Однако Иванюка ждало разочарование. Уманец действительно часто навещал Розалию, подарил ей три пары нейлоновых чулок с чёрной пяткой в день её рождения. Но уже более двух недель его здесь не видели.

Значит, Уманец ещё где-то имел своё «гнездо».

Последний экзамен.

Иванюк получил приказ задержать Уманца. Бесспорно, это был тот самый преступник, от рук которого погибла Кордонская.

Но как его найти? Или он почувствовал опасность и уехал куда-то, или это его привычка – всё время менять квартиру?

В мединституте началась зимняя сессия. Если Уманец ничего не подозревает, то должен явиться на экзамены.

Иванюк старательно изучал расписание экзаменов и держал наготове возле института машину. Следил также за тем, чтобы Уманец не схитрил и не устроил сдачи экзаменов вне очереди.

Иванюк сам учился заочно на юридическом факультете университета и хорошо знал, что означает этот месяц для студенческих нервов. Проходя по коридорам, он видел группы юношей и девушек, которые не обращали на него внимания и, казалось, не видели мира за своими конспектами. Тут и там сыпались латинские термины.

На подоконниках и у дверей – забытые книжки, тетради, мелко-мелко исписанные бумажки. Уборщица сегодня молча ждёт, пока покинет коридор последняя группа.

Случилось то, чего больше всего опасался Иванюк: на первый экзамен Уманец не появился. Не пришёл он и на второй, и на третий.

Напрасно надеялись, что появится он на знакомой квартире. С упавшим настроением шёл в мединститут Иванюк в последний день сессии. На этот раз он решил присутствовать на экзаменах как представитель областной газеты. Сказал об этом в деканате, его представили профессору Тимофею Романовичу Павленко – старому, с маленькой бородкой и в очках. Приняли Иванюка вежливо, хоть и без энтузиазма – кто знает, что задумал написать этот корреспондент.

Присутствие постороннего человека на экзамене заметно влияло на студентов и профессора.

Тимофей Романович сначала оглядывался на Иванюка, словно интересовался его мнением о том или ином ответе, и несколько раз обращался к нему:

– У вас вопросов не будет?

В расчёты Иванюка вовсе не входило ставить под сомнение студенческие ответы, и больше всего он остерегался, чтобы излишне вежливый профессор не начал советоваться с ним об оценках. Но Тимофей Романович, видимо, быстро сообразил, что корреспондент не сильнее в анатомии, чем его студенты, и оставил его в покое. Иванюк делал вид, что делает заметки в своём блокноте. Внимание его возрастало только тогда, когда в аудиторию заходил новый студент.

Экзаменационная ведомость была почти вся заполнена. Уже двое, получив оценки, вышли, а на их место никто не появлялся.

И вот прозвучали слова Тимофея Романовича, которых Иванюк уже ждал:

– Заканчиваем. По списку двадцать шесть, не появился один: студент Уманец. Ждать не будем. Вы довольны, коллега?

Доволен ли был Иванюк?

Профессор собрал карточки и сведения в портфель и готовился покинуть аудиторию.

Иванюк уже коснулся ручки двери, как она вдруг распахнулась, и он скорее почувствовал, чем увидел: перед ними выросла высокая фигура Уманца.

У всех троих отразилось на лицах радостное удивление. Профессор, хотя сурово осмотрел неаккуратного студента, был доволен, что не придётся оставлять «хвост». Уманец извинился, потому что не надеялся, что группа успеет так быстро сдать экзамены. Он сказал, что имеет справку о болезни, из-за которой должен был пропустить предыдущие экзамены.