Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

И Зотов принял решение. Он быстро подошёл к старику-гардеробщику, показал своё удостоверение, дал ему каракулевую шапку-ушанку и попросил повесить её на крючок, где уже висел кожаный реглан.

– Если хозяин кожанки будет говорить, что это не его шапка, убедите, что именно его, – сказал Зотов гардеробщику, сел на диван и закрылся газетой.

Через час из зала ресторана вышел мужчина со шрамом, дал гардеробщику номерок и, когда ему подали реглан, привычно подставил руки, чтобы одеться. Застегнувшись на все пуговицы и не крепко затянув пояс, владелец реглана повернулся к барьеру гардероба, протянул руку и... вдруг замер. Рука в нерешительности повисла в воздухе, будто перед ней лежала не шапка, а ёж.

– Берите, берите! – говорил гардеробщик. – Ваша.

– Нет, ты ошибся, папаша. Это не моя. Была у собаки хата! – неожиданно сказал он и засмеялся. – Нет, нет, дедушка, ошибся ты. У меня кепка. Вот она висит. Давай её сюда, а шапку забери, а то ещё хозяин выйдет, подумает о нас нехорошо.

Он надел кепку, снова подошёл к зеркалу, посмотрел на себя и ещё раз повторил:

– Была у собаки хата!

Когда за ним закрылась дверь, Зотов положил газету на стол, посидел ещё с минуту на диване. Но только собрался он вставать, как вдруг за стеклянной дверью снова появилась фигура мужчины в кожанке. Он подошёл к самой двери, взялся за ручку, какую-то секунду размышлял, потом резко обернулся и ушёл.

У Зотова не оставалось никаких сомнений, что он нашёл хозяина шапки.

Предупредив по телефону дежурного администратора гостиницы, чтобы ему немедленно сообщили, когда клиент из двадцатой комнаты будет отъезжать, и организовав надзор за выходом, Зотов пошёл докладывать Дещенко.

Выслушав доклад лейтенанта, подполковник задумался.

– Так... Хозяина шапки вы нашли, но ведь уверены ли вы, что вор – он. Чувствуете ли вы за собой право сделать человеку такое обвинение? – резко спросил Дещенко.

– Конечно, товарищ подполковник! Эксперимент с ним при помощи единственного нашего доказательства свидетельствует против него. И формально мы...

– В том то и дело, что формально, милый ты мой, – неофициально заговорил Дещенко. – Формально мы можем арестовать его, сделать обвинение и пусть тогда он доказывает, что я – не я и шапка не моя. Формально ты, Зотов, прав и действовал верно, но... односторонне.

Брови у Зотова полезли вверх.

– Да, да, лейтенант! – заметив его недоумение, продолжал Дещенко, – Вы скажете, что художником поинтересовались, есть такой. Отдел борьбы с хищением социалистической собственности также проводил соответствующую проверку. Значит, всё, что можно, вы сделали. А так ли это? Нет. Далеко не всё. Вы, например, не интересуетесь оперативными сводками из районных отделов. И зря. Вот вчера в десятый отдел приходила одна девушка и принесла интересные сведения. Я думаю, что они будут для вас полезны. Поговорите с ней и продолжайте работу, товарищ лейтенант.

– Есть, товарищ подполковник! А как же быть с «двадцатым» в гостинице, хозяином шапки?

– «Двадцатого» пока не беспокойте, но помните, что времени у вас осталось всего три дня.

И объяснил удивлённому Зотову:

– Через три дня заканчивается командировка у «двадцатого», и тогда мы вынуждены будем побеспокоить его, а пока это не в наших интересах.

В этот же день Зотов пошёл «на свидание» к девушке, о которой ему говорил подполковник.

Оксана Ткач работала в госпитале медсестрой и одновременно училась в десятом классе школы рабочей молодёжи. Встретившись с лейтенантом и узнав, кто он и чего пришёл, девушка рассказала ему такую историю.

Однажды после занятий в вечерней школе Оксана шла домой. Возле кинотеатра к ней подошли две девушки и предложили лишний билет. Фильм шёл первый день, на него очень трудно было попасть, и Оксана согласилась. В кинотеатре девушки познакомились, а когда вместе возвращались домой, Оксана узнала, что подруги учатся в Винницком педагогическом институте, что у них теперь каникулы и они приехали посмотреть на древний Львов. Знакомых у них почти нет, если не считать ребят, с которыми они познакомились как-то в парке Высокий Замок. «Хорошие ребята, также студенты», – говорила одна из них, которую звали Софией. Остановились подруги в гостинице, в общей комнате, где, кроме них, живёт ещё пять женщин.

– И это самое большое неудобство, – с досадой рассказывала Вера, так звали вторую. – Понимаешь, Оксанка, каждый раз приходится бегать в камеру для хранения вещей, потому что администрация, видите, «за не сданные в камеру вещи не отвечает», – возмущалась она.

– Каждый день платья приходится гладить, потому что в чемодане они очень мнутся, – жаловалась и София.

– Жаль мне стало девушек, – рассказывала дальше Оксана, – и я предложила им перебраться ко мне. Мама как раз поехала в село к родственникам погостить, пусть, думаю, поживут у меня девушки четыре-пять дней. И мне веселее будет.

Перебрались они на второй же день. А вечером уже пришли их знакомые ребята – двое молодых, а третьему за сорок. Сказали, что он их преподаватель, старый холостяк. Принесли с собой водку, для девушек вино, какую-то закуску.

Не нравилось мне это сразу, но думаю, пусть, не буду уже портить компании. Через два дня и ребята принесли свои чемоданы. Говорят, в общежитии ремонт начался, всех временно перевели жить в спортивный зал, поэтому они очень просят разрешения оставить пока чемоданы у меня.

Потом как-то тот преподаватель даёт мне пачку денег и просит, чтобы я подготовила вечеринку. Я не хотела брать денег, но он оставил их на столе и ушёл. Это было днём, он забежал на минутку и сказал, что торопится на лекцию. София и Вера уговорили меня взять деньги. «Их», – говорят, – «у него куры не клюют!»

Прошла неделя, а мои девушки и не собираются уезжать, говорят: опоздаем дней на пять – ничего не будет. Вера по секрету сказала, что преподаватель сделал предложение Софии и та не знает, что ей делать. Так вот такое закрутилось, что я не знала, как быть.

Вечером, когда вся компания снова собралась, приносят вдруг телеграмму. Читаю – от брата Андрея, только, что уехал, просит завтра встретить. Подсчитала я, вижу, что завтра – это уже сегодня, вечером он должен приехать. Обрадовалась я и говорю в шутку:

– Закончилась наша вольница, брат приезжает.

– А он что, – спрашивает захмелевший преподаватель, – мулла что ли? Против нас, казаков, пойдёт. Так мы же его быстро рукоположим в христианскую веру!

Я разгневалась, кричу: «Сами вы – мулла! Мой Андрей – лётчик! И вообще надоели мне эти все вечеринки!»

Тут все меня начали уговаривать, а мне смотреть на них отвратительно. Повернулась и выскочила на кухню. Смотрю, а там Эдик (так звали одного из ребят) в своём чемодане роется. Увидел меня, сначала растерялся вроде, а потом прикрыл чемодан и говорит сердито:

– Ну, чего смотришь, не видела, что ли?

А я действительно остолбенела, когда увидела полный чемодан кусков мануфактуры. Сначала хотела спросить, откуда это у него, а потом вдруг возникло подозрение, но сдержалась и говорю:

– Омерзительный этот ваш преподаватель, и чего вы с ним дружбу водите.

Поэтому сделала я вид, будто ничего не заметила, а через час все разошлись. Сегодня вечером обещали прийти познакомиться с братом и забрать «барахло», как они говорят.

– Вот и всё, – закончила Оксана, – Только я уверена, что это никакие не студенты, а спекулянты какие-то, и я теперь не знаю, что со мной будет, – сказала девушка, чуть не плача.

– Ничего страшного не будет, Оксана, – сказал Зотов, чтобы успокоить её, – Сделала ты совершенно верно, что пришла к нам и рассказала. А теперь мы вместе с тобой сделаем вот что...

...Вечером, когда Вера и Софья вместе со студентами и преподавателем пришли к Оксане, она, как будто забыв о вчерашнем, познакомила их со своим братом Андреем, высоким мужчиной в форме лейтенанта авиации, и его другом – старшим лейтенантом Григорьевым, который приехал вместе с Андреем.