Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Гостей ждали. Стол был заранее заставлен закусками, среди которых стояли бутылки с разными этикетками. Несмотря на такую, казалось бы, праздничную обстановку, среди собравшихся не чувствовалось обычного в таких случаях оживления, непринуждённости.

Преподаватель со своими студентами сидел в углу, они о чём-то вполголоса разговаривали. Андрей и его друг стояли возле письменного столика с книгами и настольной лампой с абажуром-прожектором и рассматривали альбом. Оксана с девушками хозяйничала на кухне.

В это время зазвонил звонок, и Оксана побежала открывать дверь.

Вошло двое мужчин. Один из них был в тёмно-синем пальто и такого же цвета фетровой шляпе, второй одет в жёлтый кожаный реглан с каракулевым воротником, а на голове – каракулевая шапка-ушанка.

Андрей быстро подошёл к ним, резко обернулся в сторону студентов и преподавателя и сказал:

– Знакомьтесь, товарищи!

Мужчина в кожанке взглянул на преподавателя. Взгляды их встретились, и на какое–то мгновение воцарилась тишина. Слышно было, как тикал будильник на окне, а на кухне посвистывал дымящийся чайник. Среди этой тишины особенно отчётливо прозвучал голос «двадцатого»:

– Это он, бандит, и его банда!

– Да, это те самые «обэхаесовцы». Я их хорошо запомнил, – сказал тот, что был в тёмно-синем пальто.

«Преподаватель» порывисто поднялся со стула, сделал шаг на середину комнаты и неожиданно ударил чем–то по лампочке под потолком. Послышался взрыв, на пол посыпалось стекло. Темноту вдруг прорезал луч настольной лампы-прожектора.

Зотов, он же Андрей, стоял с револьвером в руке над «преподавателем», который лежал на полу лицом вниз с выкрученной рукой, возле которой валялось оружие.

«Студенты» продолжали сидеть на своих местах с поднятыми вверх руками и настороженно поглядывали на револьвер в руке Григорьева.

Из кухни слышались всхлипывания двух девушек, которые пытались в суматохе выскользнуть в дверь, но были задержаны нарядом милиции, прибывшим вместе с подполковником Дещенко.

Преступников обыскали и повели под конвоем.

Оксана достала из ящика стола целую лампочку, и Зотов вкрутил её вместо разбитой. В комнате снова засветился яркий свет.

Дещенко повернулся к человеку в тёмно-синем пальто и сказал, пожимая ему руку:

– Спасибо вам, товарищ... – он запнулся на мгновение, – ...товарищ художник! Без вашей помощи нам было бы очень трудно поймать преступников, ограбивших артель. Спасибо и вам, товарищ «двадцатый», – улыбнулся подполковник, обращаясь к мужчине в реглане.

– Нет, это вас надо благодарить, товарищи работники милиции, – ответил тот. – Если бы не вы, не видать мне своей шапки, как своих ушей, – засмеялся он. – Бандиты и реглан сняли бы с меня тогда ночью, если бы вдруг не появилась недалеко группа людей.

Дещенко подошёл к Оксане, обнял её за плечи и сказал:

– А вам, Оксана, самое большое спасибо! Лейтенанту Зотову и комсомолке Ткач за проявленную бдительность и отличное выполнение операции по задержанию банды преступников объявляю благодарность! Ну, а теперь можете продолжать свою вечеринку. Зотову разрешаю остаться у «сестрички».

– А это что за «братик» здесь появился? – послышался вдруг голос у двери. – А ну, давай его сюда!

– Андрюша! – Оксана бросилась с разгона на шею брату.

Тот положил на пол чемодан, поднял сестру и закружил её по комнате. Оксана смеялась и кричала:

– Пусти, медведь, задушишь!

Вокруг улыбались радостные лица.

Зотов включил радиолу и поставил вальс «Амурские волны».

И. Динец, Ростислав Феодосьевич Самбук

Дело № 317

Неожиданный гость.

Автобус Киев – Львов остановился возле Оперного театра. Вместе с другими пассажирами из него, не спеша, вышел мужчина средних лет в модном сером костюме. В руке он держал коричневый чемодан.

Через две-три минуты прибывший уже ехал в такси по проспекту В. И. Ленина. Машина повернула направо и затерялась в переулках. В одном из них рядом с улицей Энгельса пассажир попросил водителя остановиться. Рассчитался щедро, дав «на чай» десять рублей, и уверенно направился к воротам большого дома.

Водитель удивился: давно не давали ему таких чаевых. Но ещё больше удивился бы он, если бы увидел, что почти сразу после его отъезда пассажир вышел из ворот, оглянулся и поспешил в соседний переулок, к старинному особнячку, окружённому небольшим фруктовым садом. На вопрос «Кто?» ответил тихо, но чётко:

– Пани Мария сообщила, что здесь сдаётся комната. Отдельная, с диваном.

За дверью было тихо. Потом кто-то немного приоткрыл дверь, которая держалась на цепочке.

– Диван уже продали... – в щёлку выглянул низенький поседевший человечек с глубоко запавшими глазами, – но ещё остался хороший шкаф...

Щёлкнула цепочка, и дверь открылась.

– Мистер Кри... – он не закончил. Гость предостерегающе поднял палец и прошептал:

– Тише, Мысак... Да пропустите же меня...

В комнате приезжий сначала поставил на пол чемодан, окинул заинтересованным взглядом чистенькую, бедно обставленную комнату и, обращаясь к хозяину, сказал:

– Привет вам от Гетмана, Мысак!

Через час, переодевшись, прибывший сидел в кресле и с наслаждением пил чай.

Мысак занимал скромную должность бухгалтера в одном из небольших львовских учреждений. К работе относился добросовестно, с начальством не спорил. Вот уже несколько лет его избирали членом месткома.

С неожиданным гостем Мысак познакомился несколько лет назад. Познакомил их Гетман – краевой проводник ОУН, который бежал за границу. Познакомил и предупредил: помогать во всём, с чем он обратится к нему. И вот они встретились. Интересно, с чем он пришёл...

Гость не заставил долго ждать. Открыв чемодан, он вынул из потайного днища сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул, положил на стол и пригладил рукой.

– Подходите ближе, Мысак, садитесь! – пригласил он хозяина.

Мысак подошёл, сел. Он увидел обыкновенный, начертанный чернилами план какого–то помещения.

– Видите этот план? – приезжий подсунул его к собеседнику. Тонкий костлявый палец с большим перстнем бегал по чернильным линиям. – Это план кафе, которое раньше принадлежало Гетману. – Он прочитал немалое удивление на лице Мысака. – Что, не понимаете? Ничего, всё вам станет ясно. Так вот. Перед тридцать девятым годом Гетман пристроил это помещение, – палец остановился на краю бумаги. – Пол настелил паркетом. А под паркетом, в том месте, где стоит красный крестик, остался канализационный люк. Через этот люк люди Гетьмана в 1940 и 1941 годах приносили в кафе оружие из соседнего двора. Люк и теперь открыт.

Мысак внимательно слушал, толком не понимая, к чему ведёт гость. А тот спокойно продолжал:

– Теперь, Мысак, перехожу к главному. В этом помещении находится ювелирный магазин, а именно здесь, – он снова ткнул пальцем в крестик, – кладовка, где хранятся самые ценные золотые вещи и драгоценные камни. Теперь поняли? Никто об этом люке не знает... Короче, нужна ваша помощь, мой голубчик.

Мысак весь покраснел, глаза его жадно блестели. Но неожиданно для гостя он возмущённо замахал руками.

– Простите, то, что вы сейчас мне предлагаете, – обыкновенный грабёж... – он запнулся и добавил: – Самая обыкновенная уголовщина. Ведь я не преступник, а идейный борец за независимую Украину! Вы должны это понять...

– Слушайте, вы! Самостийник! – гость громко рассмеялся. Лицо его вмиг сделалось жестоким. – Вы что, меня ребёнком считаете? Плевать я хотел на вашу идейность! Видели такого?! Хватит. Я знаю вас лучше, чем вы сами себя. Кто скупает ворованное? Я или вы? Кто над львовскими карманниками хозяйничает? Подумаешь, идейный! Потомок Мазепы нашёлся! – Он подошёл к двери, прислушался... Потом приблизился к Мысаку и процедил сквозь зубы: – А может, мне маленькое письмо чекистам написать? Мол, скромный бухгалтер Мысак, честный советский гражданин, активист и член месткома, на самом деле никто иной, как...