Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Будто в подтверждение этих слов, в клубе замолчала радиола. Музыку сменил многоголосый гомон. Поодиночке и группами люди выходили на улицу.

Внимание участкового привлекли двое мужчин. Один из них был Чмир, второго Мардян видел впервые. Оба они, не обращая внимания на окружающих, спорили, перемешивая грязную брань с угрозами. Мардян понял, что его вмешательство необходимо, чтобы избежать драки.

Спутник Чмира, увидев, что к ним приближается представитель милиции, сразу скрылся. Вдогонку ему неслись угрозы Чмира.

– Гражданин, – сурово сказал участковый, взяв Чмира за локоть, – езжайте домой. Утром, наверное, на работу надо, а вас вон как развезло. Так и до беды недалеко.

Вдвоём с сержантом они посадили Чмира в машину. В это время в окнах клуба погас свет.

– Теперь можно идти отдыхать, сержант, – улыбаясь, проговорил лейтенант, довольный тем, что в утреннем рапорте он сможет доложить начальству об отсутствии чрезвычайных происшествий на участке.

Невольно Мардян провожал взглядом машину Чмира. Отъехав от клуба метров сорок-пятьдесят, «Москвич» неожиданно остановился рядом с невысоким черноволосым парнем и худенькой блондинкой в светлом наряде. Лейтенант заметил, как Чмир, открыв дверцу, спросил что-то парня, после чего молодая пара села к нему в машину. «Москвич» рванул с места и сразу исчез за углом. Когда через несколько секунд Мардян с сержантом вышли под мост, они увидели лишь исчезающее вдали красное пятнышко подфарника.

В черноволосом парне участковый уполномоченный узнал частого посетителя клуба, известного здесь под именем Максимки. О спутнице Максимки лейтенант ничего сказать не мог. Он видел её впервые.

– Ещё один вопрос к вам, товарищ Мардян, – обратился к участковому Щупак, – Вы убеждены, что Чмир и те двое уехали из клуба именно в час – пять минут второго? Вы не ошибаетесь? Имейте в виду, что это наиболее важная для нас деталь во всех ваших показаниях.

– Какая здесь может быть ошибка?! Всё равно, что на часы смотрел. Может быть, на две–три минуты ошибаюсь, но не более. Свет в клубе выключают именно в час ночи. А я его как раз в машину в ту минуту сажал. А насчёт Максимки я, товарищ лейтенант, сегодня же попробую обо всём узнать, их компания мне знакома...

– Ни в коем случае! Никому ни слова. Не мне вас учить. Что-то услышите – хорошо, но сами никого и ничего не спрашивайте, – даже имя его не упоминайте. Договорились?

– Да.

– Ну вот и хорошо. А если случайно увидите меня в клубе – мы с вами не знакомы!

Так в деле о загадочном ночном убийстве появились две новые фигуры – Максимка и женщина в белом наряде, которые привлекли к себе внимание работников уголовного розыска. Круг розысков немного сужался, однако дело № 317 всё ещё продолжало оставаться для них сложной задачей со многими неизвестными.

Через два часа после разговора Щупака с участковым подполковник Кондаков, ознакомленный со свежими материалами следствия, говорил своим помощникам:

– Теперь, товарищи, все силы сосредоточьте на последней версии. Всё остальное надо отбросить. Если даже мы ошибаемся и эти двое непосредственного отношения к убийству не имеют, найти преступника мы сможем только через них. Другого пути я пока не вижу.

Василий Илларионович дважды перечитал бумагу, лежавшую перед ним на столе, какую-то минуту что-то обдумывал, а потом размашисто подписал и передал бумагу лейтенанту:

– Возьмите, возражений против вашего плана не имею.

По субботам и воскресеньям в клубе трамвайщиков проводились вечера молодёжи. Но ни для кого не было тайной, что иногда за этими словами, напечатанными на афише, скрывались обыкновенные танцы под радиолу. Народу собиралось много – уже через час-полтора после начала переставали продавать билеты. И народ был разный: и рабочие, и студенты, и ученики-старшеклассники... Большинство – хорошие, честные, жизнерадостные юноши и девушки. Бывали, правда, и не в меру модные пиджаки, ненатуральных цветов и фасонов платья, необычные причёски. Приходили сюда и молодые люди, которые перебрасывались между собой малопонятными для всех остальных блатными словами.

Таких, правда, было немного, их сторонились.

Через два дня после разговора Щупака с участковым на танцах в клубе трамвайщиков появились новые посетители. Двое молодых людей в модных костюмах медленно зашли в зал. Постояли у входа, откуда было видно почти всех танцующих, перекинулись несколькими словами и ленивой походкой людей, которым нечего делать и некуда спешить, прошли в угол. Не одна девушка успела за эти минуты бросить на них заинтересованный взгляд, да и не удивительно: парни были молоды, красивы, хорошо одеты. И, очевидно, многие удивились, когда один из них пригласил известную своей пошлостью и лёгким поведением Ванду. А та, растаяв от удовольствия танцевать с таким солидным кавалером, начала выделывать такие па, что Щупак (это он был партнёром Ванды) готов был провалиться сквозь землю. Лейтенант, стараясь копировать стилягу, танцевавшего рядом в ярко-голубых штанах, завёл обычную в таких случаях лёгкую беседу, пытаясь показать, что его новая знакомая очаровала его с первого взгляда.

Танец, второй, и Ванда считала себя влюблённой в своего партнёра, бросала ревнивые взгляды на приятельниц, которые, казалось, уже пытались отбить его. Правда, особых причин для ревности не было, новичок танцевал только с ней, но Ванда уже знала мужскую неверность и была начеку. Во всяком случае пустила в ход весь арсенал своего обаяния: томные взгляды, будто случайные пожатия руки и, главное, милый и вполне светский, на её взгляд, разговор о преимуществах современных западных танцев.

Партнёр всё выслушивал, одобрительно смеялся, кивал головой и незаметно для девушки переводил разговор на другое – о посетителях танцев в клубе. Просто спросить о Максимке не решился – путал, крутил, шёл окольными путями, но Ванда или ничего не понимала и не знала о нём, или была настороже.

Стецюк тоже не тратил напрасно времени: танцевал с подругами Ванды, а в перерывах между танцами угощал дорогими папиросами молодых парней в павлиньих галстуках. Рассказывал удивительные истории из «своей» биографии, будто приехал в отпуск с Севера и не знает, где можно хорошо разгуляться, не жалея денег. Короче говоря, изображал из себя «парня-гуляку», который немного навеселе.

...Вечер подходил к концу, но никто из них так ничего и не узнал. Вот и прощальный танец. Щупак поспешил за Стецюком, пообещав Ванде быть завтра обязательно.

Шли по улице злые и уставшие. Но решили и дальше ходить на танцы, постепенно расширять круг знакомых. Оперативники были уверены, что не один из посетителей клуба знает Максимку – следовательно, они должны во что бы то ни стало найти этого человека.

На следующий день, встреченные обрадованной Бандой, они снова входили в танцевальный зал. Однако на этот раз Ванда не на шутку встревожилась: вчерашний знакомый, которого она считала уже своим, почему-то приглашал танцевать и других девушек, о чём-то разговаривал с ними. Ванда надулась, даже обругала девушку, с которой перед тем танцевал Щупак. Лейтенант решил успокоить её и пригласить на следующее танго, но в это время счастливый случай помешал его намерению.

Уставшие музыканты сошли с эстрады, был объявлен небольшой перерыв. Щупак, облокотившись на колонну, стоял в углу зала и наблюдал за Вандой, как неожиданно долгожданное и знакомое слово заставило его насторожиться и забыть обо всём остальном. За колонной разговаривали две девушки. Одна из них, крашеная блондинка с толстыми губами и подведёнными глазами, неприятно смеялась, глядя на Ванду.

– Смотри, – говорила она немного шепеляво, – смотри на эту дуру. Аж посинела вся. И всё из-за этого нового партнёра. Каждый раз одно и то же. Помнишь, как она Косого и Максимку ревновала...

Чтобы не выдать себя, Щупак осторожно сделал шаг в сторону. Теперь, если бы даже девушки и обернулись, они не могли бы увидеть его, а ему всё было слышно. К сожалению, в это время подруга блондинки что-то шепнула ей на ухо, обе громко засмеялись и пошли в противоположный конец зала. Не спеша, пошёл туда и лейтенант, но больше ничего интересного ему услышать не удалось.