Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

Щупак решил поговорить с ним, и тут оказалось, что подозрение лейтенанта не имеет никаких оснований. Поняв, чего от него требуют, слесарь Максим Воронков за минуту доказал своё полное «алиби». С первого июня он всю неделю работал в ночной смене, ни одной ночи не пропускал. Проверка подтвердила это.

– Ну что ж, простите, товарищ Воронков! Идите, работайте.

Щупак попрощался с парнем и вернул заведующему кадрами шестое, последнее, личное дело.

Когда лейтенант покидал завод, первая смена уже закончила работу. Щупак медленно шёл по заводскому двору, который больше напоминал цветущий сад. Прекрасные аллеи деревьев, газоны с разноцветными цветами.

Щупак сел на скамейку, вытащил блокнот, пролистал листы. Вздохнув, поставил в длинном списке львовских заводов очередную «птичку».

Напротив аллеи, где сидел лейтенант, на спортивной площадке играли в волейбол. Щупак, сам опытный волейболист, с наслаждением следил за одним из игроков, стройным белокурым юношей. Молодой рабочий уверенно принимал мяч, пушечными подачами посылал его в сторону противника, легко пробивал двойной блок. Заинтересованный игрой белокурого юноши, Щупак подошёл ближе.

На площадке собралось много народу. Большинство следило за волейбольным соревнованием, но некоторые расположились на крытой веранде, где стояли шахматные столики и большой бильярд.

Вокруг покрытого зелёным сукном стола хозяйственно ходил смуглый паренёк с длинным кием в руке. Вот он нацелился, ударил.

– Чёрт! Опять в лузу! – восторженно воскликнул кто-то, – А какой удар! Молодец Володька, просто-таки зверь... Вот если бы ещё работал так, совсем хорошо было бы...

– И когда ты ворчать бросишь? – огрызнулся парень зло. – Вишь, какой оратор нашёлся. Тут тебе, болтун, не профсоюзное собрание...

Щупак не отводил глаз от смуглого парня. «Последнюю пулю он послал просто мастерски, ничего не скажешь», – подумал он. Парень повернулся к нему лицом, и в тот же миг в голове промелькнула мысль: «Откуда я его знаю?» Лейтенант закрыл глаза, припоминая, где он видел этого парня.

Но на этот раз ему не помогла даже натренированная память. Лейтенант мог поклясться, что никогда не встречался со смуглым парнем, но его не покидало впечатление, что он видел его совсем недавно. Лейтенант интуитивно чувствовал, что этот невысокий черноволосый юноша не случайно заставляет его так напрягать память.

Парень под аплодисменты и одобрительные возгласы присутствующих забил в лузу последний шар и небрежно бросил своему партнёру:

– За тобой, Богдан, шесть кружек пива...

И тут, глядя на смуглое лицо парня, Щупак неожиданно всё понял. Лейтенант вспомнил кинофильм «Максимка». Сходство между парнем, стоявшим сейчас перед ним с кием в левой руке, и героем фильма было такое удивительное, что казалось, будто живой киногерой сошёл с экрана. «Так вот оно что! А я, дурак, Максимов искал...»

Лейтенант повернулся и медленно, хоть хотелось бежать, пошёл по аллее. Заведующий кадрами ещё был на заводе.

– И как это я не вспомнил о нём? – рассердился тот сам на себя, когда лейтенант рассказал ему о своём подозрении. – Так оно и есть. После фильма мы его здесь Максимкой зовём. Сами видели, какое странное сходство. А настоящее имя – Владимир Ковтюх. Токарем у нас работает, имеет четвёртый разряд...

В тот же день Максимка был опознан по фотографии Храповой, участковым уполномоченным, лейтенантом Мардяном и уборщицей клуба. Никаких сомнений у Щупака и Стецюка больше не было. Розыск убийцы Чмира можно было считать законченным. Надо было доложить обо всём подполковнику Кондакову.

Начальник уголовного розыска слушал их внимательно, не перебивал, время от времени одобрительно кивал головой.

– Молодцы, ребята! – похвалил Василий Илларионович своих оперативников, когда они подробно доложили ему о результатах розыска, – А вот арестовывать, пожалуй, не стоит! Вы удивлены? Всему своё время... А сейчас нам с вами надо идти к полковнику. Вызвал на 10 часов.

В управлении работало трое полковников – начальник и два заместителя. Но все уже привыкли к тому, что, когда к званию не добавляли фамилию, речь шла о начальнике управления Дмитрии Григорьевиче Левченко.

– У полковника есть свои соображения по этому делу, – продолжал Василий Илларионович, – и новые материалы.

Выслушав Щупака, начальник управления подошёл к сейфу и вытащил оттуда небольшой конверт. Положил на стол, не спеша закурил. Затем, обратившись к Кондакову, спросил:

– Говорил им?

– Только о том, что Максимку теперь арестовывать не стоит. Но подробно не рассказывал. Думал, что вы, Дмитрий Григорьевич, сами всё им расскажете...

– Хорошо! Дело, ребята, поворачивается так, что Максимка – это лишь второстепенная фигура... Пока вы его разыскивали, мы не сообщали вам о полученных нами несколько дней назад материалах. Не хотели сбивать, так сказать, с курса. Да и оснований твёрдых, чтобы связать эти материалы с делом Максимки, у нас не было. А теперь последние признания Храповой проливают немного света... Короче! Разыскивают крупного преступника. Сбежал из места заключения. За ним числится тридцать лет заключения. Вот он, – полковник вытащил из конверта и передал оперативникам фотографию. – Был когда-то связан с оуновцами. Настоящая фамилия бандита – Кривец, известные клички – Ворон, Волк. Москва сообщила нам, что он скрывается в нашем городе. И кажется мне, Василий Илларионович также соглашается с этим, что это тот самый Косой, который фигурирует в признаниях Храповой.

– Смотрите, товарищ полковник, – не выдержал и перебил начальника Стецюк, – у него же на лице небольшой шрам! А соседи Чмира упоминали о человеке со шрамом под глазом, который посещал Джагу.

– Да, это примета значительная. У меня нет сомнений, что к Джаге приходил именно он. Вторым мог быть Максимка или кто другой. И неужели же вы думаете, – полковник иронически улыбнулся, – что двадцатилетний Максимка по своей инициативе пошёл на «мокрое» дело? Глупости! Всевозможные разговоры Храповой о ревности Максимки не стоят и копейки. Чмира убрали по приказу этого самого Косого, когда тот отказался принять участие в налёте. А машина была им позарез нужна. Поэтому теперь смерть Джаги задержала задуманный грабёж. Чмир полноценным участником банды не был. «Извозчик» – не более. – Полковник замолчал, и глядя на Щупака и Стецюка, продолжал: – Вот такое, товарищи, у меня мнение об этом деле. Может, у кого из вас есть другие мысли?

Капитан и лейтенант ничего не ответили.

– Будем считать ваше молчание за согласие, – улыбнувшись, проговорил Левченко, – значит, решаем: Максимку брать сейчас нет смысла, через него мы должны выйти на другого, главного. Вы, Василий Илларионович, дайте команду размножить эту штуку в нескольких десятках экземпляров, – полковник протянул Кондакову конверт с фотографией преступника. – Оперативную группу надо расширить. С Максимки, товарищи, ни на минуту не сводить глаз. Только действовать очень осторожно, где-нибудь раскроете себя, тогда ищи ветра в поле. Поняли? Вот и всё...

Щупак и Стецюк поднялись. Прощаясь с ними, полковник в шутку добавил:

– За розыск Максимки спасибо сейчас не говорю. Буду благодарить за всё вместе, когда возьмёте и того, и другого.

Преступники пойманы.

Шли дни, а надзор за Ковтюхом – Максимкой ничего существенного не давал. Он аккуратно приходил на работу, по вечерам почти не выходил на улицу. Получалось, что преступники после той памятной ночи не встречались, вели себя очень осторожно.

Максимка занимал небольшую комнату с кухней, жил один (мать умерла два года назад), и его квартира, как и завод, на котором он работал, находилась под постоянным наблюдением. Работники уголовного розыска терпеливо ждали. Они были уверены, что Косой, находясь в чужом городе, не имея верных помощников, будет вынужден, наконец, сделать попытку связаться с Максимкой.

И они не ошиблись. Прошло около двух недель, и Щупаку позвонил мастер цеха, где работал Ковтюх. Мастер был старым коммунистом-подпольщиком и имел определённый опыт работы в годы немецкой оккупации. В уголовном розыске его в общих чертах ознакомили с делом Максимки и просили помочь. Мастер согласился.