– Нет. А в какой больнице?
– В двадцать восьмой.
– Это которая Максимилиановская, на Декабристов?
– Она самая.
И где же тут связь с Цибулис, спрашивается? Больницы расположены в разных частях города!
Ехать оказалось совсем недолго, и через двадцать минут Лосев притормозил у здания железнодорожной станции. Опера вышли, и Белкин огляделся.
– Что, прямо здесь ее?..
– Нет, иди за мной!
Парни двинулись вдоль железной дороги, пока не дошли до узенькой тропинки, убегающей в лесок. Примерно через двести метров проводник остановился и указал на вытоптанное место. Сразу было видно, что жертва погибла именно здесь: множество бурых следов на пробивающейся сквозь влажную землю траве указывало на это.
– Дождь частично смыл кровь, – пояснил Лосев. – Но ее было много – очень много!
– Девушке перерезали горло?
– Да, хирургическим скальпелем. Его приобщили к делу, и Никифоров забрал его вместе с одеждой убитой и телом. Наши выводы его не заинтересовали: он сказал, что у них есть подозреваемый, и осталось всего лишь «подбить бабки», как он выразился.
– А вот меня ваши выводы очень даже интересуют! – подбодрил своего провожатого Белкин. – Расскажи, что удалось выяснить!
– Ну, хорошо. В общем, Галина возвращалась домой около девяти пятнадцати – девяти двадцати вечера, срезая путь, как обычно.
– Так точно известно время? – удивился Александр.
– Ну, сам смотри: она приезжала электричкой, которая прибывает по расписанию в девять двенадцать. Вечером опоздания крайне редки, да мы и проверяли – поезд прибыл вовремя. Задерживаться здесь негде, вот и делаем вывод, что Галина шла тут именно в этот час. Кроме того, патологоанатом подтвердил, что умерла она между девятью и половиной десятого, судя по скорости потери крови. Я думаю, злодей знал, что она ездит этой электричкой с Балтийского вокзала, неподалеку от которого находится ее больница, и либо ждал ее на платформе, либо приехал на одном поезде с ней и пошел следом. Но начальство полагает, что убийство – работа маньяка.
– А ты, значит, не согласен?
Лосев поковырял носком кроссовки влажную землю.
– Нет, – наконец ответил он.
– Почему?
– Их этот Никифоров сбил, из Питера – он о маньяке упомянул, иначе никто бы так и не подумал!
– А как он узнал об убийстве?
– Понятия не имею, только вот прискакал через сутки. Быстрехонько, да?
– Кто-то из ваших позвонил?
– Да брось, никому бы такое и в голову не пришло – с какой стати звонить питерскому следаку, когда местных хватает!
– Интересненько… – пробормотал Белкин. – Что-нибудь обнаружили на месте преступления?
– Кроме скальпеля? Ничего.
– А телефон…
– Был при жертве. Его проверили – никаких зацепок, только звонки подругам и коллегам. Ну, парочка местных старушек еще звонила, Галина им уколы ставила за небольшую плату, ведь медсестрам платят мало, вот она и подрабатывала, как могла.
Тут Белкин вспомнил, что Суркова зачем-то просила спросить про шарф.
– Паша, а на девушке был шарф?
– Нет, платок был шерстяной – по вечерам ведь еще холодно. Она его на голову надела и вокруг шеи обмотала. А почему ты спрашиваешь?
Белкин и сам не знал: видимо, Суркова скрыла от него часть информации, и это было немного обидно.
– Да так… Какие-нибудь подозреваемые?
– Сутки же прошли!
– А что известно о самой Галине? Ну, были у нее враги, недоброжелатели?
– На первый взгляд ничего такого. Раньше они с матерью вместе жили. Та померла пару лет назад, и с тех пор Носова жила одна в старом доме, доставшемся ей от деда с бабкой. Денег на ремонт у нее не было, дыры затыкала, как придется. А как тут придется – без мужика в доме?
– Не было мужика-то?
– Во всяком случае, не в Пудости. А что там у нее в Питере было – не скажу, не в курсе. Может, кто-то из коллег или пациентов… В общем, Никифоров дело забрал, и теперь это его головняк.
Белкину вдруг стало грустно. Жила себе молодая женщина, занималась нужным и важным делом – помогала людям, зла никому не делала. Лосев охарактеризовал ее как «незаметную» – ужасно, когда к человеку применяют такое слово, оно означает, что никому не было до него дела, никто бы и не заметил его исчезновения, если бы не нелепая и страшная смерть в расцвете лет… Ведь у Гали Носовой все еще могло случиться – и счастливая семья, и карьера, она была еще так молода! Но уже ничего не изменить.
– Вы опрашивали тех, кто приехал в Пудость той же электричкой? – спросил он у Лосева.
– Не успели. Но список есть. Надо?
* * *
Алла возвращалась от Никифорова в отвратительном настроении. Мало того, что мужик фыркал на каждый ее вопрос о деле, так он еще и всячески демонстрировал свою осведомленность о том, что Алла и Мономах хорошо и давно знакомы. Откуда он мог узнать?
– Он виновен! – заявил следователь, глядя Алле в глаза так, словно надеялся испепелить ее на месте. Для этого ему не хватало ни представительной внешности, ни серьезной репутации: маленькие и невыразительные карие глазки вряд ли были способны на такие чудеса, и Алла отлично знала, что как профессионал Никифоров никогда не хватал звезд с неба и начальством оценивался как «средний» работник.
– И когда вы поймете мою правоту, боюсь, будет поздно! – добавил он.
– Вы продолжаете настаивать, что Князев маньяк? – недоверчиво поинтересовалась Алла. – Вы серьезно в это верите?
– Он же уже был замешан в делах об убийствах, верно? – вместо ответа сказал Никифоров. – Скажите, Алла Гурьевна, какова вероятность того, что человек, не имеющий отношения к следственным органам, все время оказывается либо на месте убийства, либо знаком с убитыми? Кстати, жертвами ведь несколько раз становились женщины и, прошу заметить, некоторые из них были медсестрами! [32]
Действительно, Алла познакомилась с Мономахом во время расследования, и одной из жертв стала именно медсестра.
– Откуда вам это известно? – нахмурилась она.
– Ну, не только вы, комитетские, умеете работать! – развел руками Никифоров. – Мы, знаете ли, тоже кое на что способны – во всяком случае, выяснить подноготную подозреваемого не составляет для нас, простых трудяг, особой проблемы!
– Почему вы ворвались в дом Князева без постановления на обыск? Разве вы не понимали, что не имели права на изъятие улик?
– Никакого обыска не было! – развел руками Никифоров. – Мы получили информацию, что гражданин Князев скрывает у себя улику с места преступления, и пришли с ним поговорить…
– С группой захвата?
– Это не была группа захвата – никаких масок и автоматов, всего лишь парочка оперов! Совершенно случайно один из них обнаружил улику, которую подозреваемый не успел спрятать – она лежала на виду.
– Вы серьезно? При задержании присутствовали свидетели, доктор Гурнов и адвокат Бондаренко! По-вашему, Князев пригласил к себе людей, не потрудившись спрятать доказательство своего преступления?
– Если бы бандиты не ошибались, мы бы их никогда не ловили! – возразил Никифоров. – Не стоит забывать, что ваш приятель (снова он это подчеркивает, гад!) – не профессиональный преступник!
– Ну, и на том спасибо! – скривилась Алла. – А я уж подумала, что речь о втором Чикатило!
– А не исключено, между прочим! Алиби у Князева нет, и никто не может сказать, где он провел время, когда произошло убийство Носовой!
– А Сархат?
– Его сожитель?
– Его работник.
– Ну, не знаю, не знаю, какие там у них отношения… Этот самый Сархат утверждает, что Князев приехал в половине восьмого вечера и с тех пор находился дома, но, Алла Гурьевна, вы же понимаете, что его свидетельству верить нельзя!
– Это почему же?
– Потому что он полностью зависит от Князева и подтвердит все, что тот прикажет!
Тогда Алла решила пойти ва-банк.
– Откуда вы узнали об убийстве Галины Носовой? – задала она вопрос, внимательно глядя на Никифорова и пытаясь уловить малейшие изменения в выражении его лица.
