Колберн застыл в дверном проеме. Его лицо было неразличимо на фоне светлого прямоугольника, и все посетители, сощурившись, посмотрели на него.
– Закрой эту чертову дверь, – сказал кто-то.
Колберн шагнул в бар, и стеклянная дверь захлопнулась у него за спиной. Он направился к концу стойки. С ним никто не заговаривал, он тоже молчал. Селия вытащила из холодильника бутылку пива, сорвала пробку и поставила перед ним. Протянула руку и убрала прядь волос, упавшую ему на глаза. Коснулась его руки, но он сидел словно в трансе.
– Колберн? – позвала она.
И тогда раздался голос одного из мужчин с киями в руках. Который ждал своего шанса.
– Чудило, – сказал Диксон. Грубое слово четко прозвучало в баре, и сразу же последовали короткие неловкие смешки. Селия развернулась и посмотрела на Диксона, прислонившегося к бильярдному столу, на его презрительно скривившееся лицо.
– Заткнись, Диксон, – сказала Селия.
– Во-во, Диксон. Заткнись, – издевательски пропел еще чей-то голос.
Новые смешки. Диксон дернул себя за чуть коротковатый галстук. Поддернул слишком туго затянутый ремень брюк. Обвел взглядом завсегдатаев с удовлетворенной ухмылкой, которая тут же исчезла, когда он наткнулся на взгляд Селии.
Колберн шумно выдохнул и словно проснулся. Его глаза прояснились, словно он только что понял, где находится, и, когда Селия повернулась к нему и спросила, все ли нормально, он кивнул, взял пиво и стал пить.
– Пойду к себе в мастерскую, – сказал он.
– Смотри, чтоб жопу дверью не зашибло! – выкрикнул Диксон.
– Сказала уже: заткнись, – бросила Селия.
– Пойдем со мной.
– Я сейчас не могу, – ответила она.
Он склонился к ней, понизил голос и сказал: не хочу здесь находиться. Хочу быть где-нибудь вместе с тобой. Она зашептала в ответ: посиди немного. Попей пива. Покури.
Он кивнул, сел на ближайший пустой табурет, а за бильярдным столом возобновилась игра. Завсегдатаи вернулись к своим разговорам. Стук бутылок по стойке, щелканье зажигалок. Колберн быстро допил первую бутылку. Селия дала ему еще одну, и он бездумно вертел ее в руках, когда шар-биток вылетел с бильярдного стола, запрыгав по полу, подкатился к нему под ноги и остановился. Он наклонился, поднял шар, а Диксон уже шел за ним с другого конца бара.
Подойдя к Колберну, он протянул руку. Колберн встал. Подошел к двери, открыл ее, шагнул за порог и швырнул шар на улицу. Потом вернулся и уселся снова. Взял свое пиво, но не успел сделать глоток, как Диксон сильно толкнул его обеими руками и спихнул с табурета. Бутылка вылетела из руки, ноги задрались вверх, руки безуспешно искали опору, и он упал на спину плашмя, так что из легких с шумом вышибло воздух, а бутылка со звоном покатилась по полу. Селия подбежала и схватила за руку Диксона, который уже двинулся к Колберну, а когда он оттолкнул ее, двое в оранжевых жилетах встали с табуретов, обхватили Диксона руками и потащили к двери. Потому что Селия кричала, чтобы они это сделали. Выбросите этого сукина сына отсюда. Она вышла за ними и, когда двое отпустили Диксона, сказала: садись в свой чертов пикап и езжай домой. Его рубашка выбилась из брюк, одна пуговица оторвалась, пока его выволакивали наружу. Он тяжело дышал, а двое ушли обратно в бар, оставив их одних на душной улице.
– Прекрати это, – сказала Селия.
Он развязал галстук, сдернул его с шеи и положил в карман.
– Слышишь? – повторила она.
– Ничего с ним не будет.
– Знаю, что не будет, я не об этом, и ты прекрасно все понимаешь. Прекрати сходить с ума каждый раз, когда кто-то садится поближе ко мне.
Он засопел и уставился в землю, как ребенок, которого отчитывают.
– Ты меня слушаешь?
– Я здесь, и мы оба знаем, что я тебя слышу.
– Я не спрашивала, слышишь ли ты меня. Я спрашиваю, слушаешь ли ты.
– Не каждый раз, – сказал он.
– Так было с Кони, потом с Ламаром Джонсоном. Оба раза прямо здесь, у бильярдного стола. Пытаешься затеять драку, в конце концов у них лопается терпение, и вот, пожалуйста. Точно как сегодня. И я все вижу.
– Что видишь?
– Вижу, как ты смотришь на Колберна, когда он приходит в бар. Как ты смотришь на нас с ним, когда мы разговариваем. Серьезно говорю, прекращай. Мы не школьники, Диксон. Это давно в прошлом.
Диксон отер пот с верхней губы, сжал рот и покачал головой. Он знал, что она права. Знал, что повел себя как идиот. И знал, что это повторится.
– Ему здесь делать нечего и нечего делать рядом с тобой, – сказал он.
– Чушь, – сказала она.
– Не чушь. С ним что-то не так. Мне насрать, что стряслось с его папашей и зачем он приперся сюда обратно.
Она шагнула к нему, потом в раздражении отступила и сказала: езжай. Домой или где там черт тебя носит, но уезжай и не возвращайся сюда, если опять собираешься устраивать это говно с Колберном. Или со мной, или еще с кем-нибудь. Еще раз такое повторится, и ищи себе другое место, чтобы пить пиво и играть в бильярд.
– Других нет.
– Тогда держи себя в руках.
Колберн встал, поднял пивную бутылку, взял со стойки полотенце и вытер лужу. Теперь он смотрел на Селию и Диксона за стеклянной дверью. У него за спиной кто-то сказал, что, похоже, в бильярд Диксону здесь больше не играть. Кто-то еще сказал, что на твоем месте я бы здесь не показывался, когда тут Диксон. Еще один голос добавил: может, он прав насчет тебя.
Тогда Колберн развернулся. Все глаза были устремлены на него.
– В чем прав? – спросил он.
Никто не ответил.
– В чем прав? Говорите, черт возьми! – крикнул он. Но они не отвечали. Бутылки поднялись ко ртам. Сигареты к губам.
Он перегнулся через стойку в холодильник, схватил две бутылки пива и прошел мимо них вдоль ряда табуретов, сверля взглядом затылки. Встретился взглядом с горбуном с тростью, который стоял, опираясь о бильярдный стол. Пинком открыл кладовую, прошел мимо ящиков пива и бутылок крепкого, распахнул заднюю дверь и обнаружил копающегося в мусоре мальчика, который выбирал алюминиевые банки и складывал их в холщовый мешок для картошки.
– Вали отсюда, – сказал он.
Мальчик опирался на край бака, запустив внутрь руки. Выпрямившись, он посмотрел на Колберна усталым равнодушным взглядом.
– Сказал же, сдрисни! – заорал Колберн и тут услышал свое имя. Кто-то окрикнул его сзади. Он повернулся посмотреть, кто это, хотя и без того знал, и Селия стояла в проеме задней двери, глядя мимо него на мальчика, который пятился со своим мешком банок, легонько позванивая при каждом осторожном шаге.
Колберна охватил стыд, и он оглянулся на мальчика. Точки запекшейся крови на руках от расчесанных укусов насекомых, разные ботинки – один велик, из другого сквозь прореху торчат пальцы. Колберн всегда думал о нем как о мальчике, когда они с Селией сидели здесь и смотрели, как он ест, но теперь увидел в нем нечто иное. Не мальчика, не мужчину, а нечто среднее. Сутулая спина и расчетливые движения, одновременно неуверенные и безразличные. Колберн подошел к мусорному баку, выудил еще три банки и торопливо зашагал к мальчику, медленно тащившемуся вдоль стены. Колберн открыл мешок и сунул банки внутрь. Вытащил из кармана три доллара и сунул их ему в руку.
Потом вернулся к Селии. Она оперлась плечом на косяк, сложив руки и хмурясь от раздражения на мужчин. Он подошел, встал прямо перед ней и, когда ее взгляд упал на него, сказал: когда закончишь, сразу же поезжай домой. Не спрашивай зачем. Просто сразу езжай. Я разведу огонь и буду ждать. Хочу рассказать тебе кое-что, что никогда никому не рассказывал, может, тебе и не захочется такое слушать. И я не обижусь, если не захочешь. Но подумай об этом, прошу. Я буду ждать.
* * *
Колберн собрал валявшиеся на земле сухие ветки пеканов и сложил их в кучу за домом. Набрал кирпичей рядом с сараем и сделал неровный круг на склоне во дворе, в нескольких шагах от зарослей кудзу. Нашел в сарае пилу и обрезал сучки с веток, потом распилил ветки потолще, которые не мог сломать об колено. Он возился в сумерках, дергая пилой и потея, сердце билось быстрее, работа приносила удовлетворение и успокаивала.
