Дом астролога - Джейд Каринн

– Я не собираюсь публиковать их сейчас. Они появятся на следующей неделе. Это называется планированием контента, – пояснила я.

– Жаль, я не могу принять роды заранее, чтобы у меня была небольшая передышка на следующей неделе.

– Последний снимок, я обещаю.

Оставшуюся часть пути до «Звездной гавани» я чувствовала себя немного расстроенной. Мои посты кажутся Фарах легкомысленными, но за кулисами идет большая кропотливая работа по созданию прибыльного контента.

С тех пор как я ушла из женского журнала, где начинала свою карьеру, я зарабатываю на жизнь публикациями в социальных сетях о второстепенных аспектах материнства: о том, как вывести пятна от кетчупа, как тренироваться во сне, как приготовить идеальные торты для празднования дня рождения в классе. Но в том, чтобы быть матерью, нет ничего второстепенного. Не для меня. Это самый лучший способ самопознания, какой я только знаю.

Фарах не разделяет моих взглядов на материнство как на призвание и на социальные сети как на работу. Фарах – врач, у нее самая традиционная профессия. Она понятия не имеет о проблемах, с которыми сталкивается инфлюенсер в сфере воспитания детей. Мне приходится следить за новейшими тенденциями в одежде и аксессуарах, собирать тысячи восхитительных снимков в неделю, хотя мои персонажи бóльшую часть дня капризничают, и составлять для моих спонсоров график регулярных публикаций, вплоть до указания идеального времени суток, чтобы максимально использовать алгоритм.

Но различие сближает нас с Фарах, а не отталкивает. Мы обе уважаем наш выбор. Так что я знаю: Фарах беспокоилась по дороге не из-за моей продолжительной фотосессии для Instagram. Она казалась напряженной и измотанной, когда лавировала в потоке машин. И я не стала засыпать ее вопросами, которые роились у меня в голове, а дала ей время разобраться в себе.

Теперь, когда мы смотрим на океан, она выглядит более спокойной и расслабленной. И я спрашиваю:

– Эй, у тебя все хорошо?

Фарах бросает взгляд на меня, а затем снова на горизонт.

– Вчера Беккет выскочил под колеса машины, – после паузы отвечает она. – Я сажала Коула в его автокресло, а Беккет побежал через улицу. Мимо проносился «мерседес», но в нем сработала аварийная система, и он остановился на обочине.

– Беккет пострадал? – в ужасе спрашиваю я.

– Нет, но заплакал, потому что увидел пикап с мороженым, а затем тот исчез. Не потому заплакал, что он, знаешь ли, чуть не умер, – иронично продолжает Фарах.

Я не могу удержаться от смеха. Кажется, Фарах довольна разрядкой напряженности.

– С ним все в порядке, со мной все в порядке, со всеми все в порядке. Джо поинтересовался, не болтала ли я по телефону. Он думает, что это я проглядела.

– Джо – политик, он по умолчанию обвиняет других людей.

Фарах молчит. Она явно чувствует себя виноватой. Мнение, которое она приписала Джо, может быть проекцией ее собственной вины.

– Наверное, это было ужасно, – говорю я.

Фарах кивает:

– Я все еще слышу визг шин в своей голове…

Я выдерживаю паузу. Взгляд Фарах устремлен на океан. Я знаю, это еще не все, но верю, что она расскажет мне, когда придет время.

– Не пора ли нам встретиться с этой дамой-астрологом? Ты погуглила ее? – спрашивает Фарах, меняя тему.

– Ну, от тебя ничего подобного ожидать не приходится.

– У меня нет времени на такую чепуху, – отмахивается Фарах.

– Хорошо, и как ты ее себе представляешь?

– Морщинистая старуха в муумуу [3].

– Ответ предсказуемый. Но она молодая, и на ней симпатичные брючки. – Я показываю фотографию Рини на ее веб-сайте.

Блестящие каштановые волосы астролога перекинуты через плечо. Закутанная в красную куртку-бушлат, она сидит на крыльце черно-белого викторианского дома, глядя прямо в небо, с загадочной улыбкой на губах.

– Она выглядит такой обычной. Как она стала астрологом? – удивляется Фарах.

– Это работа, о которой мечтает каждый двадцатилетний, – говорю я.

В дни, предшествовавшие поездке, я как одержимая искала астролога в Google и теперь, открыв несколько самых интересных заголовков, читаю их вслух:

– «Молодая предпринимательница возрождает гостиничный бизнес в Норт-Форке, а изменения в законе о зонировании мешают ее конкурентам». «Есть ли хоть что-то, чего она не умеет? Успех у влиятельных и знаменитых». Она выглядит невинной девицей, а я потратила свою молодость на вечеринки и написание статей с кликабельными заголовками по тридцать баксов за штуку.

Фарах касается моей руки кончиками пальцев:

– О, Эйми, ты все еще молода.

Как всегда, Фарах видит меня насквозь.

– Сорок не за горами, – возражаю я.

– Через три года.

Игнорируя настойчивость Фарах, я сосредоточиваюсь на фотографии Рини. Не только ее молодость не дает мне покоя. Я увеличиваю изображение большим и указательным пальцами – нет, я не знаю ее, но странное ощущение смутного узнавания не оставляет меня.

– Что ж, я рада, что мы здесь. Дом, безусловно, красивый, – говорит Фарах. – Может, заселимся?

На современный роскошный курорт наше пристанище не похоже, но оно очаровательно. Викторианский дом на утесе. Зеленые ухоженные лужайки. Океан на заднем плане. Посыпанная гравием дорожка, ведущая к дому, обрамлена высокими узловатыми деревьями с раскидистыми ветвями.

У этого дома есть характер. Кажется, он собственной персоной встречает нас вместе с астрологом, которая стоит в дверях и представляется.

– Это прекрасное место, – произношу я, убеждаясь, что прежде никогда не видела Рини.

Она водит нас по первому этажу, показывая удобства и помещения различного назначения с отработанным мастерством. Я замечаю, что в библиотеке собраны все напечатанные романы Одры Роуз, и улыбаюсь про себя: Рини, возможно, не в курсе, что под этим псевдонимом пишет мой Адам. Но сам он точно придет в восторг, когда увидит, что его тринадцать опубликованных романов выставлены на всеобщее обозрение, как сокровище.

Мы поднимаемся по парадной лестнице на второй этаж, где Рини объясняет, что нам запрещено пользоваться какой-либо из комнат в другом крыле, если мы не хотим понести непомерную плату за уборку. Фарах упивается этим, она любит правила.

– А как насчет башенок? – спрашивает Фарах.

– К ним нет доступа, – коротко отвечает Рини, будто ей задавали этот вопрос миллион раз.

– Очень жаль! Держу пари, оттуда открывается потрясающий вид!

Рини заговорщицки наклоняется ко мне:

– Вы умеете хранить секреты? – (Мы с Фарах киваем одновременно. Фарах, может, и сдержанна, но я-то непроницаема, как сейф.) – Они декоративные, – заявляет Рини.

– Почему? Это такая расточительность, – заявляю я.

– В соответствии с кодексом зонирования здание классифицировали бы как трехэтажный дом категории «B&B», а не как двухэтажный дом для сдачи в аренду помещений на короткое время, не добавив ни одной спальни для увеличения вместимости. Мне пришлось бы заполнять больше бумаг. И больше платить налогов.

– Судя по отзывам в прессе, вы правильно сделали, что остались на хорошем счету у властей, отвечающих за зонирование, – говорит Фарах.

Рини сцепляет руки за спиной, и я задаюсь вопросом: учат ли этому на курсе «Гостеприимство 101»?

– Ну, на сегодня все. Хотите что-нибудь спросить?

– Нет, спасибо, – роняет Фарах.

– Вообще-то, да, – произношу я одновременно с ней. – Моя подруга – акушер-гинеколог. По дороге мы останавливались у фермы, и она сказала кое-что, что меня зацепило.

– Что я сказала? – удивляется Фарах.

– Ты сказала, что хотела бы иметь возможность знать заранее, когда ребенок появится на свет.

– Это была шутка.

– Я догадалась, что ты меня поддразниваешь, но подумала: «Так ведь способ есть – это плановое кесарево сечение»!

– Нет. И рассуждать об этом совсем не то же самое, что собирать контент для TikTok.

– Я не хотела спорить о своей «работе», – говорю я, ставя воздушные кавычки вокруг слова, как это делает она.