Кандинский и я - Кандинская Нина Николаевна

План ежегодника Кандинский разработал еще в июне 1911 года до начала трений с Новым объединением художников. «Ну вот! У меня есть новый план, — писал он 19 июня Марку. — Пипер ^{50} обеспечит издание, а мы с тобой будем редакторами. Своего рода альманах (ежегодник) со статьями и репродукциями и хроникой! Т. е. информация о выставках, критика, авторы — только сами художники. Книга должна отображать все события за год, цепочка в прошлое и луч в будущее должны вдохнуть жизнь в это зеркало. Платить авторам пока не предполагается. Возможно они за свой счет оплатят клише… Поместим китайца рядом с Руссо, лубок рядом с Пикассо и много другого в том же духе! Постепенно привлечем писателей и музыкантов. Книга может называться „Цепь“ или еще как-нибудь. Не говорите никому пока об этом. Или только в случае, если это может нам пригодиться. В таких случаях очень важна конфиденциальность» ^{51}. Марк, планировавший издание собственного журнала с 1910 года, сразу одобрил план Кандинского и предложил свою помощь.

Письмо Кандинского от 1 сентября 1911 года говорит о том, с каким пылом друзья работали на протяжении следующих месяцев. «Я написал Гартману, сообщил ему о нашем союзе и присвоил титул „уполномоченного по России“, потребовав, чтобы он всей душой прочувствовал, что это значит. Ле Фоконье тоже напишу… У Гартмана заказал статью об армянской музыке и отчет о музыкальной ситуации в России… Благодаря фройляйн Воррингер через „Клуб Гереона“ ^{52} и итальянское музыкальное движение нам стал доступен материал Манифеста итальянских „Futuristi“, который мне недавно прислали. Ле Фоконье должен обеспечить нам одного француза. Музыка и живопись представлены уже довольно неплохо. Надо включить какие-нибудь ноты. Например, у Шёнберга есть песни. Можно наверное попросить Пехштейна описать берлинскую ситуацию: и не слишком ответственно, и сможем, при этом, свериться с его целями. Смотрите-ка! Мы добьемся того, чтобы в нашей милой книжке забился пульс! Нам разрешили напечатать отрывок из „Директора галереи“ фон Чуди. Мы непременно должны показать, что везде что-то происходит. Опубликуем кое-что о русском религиозном движении, в котором задействованы все слои. Для этого у меня есть мой бывший коллега проф. Булгаков (Москва, экономист и один из величайших знатоков религиозной жизни). Вкратце непременно должны быть упомянуты многочисленные теософы (если можно, просто перечислены)» ^{53}.

Принцип интернациональности был программным для «Синего всадника», что очевидно следует из этого письма. Анри Ле Фоконье, член Нового объединения художников, должен был стать корреспондентом во Франции. Удалось привлечь к сотрудничеству Макса Пехштейна, главу берлинского Нового Сецессиона ^{54}. Друг Кандинского русский композитор Фома фон Гартман, а также художник и музыкант Арнольд Шёнберг из Вены обеспечили музыке достойное место в альманахе наряду с живописью. Внес свой вклад и живший в Мюнхене русский художник Давид Бурлюк. Канвейлер присылал из Парижа фотографии картин Пикассо и Матисса с разрешением на их публикацию: спектр был на удивление широк.

Ничто не могло умерить пыл Кандинского и Марка, даже когда под гнетом рабочих дел в них закрадывались сомнения. «Чувствую себя немного странно, — пишет Кандинский 21 сентября Пиперу, — как будто накануне захватывающего путешествия в горы, где придется протискиваться в ущелья и скакать по вершинам» ^{55}.

Кандинский и Марк возглавляли издание и значились составителями, Макке, Шёнберг, Гартман, Бурлюк, Аллар, Буссе, Кульбин и Сабанеев — сотрудниками редакции. По плану альманах должен был издаваться раз в два года. Основная идея предприятия — «идея большого синтеза» — вынашивалась Кандинским, когда он входил еще в состав Нового мюнхенского объединения. Еще тогда он задумывался над тем, чтобы предоставить художникам право самим писать об искусстве, а итоги размышлений публиковать в объединенном издании. Он считал, что самое важное — дать художнику свободу, возможность открыто обозначить свою позицию и перспективы творчества. Франц Марк всеми силами помогал Кандинскому и поторапливал с осуществлением планов. Однако лишь в середине мая 1912 года проект воплотился в жизнь: долгожданный альманах вышел из печати в мюнхенском издательстве Пипера.

С самого начала Пипер представлялся Кандинскому единственно возможным издателем альманаха. В письме к Марку от 18 сентября 1911 года он писал: «Фирма Пипера исключительна, и к тому же она мюнхенская». Именно благодаря Райнхарду Пиперу «Синий всадник» не остался утопией. Кандинский и прежде поставлял цветные ксилографии со сказочными мотивами принадлежавшей ранее Пиперу печатной конторе. Теперь же, осенью 1911 года, Пипер отдал в печать рукопись Кандинского «О духовном в искусстве» ^{56}, и Кандинский знал, что его альманах в тех же надежных руках.

Кандинскому и Марку невероятно повезло найти мецената, который был способен воплотить их идеи. Не будь берлинского коллекционера Бернхарда Кёлера, альманах так бы и остался несбыточной мечтой Кандинского, но Кёлер дал денег на печать под залог реализации тиража. Поскольку коммерческий успех альманаха вызывал сомнения, Пипер заключил своего рода комиссионный договор с издателями, согласно которому он получал гарантированную сумму в размере стоимости производственных издержек. Так что финансовые риски полностью ложились на Кандинского и Марка. Договор от 28 сентября 1911 года содержит следующую формулировку: «Господа Франц Марк и В. Кандинский ручаются за покрытие расходов по кредиту». Но уже незадолго до Рождества оба господина могли сообщить издателю, что потребованная издательством залоговая сумма полностью покрыта. Расходы взялся оплатить Бернхард Кёлер, берлинский фабрикант, дядя супруги Августа Макке. На первой же выставке «Синего всадника» Кёлер купил картины Кандинского, Кампендонка, Делоне и Габриэлы Мюнтер. Произведения, вошедшие в его значительное собрание, опубликованы в альманахе.

В альманахе были напечатаны репродукции работ Сезанна, Делоне, Пикассо, Руссо и Матисса, а также представлены примеры примитивного и народного искусства, рисунки детей и душевнобольных. В нем воспроизводились образцы произведений искусства Восточной Азии и Египта, средневековые гравюры на дереве. Были опубликованы статьи Шёнберга, Берга и Веберна о композиции в музыке, а Кандинский напечатал свой трактат «О вопросе формы» и мысли «О сценической композиции» ^{57}. Марк представил сочинение «Духовные ценности», Макке — текст «Маски» ^{58} о тайнах формы, Шёнберг уравновесил соотношение между текстами и музыкой. Ощущая духовную близость с Кандинским, Гартман писал в своей статье: «И так в искусстве вообще, и в особенности в музыке любое средство, продиктованное внутренней необходимостью, является верным». Эта «внутренняя необходимость» была фундаментом художественного мировоззрения Кандинского, и Гартман почти слово в слово повторяет слова своего друга.

В архиве Августа Макке было найдено отпечатанное на машинке предисловие [9] редакции, помеченное октябрем 1911 года и содержащее формулировку основополагающих принципов «Синего всадника». Это важнейший документ современной эстетики.