— Я предвижу, что наши контакты будут напряженными, — сказал он мне, — и что несчастный постарается очернить меня перед императором. Но ты остаешься здесь и будешь наблюдать за его поступками.
Он сказал то же самое Наполеону, который, по-видимому, уже имел свое мнение, когда Жюно прибавил:
— Уверяю, государь, что дела вашего величества шли бы гораздо лучше, если б мы были в сношениях с человеком, не столь неприязненно настроенным. Вы знаете, что не один я, но и все маршалы не могут переносить нахального обращения с ними генерала Кларка: и Ней, и Ланн, и Мюрат. Кроме того, я первый адъютант вашего величества, парижский губернатор и главнокомандующий большой и прекрасной армии, которую вверила мне благосклонность вашего величества. Я хочу, чтобы генерал Кларк, должность которого как военного министра ограничивается только сношениями писаря с вашим величеством и который видел битвы только на картинах Бургиньона или ван дер Мейлена, обходился со мной как должно, а иначе по возвращении моем я заставлю его познакомиться с пороховым дымом.
— Господин Жюно, — сказал император, нахмурившись, — вы слишком пылки.
— Государь, я хочу, чтобы он уважал во мне человека, облеченного вашим величеством большой властью и вашим доверием.
Император долго ходил по комнате молча и вдруг, остановившись прямо перед Жюно, сказал:
— Хорошо! Чтобы не оставалось у тебя ни малейшего предлога к безрассудным поступкам, я дам тебе право чрезвычайно большое: ты будешь переписываться только со мной; а с Кларком будет иметь сношения твой начальник штаба. Доволен?
Я уже говорила, что в такие минуты Наполеон мог смягчить удар. Жюно схватил его руку, сжал ее, не имея сил сказать ничего, и наконец воскликнул:
— Я могу только обещать пролить кровь за эту благосклонность!
Предвидение Жюно тотчас оправдалось. Он нашел армию в беспорядке, дела в расстройстве, а провиантские заготовки — дурно сделанными. Забыв на время о решении императора, вместо того чтобы предоставить объяснение генералу Тьебо, начальнику штаба, человеку чрезвычайно умному и знающему, поэтому его посредничество было бы всего лучше, Жюно сам написал генералу Кларку. Написал потому, что в Саламанке получил от него письмо, где многие выражения не только не понравились ему, но и огорчили. Я помещаю здесь собственно письмо, чтобы могли видеть, до какой степени Наполеон был взыскателен, а Кларк… Все что вам угодно.
«Париж, 29 октября 1807 года.
Я не могу одобрить, генерал, ответа вашего мне, по причине неудовольствия императора, которое изъяснил я вам прямо от его лица в письме моем от 12 октября. Ваш ответ несообразен порядку: вы позволяете себе называть упреки императора незаслуженными.
Его Величество может лучше всякого судить, чего требовать от своих генералов и своих слуг. Мудрость управляет всеми изъявлениями его неудовольствия или благосклонности…
Императору угодно, чтобы я приказал вам перенести вашу главную квартиру в Саламанку тотчас по вступлении туда передовой колонны ваших войск, чтобы вы могли связываться с посланником Его Величества в Мадриде и с министрами Португалии.
Император предполагает, что в первой половине ноября армия ваша придет в Сиудад-Родриго. Таким образом, между 20-м и 30-м числом вы должны уже выступить в поход к Лиссабону, и, что ни сделает принц-регент — то есть объявит войну Англии или нет, — французские войска, не останавливаясь, войдут в Лиссабон. Выслушивайте все предложения, какие могут вам делать, но не подписывайте ничего.
Императору угодно, чтобы войска его пришли в Лиссабон как можно скорее и наложили секвестр на все английские товары. Его Величество желает также, чтобы войска его вступили туда как друзья, дабы можно было захватить португальский флот. Император приказал морскому министру послать в вашу главную квартиру некоторое число матросов: они будут полезны для надзора в лиссабонском порту.
Должно предполагать, что португальское правительство решится на одно из двух, а именно:
1. Оно вышлет навстречу свою армию, когда приблизятся французские войска, и станет защищаться; тогда начнутся военные действия. Три тысячи испанской кавалерии и восемь тысяч пехоты присоединятся к вашему корпусу, в котором будет, таким образом, тридцать пять тысяч человек действующего войска, и в том числе тридцать тысяч под ружьем. Две испанские дивизии, одна десятитысячная, другая шеститысячная, должны идти: первая к Опорто, другая в Алгарвию. Что касается вас, генерал, император желает, чтобы вы шли прямо в Лиссабон.
2. Португальское правительство решится изъявить покорность и, объявив войну Англии, отправит вам своих уполномоченных для переговоров. В таком случае, генерал, вот что вы должны отвечать:
Император приказал мне идти прямо к Лиссабону, не останавливаясь нигде ни на один день. Мне назначено запереть этот важный порт для англичан. Я должен был бы напасть на вас всей силой оружия, но проливать кровь противно высокой душе императора Наполеона и характеру французов. Если вы прекратите собирать войска, если вы поставите их в таком месте, где могут они не тревожить, если вы примете нас как союзники до окончания переговоров, начатых в Париже, я имею приказание согласиться на это, и проч., и проч.
Итак, генерал, может быть, вы вступите в Лиссабон как союзник. В Париже максимум через два дня станет известно, когда именно вы придете в Лиссабон, и через двадцать четыре часа после этого новый курьер отправится к вам с окончательным решением императора. Можно почитать достоверным, судя по чувствам, изъявленным Португалией, что этот курьер привезет вам объявление о невозможности согласиться на предложения португальского правительства и что вследствие этого с Португалией следует поступить как с неприятельской стороной. Десяток кораблей и верфи в руках наших были бы чрезвычайным преимуществом. Все речи ваши, генерал, должны обращаться к исполнению этого великого намерения. Преданность ваша императору и усердие, с каким, уверен я, исполните вы приказания его, заставляют меня надеяться на успех этого предприятия, ибо трудно предположить, чтобы Португалия решилась сопротивляться. Еще менее думают здесь, что португальский принц решится отправиться в Бразилию.
Тайная конвенция, заключенная с Испанией, будет доставлена вам с первым курьером, и вы увидите из нее, что испанские войска, которые составляют часть вашей армии, останутся под вашим командованием.
Императору угодно, генерал, чтобы вы не удалялись от прямой линии и не заходили ни в Мадрид, ни в какое другое место. Император желает, чтобы вы были при первом корпусе войск, который придет в Сиудад-Родриго.
Важное поручение, отданное вашему превосходительству, будет иметь существенный успех, если своею осторожностью и речами достигнете вы обладания португальской эскадрой. Внушайте всем, что посланы единственно для соглашений. Впрочем, всякая речь ваша будет хороша, лишь бы вы овладели эскадрой.
Его Величество император написал мне собственноручно, что ни в коем случае вы не должны подписывать никакого договора с португальцами.
Примите, генерал, уверение в неизменном моем уважении.
Военный министр Кларк».
Я переписала почти все это письмо, потому что нахожу его достойным особенного замечания по содержанию его. Это любопытное свидетельство для истории.
Жюно разозлился, когда получил его. Некоторое время было ему очень больно. Потом, призвав своего любимого курьера, он отправил его в Париж с приказанием разбудить меня, если он приедет ночью, и отдать посланные с ним пакеты. Курьер приехал в одиннадцать часов утра; я была в Ренси. Читая письмо Жюно, я видела, что он глубоко оскорблен. Он написал мне чрезвычайно длинное письмо и в нем велел немедленно отослать по назначению пакет, адресованный императору, и другое маленькое письмецо, адресованное военному министру. Если б я могла знать, что было написано в нем, я никогда не отослала бы его.
