Пирсон понимает, что этот подход напоминает ложную задушевность. Но, по ее мнению, это просто хорошее, проверенное средство. Действительно, несмотря на то, что пока еще не найдено неоспоримых доказательств пользы мотивационной беседы как лучшего способа пересмотреть отношение к питанию, она дает прекрасные результаты. Четыре подконтрольных рандомизированных исследования обнаружили, что после сессии мотивационных бесед людям было легче придерживаться программы питания (при этом не важно, на что направлена программа), чем после традиционных вмешательств, включающих советы, информацию и когнитивное обучение тому, как изменить свое поведение {448}. Существуют признаки того, что мотивационные беседы помогают людям придерживаться новой пищевой тактики достаточно долго, чтобы сформировать привычку.
В одном исследовании 148 женщин с ожирением целый год проходили интенсивное лечение диетами {449}. Каждая из этих женщин участвовала в восемнадцати групповых сессиях, направленных на обучение и информирование для существенного изменения в том, как они питаются. Половина из них также прошли только три сессии индивидуальной мотивационной беседы с диетологом. Спустя год женщины, выбранные в группу мотивационных бесед случайным образом, потеряли жировую ткань на 2,6 % больше, чем остальные.
Небольшое исследование 2014 года также показало, что мотивационные беседы помогли детям с лишним весом и ожирением снизить ИМТ {450}. Испытания, включающие в себя больше зависимость, чем диету, проводились вперемешку с мотивационными беседами, эффективность которых в одних клиниках оказалась больше, а в других меньше. Миллер и Ролник объяснили это «различиями навыков терапевтов в проведении мотивационной беседы» {451}.
Совершенно ясно одно: старая методика советов здесь не годится. Как было сказано в одной статье о мотивационной беседе: «Если спорить с пациентом, это может привести к защитной реакции, утрате взаимопонимания и в конце концов к слабому результату». Когда вы наблюдаете, как Димпна Пирсон изображает в лицах стандартную беседу с советами, становится понятно (несмотря на самые благие намерения), что эта беседа не даст никакого результата. «В этом общении главное то, как вы относитесь к человеку», – говорит она. Несколько раз я видела, как Димпна разыгрывала по ролям упражнения, чтобы продемонстрировать, как просто уйти на неконструктивный разговор о переменах. Чтобы научить других специалистов тому, как «не надо» делать, она то и дело перебивает собеседника, давая нравоучения, вмешивается с разговорами, невнимательно слушает и говорит с равнодушием. Даже в такой игровой ситуации можно почувствовать, как другой человек начинает закрываться и испытывать раздражение. Унылое зрелище. Мне это напомнило мои безрезультатные попытки поговорить с сыном, когда я убеждаю его в том, что нехорошо разбрасывать носки по полу или выбрасывать еду из обеденного контейнера; эти пререкания не приводят ни к чему, кроме испорченного настроения. Если на человека слишком надавить, он найдет массу оправданий, почему не может и не должен меняться.
То, что никого нельзя заставить измениться, – вроде бы прописная истина.
«Не нужно сталкивать людей в бассейн, – улыбается Пирсон, – если они пока не готовы нырнуть туда с головой». Изменение питания предполагает как потери, так и приобретения. Вода всегда кажется холодной, когда вы пробуете ее большим пальцем стопы. Отказ от вредной еды отсекает какие-то дорогие детские воспоминания. Привыкнуть к новым продуктам иногда означает отказаться от себя прежнего. Восстановление после нарушения питания влечет за собой отключение глубоко укоренившихся механизмов подражания. Если через силу пробовать продукты, которые вы считаете отвратительными, то они так и останутся отвратительными. Лучшее, что посторонний человек может сделать в этой ситуации, – помочь другому преодолеть в себе неуверенность.
Если Димпна Пирсон права после стольких фальстартов и потери курса, после всех неудачных диет и недосмотренных видеоуроков с упражнениями, после всего этого позора и стыда, после своих обещаний, что на этот раз все будет по-другому, а это, разумеется, ложь. Самое трудное – найти в себе стимул вернуться в бассейн, оставаясь там до тех пор, пока не привыкнете.
Большинство кампаний в области здравоохранения, направленных на изменение диет, основано на представлении будто бы стоит лишь убедить нас во вреде для здоровья некоторых продуктов питания и форм поведения, и мы сразу от них откажемся. Однако, как показывают данные, перемены в питании так не происходят. Не важно, кто вы: диетолог, сидящий в кабинете с диабетиком, или правительство, пытающееся найти способ побороть «кризис ожирения». Здесь не подходит принцип убеждения, потому что мы учимся питаться совсем по другим законам.
На социальном уровне лучше не подталкивать людей изменить что-то, чего они не хотят, а убрать то, что препятствует переменам. Барьеры могут быть психологическими, культурными, экономическими и связанными со средой, в которой мы живем. Иногда пищевая пропаганда напоминает один большой барьер, потому что учит нас ежедневно тому, что съедать огромное количество сахара – нормально, а также пудрит мозги образами красивых здоровых людей, которые едят малополезную пищу. Мы рассуждаем о необходимости помогать людям делать правильный выбор еды, но во многих современных продовольственных магазинах, чтобы действительно выбрать что-то полезное, приходится игнорировать девять десятых того, что лежит на полках.
Пожалуй, наиболее распространенный способ изменения питания в течение жизни – это тот, который происходит без нашего сознательного усилия {452}. Например, мы покупаем больше продуктов, если их продают по сниженной цене или невольно потребляем различные новые ингредиенты, когда производители изменяют рецептуру продуктов. С 2003 по 2010 год средний уровень потребления соли в Британии упал на 15 % не из-за сознательного выбора человека, а потому, что пищевые компании урезали количество натрия в своих продуктах под давлением лоббирующих групп и правительства. Таким образом получилась очень легкая форма плавного изменения {453}.
Проблема заключается в том, что эти незаметные изменения вынуждают нас есть не больше полезных продуктов, а меньше.
Вы начинаете есть круассаны каждый день, как бы случайно, потому что вы устроились на новую работу, где их подают к кофе. Или не замечаете, что бокал белого вина, который вы обычно заказываете, увеличился в объеме, и содержание алкоголя в напитке возросло по сравнению с тем, что было десять лет назад. Исследование 2008 года более 400 людей в Соединенном Королевстве показало, что около 40 % людей ели больше ресторанных продуктов и готовых блюд, чем в детстве, но большинство не могло сказать, почему так произошло: «Это как-то само собой получилось» {454}. И напротив, когда кто-то пытается перейти на более здоровую пищу, у него на пути встретятся преграды.
Скажем, вы решаете есть больше свежих овощей и фруктов каждый день. Однако зачастую дело так и не идет дальше. Одно исследование показало, что решение есть больше бананов часто спотыкается на первой же кочке, когда в доме нет фруктов {455}. И даже если вы начнете контролировать домашнюю закупку свежих продуктов, то проблема может состоять в том, что их еще нужно приготовить. Среди выборки семей с низким доходом в Чикаго, те семьи, которые ели меньше всего домашних блюд, имели меньше кухонного оборудования для приготовления пищи {456}. Но даже если у вас есть все нужные кухонные аксессуары, вы можете не уметь ими пользоваться. Ваши планы есть большее количество овощей могут легко нарушить другие члены семьи, которые не очень-то и жалуют овощи. В этом случае вам придется выбирать: готовить для себя отдельное блюдо или приготовить его всем, рискуя увидеть хорошую еду в мусорной корзине.
