Людям, работающим в области диетологии (как правило, из самых лучших побуждений), очень хочется изменить других людей. Вас расстраивает, когда вы находитесь в одной комнате с патологически толстым человеком, который не может похудеть и даже заставить себя что-нибудь предпринять для этого, хотя он прекрасно понимает, что если продолжить питаться таким образом, то придется делать операцию по бандажированию желудка.
Так и подмывает что-нибудь исправить. Существует тенденция использовать называемые Пирсон «все эти милые подбадривающие фразочки». «Почему бы вам не взять меньшую тарелку?», «Может, стоит перекусывать яблоком вместо шоколадки?», «Может, будет лучше, если вы будете тщательно пережевывать?»
Дело не в том, что все эти присказки плохи сами по себе: если давать кому-то совет таким образом, то это будет укреплять их в позиции непослушного ребенка, а вас – в позиции всезнающего взрослого. Трудность при таком построении беседы (когда друзья и семья виноваты не меньше, чем врачи, диетологи и правительство) состоит в том, что как бы мило это ни было подано, с улыбочкой и ложной скромностью, вы говорите другому человеку, что делать. А человеческие существа плохо реагируют на то, когда кто-то ими командует, особенно если это касается чего-то такого сокровенного, как то, что вы кладете себе в рот. В лучшем случае такой совет приведет к покорной пассивной реакции, согласию с предлагаемым действием, но без какой-либо попытки взять ситуацию под свой собственный контроль. В худшем случае он вызовет более сильное сопротивление изменениям, чем раньше, потому что, когда людям говорят, что им надо делать, они, как правило, поступают с точностью до наоборот. Пирсон заметила, что реакция пациентов на совет обычно подразумевает отрицание: «Да, но…». «Да, но я не могу себе позволить купить маленькие тарелки». «Да, но в столовой на работе не продаются яблоки». «Да, но у меня так много дел и совершенно нет времени медленно пережевывать пищу».
Пирсон училась на диетолога в Дублине «давным-давно», когда традиционная модель заключалась в том, чтобы зачитывать все, что нужно для диеты, и ждать, пока пациент последует ей. Или нет. Если они не следовали совету, то им же хуже. После окончания обучения Пирсон начала работать с диабетиками и почувствовала страстное желание сделать жизни этих людей лучше, помочь им соблюдать диету, которая спасет их от худших последствий запущенного диабета, вроде слепоты или комы. Но она поняла, что беседы с пациентами непродуктивны: она «съеживалась», глядя на них. В комнате всегда была некомфортная атмосфера, так что она не могла уверенно зачитывать список запрещенных продуктов. И чаще всего ее клиенты не могли удержаться на диете. Пирсон обнаружила, что ее начали раздражать люди, которые отказывались меняться, вроде диабетиков, которые вышли из кабинета, пошли домой и наелись сладостей. Только когда она продолжила курс консультирования, то поняла, что упустила: пока она давала советы, не оставалось времени на то, чтобы выслушать пациентов и понять их. После курса Пирсон переосмыслила свой подход в помощи клиентам изменить свое питание. С тех пор Пирсон не советует или убеждает, а ищет способ поговорить, чтобы помочь людям изменить свое собственное поведение.
Димпна Пирсон очень часто использует слово «мотивация», но ее представление о мотивационной беседе противоположно тому, что обычно подразумевает под собой это слово. Это не значит бегать по сцене окутанным в облако сухого льда и унижать людей до полного подчинения. Вот что делает Пирсон (и учит других поступать так же) – она вовлекает в разговор либо молча, либо спокойно перефразируя то, что ей говорят. Это называется «рефлексивным слушанием». Она поклонница подхода, изложенного в книге Motivational Interviewing [35] Уильяма Миллера и Стефана Ролника, вышедшей в 1991 году, хотя к моменту прочтения у нее уже был разработан собственный подход {447}. Идея написать такую книгу зародилась у Миллера и Ролника в 1980-х, как руководство в помощь людям, испытывающим трудности из-за злоупотребления алкоголем. Миллер, занимавшийся лечением алкоголизма и изучением связанных с этим проблем в университете Нью-Мехико, решил собрать данные о том, когда пациенты выздоравливали быстрее. Он удивился, когда обнаружил, что способен предсказать две трети результатов выздоровления через полгода после начала лечения, основываясь на том, насколько внимательно слушал врач пациентов. Те, с кем работали самые «сочувствующие» терапевты, научились самостоятельно справляться со своей зависимостью, между тем как остальные показали только хорошие результаты. В данном контексте сочувствующий разговор – это не способ разговорить человека. Разница так же велика, как между убийством и излечением.
К моменту, когда люди обращаются к диетологу за помощью в похудении, они часто находятся в состоянии самозащиты и отчаяния. Им может казаться, что они перепробовали всё за долгие годы, и уже не осталось ничего, что может помочь.
Некоторые утверждают, что не хотят меняться, по их словам, им нравятся любимые продукты, нет времени заниматься спортом, и вообще, они пришли только потому, что так сказал врач. В таком состоянии совет – последнее, что может помочь. Но как ни удивительно, подход Пирсон состоит в том, что следует действовать по обстоятельствам. Вместо споров и назиданий о вреде неправильного питания (которые вызовут еще большую враждебность) лучше сказать: «Да уж, наверное, сейчас вам тяжело правильно питаться» или «Наверное, у вас мало времени на то, чтобы заниматься спортом?» Ничего страшного в том, если в разговоре будут долгие паузы, так как они свидетельствуют о том, что диетолог дает собеседнику возможность подумать.
Далее по ходу беседы можно спросить о том, насколько важны пациенту перемены. Начиная с этого момента Пирсон обычно чувствует волнение.
Если она замечает, что у пациента в речи проскальзывает даже робкое намерение измениться, то повторяет это вслед за ним.
Такими словами могут быть: «Может, мне нужно похудеть», или «Я бы хотела, чтобы мой диабет был под контролем», или «Я бы хотела, чтобы мои дети питались лучше». Для Пирсон такие фразы на вес золота, так как они выражают намерение, хоть и слабое, попробовать что-то другое. «Мы легко позволяем уходить этому разговору об изменении в сторону, не акцентируя на нем внимания», – говорит она. Но стоит наставнику услышать это и повторить, пациент, может быть, увидит, что перед ним не врач, а человек, который призывает к изменениям. «Я непроизвольно улыбаюсь, когда слышу, как они смягчаются и говорят: «Ну, то есть, я могла бы попробовать…».
Нам всем страшно меняться. Когда мы видим крайне соблазнительную тарелку свежеиспеченного печенья, то мы напоминаем Церлину – персонажа оперы Моцарта «Дон Жуан», которая безуспешно пытается не поддаться искушению в арии «Я хочу и не хочу» (Vorrei e non vorrei). Нам и худеть хочется, и съесть пышный бургер с вкусными начинками. Было бы нечестно притворяться, что если ежедневно съедать меньше, чем привыкли, то вы не почувствуете раздражения. Однако та часть нас, которой не хочется есть гамбургер или тарелку печенья, такая же реальная. По словам Пирсон, когда диетолог слышит первые позывные «разговора о переменах», он не торопит собеседника перейти к теме диеты и занятий спортом, а старается ухватиться за это желание перемен так, чтобы пациент услышал, что ему говорят. Задача диетолога состоит в том, чтобы вместо тысячи убеждений разжечь в человеке желание перемен.
Сначала пациент может сказать: «Я хочу, но не могу». Или «Я знаю, что нужно», это еще означает неуверенность. Если врач сохранит терпение и подождет, то пациент способен самостоятельно выйти из состояния неуверенности.
Димпна Пирсон видит свою задачу в придании сил перейти от фразы «Я хочу» к утверждению «Мне нужно» и, наконец, «Я буду». Для нее это самая влиятельная фраза, так как она указывает на твердое намерение, а не на слабую наклонность.
