— Это невозможно, просто невозможно!
Я поднял глаза на плачущий голос и обнаружил, что вошла немка, Инесса Артуровна, прижав одну руку к щеке, другую вжала в грудь, всхлипывала. Англичанка бросилась к ней, взяла за руки.
— Что случилось, дорогая?
К ним подошли другие учителя, окружили, стали успокаивать. Я остался на своём месте, понимая, что немка устроила спектакль для привлечения к себе внимание. И выглядело это фальшиво.
— Это не дети, не ученики, это просто какие-то бандиты, — причитала немка манерно. — Они назвали меня фашисткой. Можете себе представить? Я учу немецкому языку. Это язык Гёте, Шиллера, Моцарта, Бетховена, Вагнера!
— Вагнер был любимым композитором Гитлера, — сказал я, как будто невзначай, делая вид, что занят чтением.
Инесса Артуровна взвилась, как орлица, вперила в меня рассерженный взгляд, плаксивый тон сменился на гневный:
— Вы издеваетесь, Олег Николаевич⁈
— Нет, вовсе нет. Просто факт констатирую. Да, и кстати, почему они назвали вас фашисткой? Фашизм был в Италии, а вы же не итальянскому их учите. Это недоработка учителя истории.
Все взгляды теперь были прикованы ко мне. Даже старенький учитель истории, Гордей Семёнович посмотрел на меня с осуждением. Юмора люди совсем не понимают.
— Теперь я вижу, почему ваши питомцы ведут себя так нагло, — раздувая ноздри, раздражённо и холодно проронила немка. — У вас учатся. А вы ничего не сделали для того, чтобы они уважали учителя.
— Я ещё не успел это сделать, мне этот класс передали совсем недавно. Только после зимних каникул. Но я вас уверяю, что сделаю всё, чтобы они уважали. Учителя. А не скажете, Инесса Артуровна, — спросил я, захлопнув учебник астрономии. — Почему Степнов от этого класса отказался? Вроде бы он должен был обучать учеников культуре поведения?
— Валерий Андреевич не отказывался. Его семья получила квартиру, и он нашёл работу поближе к дому.
— Это прекрасно. Только все-таки он вёл этих ребят с пятого класса или нет?
Я заметил, что учителя вокруг Инессы Артуровны замялись, отвели глаза.
— Конечно, нет! — вскрикнула немка, голос в конце сорвался. — И вы прекрасно знаете это! И нечего издеваться надо мной! Вы… вы просто невыносимый человек!
Она притворно всхлипнула, плечи её дрогнули. Вытащив маленький платочек, прижала к глазам. Англичанка мягко обняла её, отвела к столу, усадила. Присела напротив и начала очень тихо, так, что я не мог услышать, говорить, изредка бросая холодные взгляды на меня.
Я ощущал, как наэлектризовалась атмосфера в учительской, в глубине души корил себя, что, не выдержав фальши, разрушил шоу, устроенное немкой. Но что я мог поделать со своим характером?
Когда раздался звонок, я с облегчением взял учебник, вытащив из подставки классный журнал 10 «А», вышел из учительской, просто физически ощущая, как злобно провожают меня взглядами.
Когда вошёл в класс, внутренне передёрнулся. Здоровенные, высокие, широкоплечие парни и девушки уже с прекрасно сформировавшимися формами. Через несколько месяцев эти, уже вполне взрослые люди, уйдут из школы.
— Садитесь, — сказал я. — Дежурный, почему доска не вытерта? — строго спросил я, бросив взгляд на доску, которую сплошь заполняла какая-то мешанина.
И так боялся услышать что-то наглое и грубое от этих учеников, многие из которых были выше меня на голову и шире в плечах.
— Извините, Олег Николаевич, — со второй парты в среднем ряду вскочил полноватый парень в очках в круглой черной оправе.
Схватив тряпку, начал вытирать.
— Так, а это что у нас такое?
Я встал с места и подошёл ближе. На черной поверхности проступали уверенные, резкие штрихи, изображавшие целый пантеон, или, скорее, зоопарк из личностей, в которых угадывались учителя. Меня изобразили в виде астролога в плаще, вышитом звёздами, в высоком колпаке, и с телескопом.
Я повернулся к классу, делая вид, что осматриваю всех гневным взглядом, хотя на самом деле мне хотелось расхохотаться.
Но всё молчали, отводили глаза, кто-то фальшиво пожимал плечами, мол, понятия не имею.
— Да, это Аркаша накалякал, — раздался ленивый басовитый голос.
Я метнул взгляд, но разглядеть, кто «доносчик», не успел.
— Ну и что тут такого? Да, я нарисовал, — с первой парты у окна поднялся высокий, худой парень в водолазке, джинсах, длинные волосы по плечам обрамляли остроносое бледное лицо с кругами под глазами, настоящий свободный художник. — Не нравится? — спросил с вызовом.
— Почему? — я попытался спрятать улыбку, наблюдая как парень смутился под моим взглядом, опустил глаза. — Очень нравится. Видна рука мастера, умеющего подмечать характеры тех, кого он изображает.Но все равно придётся твой шедевр уничтожить. Может быть, у тебя есть ещё рисунки, в альбоме, например?
— Есть. Только зачем они вам? К астрономии это отношение не имеет, — буркнул он.
— А может, имеет, Аркадий, — я подошёл к парте, вытащил из-под учебника блокнот. — Разрешишь посмотреть?
Я полистал. Парень действительно рисовал неплохо, некоторые вещи ему удавались лучше, что-то хуже. В основном людей он отображал карикатурно, даже злобно. Лишь на одном рисунке я задержался особо. Не узнать было невозможно. Марина Валентайн. Пацан изобразил девушку в виде богини: стройная фигура, целомудренно укутанная полупрозрачной тканью, волосы собраны в греческую высокую причёску. Парень явно влюблён. И я разделял его мнение.
— Держи, — я вернул ему блокнот, пытаясь всеми силами сдержать желание вырвать картинку с Мариной себе на память. — Знаешь, Аркадий, если бы директор разрешил, я бы устроил твою персональную выставку. Рисуешь ты здорово. Жаль, что к астрономии у тебя не такое отношение, — я вернулся за стол, нашёл фамилию с именем Аркадий Сенцов в журнале, рядом с которой выстроился печальный ряд из трояков.
— Я люблю живую природу, а не мёртвые звезды ваши, — буркнул он.
— Почему же мёртвые? Звезды — живые, в них постоянно бурлит жизнь, они меняются. Взрываются, образуются вновь из звёздной пыли, кружатся в хороводах, расходятся. Прямо, как люди. Если бы не только рисовал меня с телескопом, а сам бы взглянул в него, увидел бы настоящую красоту, и как художник смог бы оценить это. Ладно, давайте перейдём к уроку, — я бросил взгляд в журнал. — Синицына, прошу к доске. Расскажи нам, о чем мы проходили на прошлом уроке.
С последней парты третьего ряда поднялась девушка, сразу поразившая меня своими роскошными формами, особенно бюстом, который как-то даже слишком соблазнительно распирал черное школьное платье. Круглое румяное лицо с ямочками, полные красные губы, глаза подведены, голубые тени на веках, выщипанные брови. И взгляд с поволокой, чуть прикрытые глаза.
— Мы проходили, — каким-то густым, как сметана, голосом, начала девушка. — Созвездия.
— Прекрасно. И что мы понимаем под этим понятием?
— Мы понимаем…
— Область неба, — не выдержав, я начал подсказывать.
— Область неба с границами, — выдохнула она, наконец, с облегчением. — Чтобы увидеть созвездие, нужно соединить главные звезды прямыми линиями.
— Мысленно соединить. Прекрасно. Дальше. Какие названия у созвездий ты знаешь?
— Ну, это Рыбы, Телец, Дева, Рак, Весы, Козерог, — быстро затараторила она.
— Да, это все зодиакальные созвездия. А какие ещё?
Девушка растерялась, захлопала глазами.
— Кто ещё какие созвездия назовёт? — Обратился я к классу.
Над несколькими партами поднялись руки.
— Так, ну назови ещё.
— Большая Медведица, Малая Медведица, Возничий, Кассиопея.
— Хорошо. Кто ещё сколько знает?
С парты в ближнем ряду у окна поднялся невысокий коротко стриженный парень с оттопыренными ушами, отдёрнул куртку. И спокойно начал перечислять:
— Сорок три созвездия северного полушария. Они все видны на территории СССР. Малая Медведица, Дракон, Цефей, Кассиопея, Жираф, Гончие псы… — он перечислил всё по алфавиту. — Сорок пять созвездий южного полушария: Октант, Хамелеон, Муха… Они не видны на нашей территории.
