Ермак не спешил отвечать. Поскрёб бороду, посмотрел в пол, потом снова на меня.
– Золотая статуэтка… – повторил он тихо. – Болото, змеи… Что за бред, Максим? Ты понимаешь, что мне твоя голова ой как нужна здесь? У тебя работы и так под завязку, а ты собрался в топь за чёрт‑те чем?
– Понимаю, – сказал я. – Но отказаться не могу. Она мне жизнь спасла. Если бы не Айне, меня бы уже здесь не было. А долг – штука серьёзная.
– Долг, говоришь… – проворчал он. – А если ты там пропадёшь? Что мне людям сказать? Что отпустил тебя в болото помочь каким‑то остякам?
Я вздохнул.
– Ермак Тимофеевич, я не прошу помощи от казаков. Это моё дело. Пойду один. Не возьму ни одного человека. Мне не нужно, чтобы кто‑то ещё лез. Я знаю, как подготовиться, как сделать, чтоб риск почти исчез. У меня есть план.
Он уставился на меня так, что я невольно отвёл глаза.
– Ты упрямый, Максим. Как в стену. – Голос его стал жёстким. – Ладно, вижу, не отговорить. Но знай: я не рад. Ты нужен тут. Каждый день на счету, а ты уходишь.
– Ненадолго, – уточнил я. – Вернусь живым, продолжу работу.
Он отмахнулся.
– Возвращайся живым обязательно. Про идола никому ни слова. Услышит кто‑то лишний – пойдут слухи, и многие захотят разбогатеть. Ты понял?
– Понял, – кивнул я.
– Тогда ступай. – Он снова почесал бороду. – И не вздумай подохнуть в трясине. Найду, воскрешу, и прикажу выпороть.
Я засмеялся.
– Умеешь ты шутить, Ермак Тимофеевич. Жаль, редко ты это делаешь.
Я поднялся и ушел. На душе стало легче. Решение принято, Ермак согласился. Хоть и ворчал, но разрешил. Значит, теперь всё зависит от меня.
…Теперь за работу. Надо делать болотоходы. Остальное – потом. Если не придумаю, как идти по трясине, другое не важно. На вопросы отвечать не буду, скажу – так надо. Мало ли зачем на болото собрался. Так надо! Делать все буду один, без чьей‑то помощи. Тут даже больше ответственности, чем при работе с оружием – если что‑то не выстрелит, это не значит, что пришла погибель – а вот если сломаются болотоходы, то точно пойду на дно.
Я нашёл несколько досок из осины и липы. Берёза тяжёлая, липа мягче, осина в самый раз. Выбрал две подходящие, толщиной около двух пальцев. Отметил ножом размеры. Сначала топором грубо отрубил, потом довёл теслом, сглаживая поверхность.
Края сразу закруглил. В болоте лишний угол – враг: зацепится за корягу или кочку, и провалился. Низ сделал чуть выпуклым, чтобы «сходил» с грязи легче. Вырезал неглубокие насечки ножом, крест‑накрест – подошва не будет скользить.
Затем просверлил отверстия для ремней. Сверлил с фаской, чтобы ремень не перетирался.
Без поплавков, я решил, доска бессмысленна. Мне нужно держаться даже на самой слабой поверхности, остальное полумеры. Для этого я приготовил несколько чурок ольхи и осины, длиной около тридцати сантиметров, толщиной в кулак. Разметил ножом и выдолбил сердцевину долотом, оставив стенки толщиной в палец. Получились пустые цилиндры, вроде маленьких бочонков.
Чтобы они не пропитывались водой, каждый прогрел у костра, медленно поворачивая, и обмазал горячей смолой. Торцы закрыл липовыми пробками на клиньях, тоже промазанными смолой. На выходе получились лёгкие и прочные поплавки.
Таких сделал по пять штук на каждую ногу – пусть будет запас прочности.
Один цилиндр ближе к носу, один к пятке, три – между ними, равномерно. Вырезал неглубокие пазы под ремни.
Каждый цилиндр посадил поперёк доски. Получилось крепко.
Фаску на цилиндрах снял, чтобы не цеплялась грязь, и на доске прорезал продольные канавки – вода и ил будут уходить, не присасывая подошву.
Нога должна сидеть жёстко, иначе выскочит в самый неподходящий момент. Смастерил «сандалию»: один ремень поперёк стопы, другой через пятку, третий диагонально через подъём. Узлы сделал не мёртвые, а быстросъемные – деревянный клинышек вместо пряжки. Дёрнул – ремень вылетел. Может пригодится. Мало ли какая ситуация.
На пятке поставил дополнительный «слабый» ремешок: такой, чтоб можно было порвать при сильном рывке. Если уйду в трясину, сбросить болотоступы можно будет за секунду.
Следующим номером программы – испытания.
Потащил болотоходы на отмель за Кашлыком, где тростник и мягкий грунт. Первым делом встал у берега – держат. Доска ложится на воду, цилиндры едва входят. Сделал первый шаг – медленно, тянул вперёд, как лыжу. Важное правило: не поднимать высоко, а скользить.
Сначала непривычно, ноги разъезжаются. Помог длинный шест: обрезал жердь в пару метров, обжёг конец, нарезал метки через четверть локтя (блин, только что научил Сибирь метрической системе, а сам невольно на локти перехожу! Стыд и позор!).
Шест, короче, почти третья нога. Без него упал бы сразу.
Первые шаги дались тяжело. Потом понял ритм: вдох – шаг, выдох – подтяжка. Идти нужно спокойно, без рывков.
Дополнительно ко всему я сделал поплавки съёмными. Каждая стяжка – кожаная петля. Выдернул – цилиндр снялся, доска стала плоской. Можно пройти кочку или каменистую кромку, потом вернуть поплавки обратно.
Для устойчивости привязал тонкую верёвку между лапами, длиной чуть меньше шага. Она не даёт ногам разъехаться в трясине. Верёвка ходит по кольцам из сыромятины, легко сбросить при необходимости.
Таким образом вернулся весь мокрый, но довольный. Болотоступы держат мой вес, даже с грузом Да, ходьба тяжёлая, но возможная. Главное – не торопиться, работать шестом и быть очень аккуратным. Немного потренироваться – и станет легче. Я быстро учусь.
…Я вышел к месту встречи с Айне, когда уже совсем стемнело. Воздух стал прохладным. Река блестела в лунном свете, тихая, тёмная, лишь иногда слышались редкие всплески. На берегу стояла узкая остяцкая лодка. Чуть выше, на поваленном дереве, сидела Айне.
Она ждала меня.
На ней была длинная сорочка из грубого домотканого полотна, темная, почти сливающаяся с ночью, несмотря на лунный свет. Края подола украшали вышитые полосы – красные и чёрные нитки складывались в острые ромбы и кресты.
Я шагнул ближе. Она подняла голову, улыбнулась – будто знала заранее, что я приду.
– Ты здесь, – сказала она.
– Пришёл, – подтвердил я. – Думал… и согласился помочь. Уже даже болотоступы сделал. Через несколько дней сможем идти.
Её глаза блеснули в лунном свете. Радость на лице вышла искренняя, без тени хитрости. Она встала с дерева и приблизилась ко мне.
– Я знала, – произнесла. – Знала, что ты не откажешь.
Я только кивнул.
Айне чуть наклонила голову и улыбнулась как‑то по‑девичьи, неожиданно мягко, не так, как раньше. Потом ее руки медленно скользнули к завязке на рубахе. Ткань мягко распахнулась, и через миг она соскользнула с её плеч, упала к ногам. В лунном свете девушка стояла совершенно голой.
Я сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле. Голос стал хриплым:
– Ты хочешь поплавать?
Она покачала головой.
– Нет. – Её улыбка стала чуть иной, с тенью вызова. – Я хочу другого. Иди ко мне.
Глава 22
Я стоял неподвижно, глядя на нее. Лунный свет сделал ее кожу серебристой, подчеркнув татуировки на плечах и груди – змеиные узоры, которые теперь показались живыми.
– Айне… – начал я.
Она шагнула ближе. От нее исходило что‑то первобытное, дикое. Такого я здесь еще не видел.
– Ты красивая, – сказал я, вздохнув. – Очень красивая. И я благодарен тебе за спасение. Но у меня есть любимая женщина. Я не могу.
Айне остановилась в шаге от меня. Ее глаза насмешливо блестели в темноте.
– Не можешь или не хочешь?
– И то, и другое. Даша… она мой человек. Это будет предательство.
Айне долго смотрела мне в лицо. Потом произнесла:
– Хорошо. Твоя верность достойна уважения.
Она нагнулась, подняла рубаху, неторопливо оделась. На ее лице не было обиды – только улыбка.
