Хорунжий (СИ) - Вязовский Алексей

Я протянул ему руку.

— Вставай, брат.

Кузьма принял мою помощь, поднялся на ноги, все еще шатаясь. Посмотрел на меня, потом на свою руку, потом снова на меня.

— Лихо ты… Не видел такого отродясь. Что это за дьявольщина такая?

Я улыбнулся.

— Не дьявольщина. Это… особая борьба. Я ее сам придумал. Надоело огребать от таких, как ты.

— Сам, значит… — пробормотал он, словно пытаясь осознать. — Ну и дела… А я думал, все Череховы только шашкой махать умеют. Видать, ошибся. Крепко ошибся. Уважаю, Петро Василич. Серьезный ты боец. Не то что мы… Только и умеем, что стенкой друг на друга ходить да с коня рубить.

— И это тоже немало, Кузьма, — пожал я плечами. — Просто всякому делу свой подход нужен.

— Слушай, Петро Василич, — сказал Кузьма, все еще потирая ушибленную ногу. — А научишь? Не всему, конечно… Ну, хоть этому… — он показал на мое бедро. — Больно ты в ноги бьешь. И подсекаешь ловко.

— Почему бы и нет, — ответил я. В конце концов, мне предстоял долгий путь с этим войском. Свои люди, способные драться не только на шашках и пиках, но и в ближнем бою без оружия, лишними не будут. Да и учить кого-то — лучший способ самому закрепить материал. — Только потом не жалуйся, что ноги болят.

Кузьма широко улыбнулся.

— Ноги переживут! Главное — польза!

— Ты в каком полку служишь, детинушка?

Назаров помрачнел.

— Обозник я, фурлейт. Разве на такого дылду, как я, коня подберешь?

— А верблюд?

— Смеешься? Кто ж мне его даст…

— Вовсе нет. Мы идем туда, где без бактрианов никак. А пойдешь ко мне в отряд, пускай даже обозником? — неожиданно спросил я.

Назаров призадумался.

— Коли учить будешь своему ногодрыжеству, отчего ж не пойти?

— Тогда добро пожаловать в нашу кумпанию!

Кузьма вдруг покраснел, что выглядело пугающе.

— Слышь, Муса, земеля, ты только языком не трещи о том, что здесь случилось, хорошо? И вы тоже, — Назаров повернулся к казакам, грозно сдвинув брови. Те дружно кивнули.

— Кто? Я? Да не в жисть! — татарин говорил так, что можно было не сомневаться: часа не пройдет, как весь лагерь, весь первый корпус будет обсуждать итоги великой битвы!

— Ну, Муса… — вдруг жалобно протянул Кузьма.

Я засмеялся.

— Ученик! Запомни мое первое правило: поражение закаляет! Им нужно гордиться точно также, как победой.

Пунцовый великан серьезно кивнул головой:

— Я запомню, учитель!

Солнце уже полностью поднялось над степью, освещая лагерь. Утренний туман рассеивался. Близилось время завтрака и сборов. Моя разминка, перешедшая в неплановый спарринг, подошла к концу. И, кажется, я обзавелся не только денщиком, но и первым учеником в этом новом для меня мире.

(1) ТТХ гусарского карабина образца 1798 г.: калибр — 18,5 мм; нарезов — 8; длина ствола — 795 мм; длина карабина и вес — 1200 мм и 4 кг; цена — 7 рублей и 11 с четвертью копеек.

(примерно так мог выглядеть укороченный штуцер урядника Козина)

Глава 5

Как интересно порою над нами шутит жизнь: стоило мне предложить великану Кузьме оседлать верблюда, и получил наглядную демонстрацию, как это выглядит в натуре. Хорошо хоть не с человеком-горой меж двух горбов, а всего лишь с «оглоблей» — посредине нашего табора стоял бактриан, на котором устроился коллежский секретарь Волков. Когда я вернулся на базу в сопровождении кучки новых почитателей, моим глазам предстала забавная картина: невозмутимый «корабль пустыни», меланхолично что-то жующий, а на нем столь же невозмутимая «ученая голова» в куцем паричке — не жующая, а глядевшая в сторону горизонта поверх голов зрителей с выражением полного пофигизма. Стоявшие рядом казаки о чем-то весело переговаривались, подначивали шпака, но он не реагировал, словно сфинкс, словно застывший в вечности памятник географическим исследованиям. Колумб степей и пустынь!

— Федор Исидорович, что вы тут делаете? — с оттенком недовольства спросил я. — Как вы нас нашли?

— Отвечаю по пунктам, господин хорунжий, — Волков голосом выделил мое звание, намекая, что в «Табели о рангах» сам-то приравнен к штабс-капитану. — Я прибыл к вам, понеже прикреплен к вашему отряду приказом походного атамана, генерала от кавалерии Орлова. Находить же все что угодно по определенным ориентирам — к примеру, ваш бивуак — это моя специальность.

— Коли нашли, отчего бы вам не слезть с верблюда?

— Исключительно по причине глупости ваших подчиненных.

—?

— Нужно аккуратно потянуть за веревку, закрепленную в ноздрях этого великолепного животного — именно потянуть, а не дергать, как поступили присутствующие здесь казаки.

— И что, в итоге, выйдет?

— Вы показались мне более сообразительным, господин хорунжий, но сейчас вы меня разочаровываете. Очевидно же, что верблюд опустится на колени, я с него слезу, сниму свое оборудование, и мы сможем спокойно поговорить.

Я почувствовал легкое раздражение от нравоучительного тона Волкова и тут же отплатил ему его же монетой.

— А мне показалась весьма несовершенной ваша карта, которую вы нам вчера продемонстрировали. Но я не стал прилюдно кидаться упреками. Хотя мог. Отчего у вас не обозначены такие города, как Ургенч или древняя столица Хорезма, Гургандж?

Впервые я заметил признаки волнения в этом педанте. Он закрутился в седле.

— Снимите же меня отсюда, и мы продолжим наш диспут.

Казаки по моей команде опустили верблюда на колени.

— Аккуратнее с притороченными тюками! Не сломайте мою мензулу. И не дай вам Всевышний уронить октант!

Все дружно прыснули — коллежский секретарь изволил рассердиться:

— До чего темный народ. Мензула — это специальный столик для картографирования местности.

— Великовато тюков для одного столика, — подначил ученого наш урядник, но не на того напал.

Волков подбоченился и с видом абсолютного превосходства, с высоты своего роста перечислил, как отчеканил:

— Алидада для визирования предметов на окружающей местности и прочерчивания направлений. Ориентир-буссоль для установки планшета по сторонам света, отвес с вилкой для точной установки планшета над соответствующей точкой местности…

— И сам планшет, — закончил я.

— Вы знали или догадались? — немного растерянно спросил Федор Исидорович.

Я, храня на лице полную серьезность, добавил:

— Бумага, карандаши для черчения…

— Вы что-то понимаете в топографировании? — оживился Волков.

— Увы, — разочаровал его мой краткий ответ, а продолжение выбило из колеи. — Вы отдаете себе отчет, господин коллежский секретарь, что будете участвовать не в научной экспедиции, а в военном походе, перед которым стоят более чем приземленные задачи? Что у нас вряд ли найдется время на установку вашего столика и беготню с рейкой? Что вполне может сложится такая ситуация, что мы будем вынуждены неожиданно вступить в бой?

— Но я… Но интересы науки… — заблеял Волков, его руки дернулись, чтобы взлохматить по привычке волосы, но, наткнувшись на парик, замерли. Он так и остался стоять, как бы схватившись за голову, и неуверенно произнес. — Мы же всегда могли бы договориться. Вот найдете вы колодец, а как уведомить ваше начальство, где его искать? Хорошо, если рядом есть какой-либо ориентир. А если нет?

— Вряд ли атаману Платову поможет, если я сообщу координаты. У вас палатка есть?

Волков опустил руки и принялся растерянно теребить ручку своего подвешенного за веревочки лорнета, мучительно соображая, как прошибить такой медный лоб, как доставшийся ему в сопровождающие хорунжий.

— Палатка у меня есть, но я не понимаю, в чем тогда состоит моя задача и…

— Федор Исидорович, все обсудим, времени нам хватит. Давайте присядем, выпьем вашего любимого чаю… Муса, чайку нам организуй. И на что присесть.