Воронцов. Перезагрузка. Книга 3 (СИ) - Тарасов Ник

Оставив Семёна за работой, я подозвал Илью и Прохора.

— Пойдём, ребята, — сказал я, направляясь к ангару, где были складированы бревна. — Нам нужно выбрать дубовые брёвна для вала. От водяного колеса к кузне протянуть, так что нужно что-то особенно прочное.

— Дуб — он выдержит, — уверенно кивнул Прохор.

Мы долго ходили между штабелями заготовленных брёвен. Я придирчиво осматривал каждое, проверял на прямизну, простукивал обухом топора, проверяя на гниль и трещины.

— Вот это подойдёт, — указал я на особенно ровное бревно. — И вон то, рядом. Прохор, глянь-ка на те, что у дальнего штабеля.

Прохор вернулся с довольной ухмылкой:

— Там ещё три таких же. Все как на подбор, ровные, сухие.

— Отлично, — я потёр руки. — Тащите их все сюда.

Работа закипела. Мы выкатили пять отборных дубовых брёвен, каждое примерно по трети локтя в диаметре. Я тщательно измерил каждое, отметил угольком места соединений.

— Смотрите, как делать будем, — я показал на чертёж, набросанный прямо на земле. — Здесь и здесь делаем запилы, вот так, на половину толщины. Потом вставляем одно в другое.

— А выдержит? — с сомнением спросил Илья. — Всё-таки нагрузка будет немалая.

— Выдержит, — уверенно ответил я. — А для надёжности обобьём железными полосами. У нас как раз остались подходящие.

Пока Илья пилил, Прохор тем временем готовил железные полосы, выпрямляя их и пробивая отверстия для гвоздей.

— Егор Андреевич, — окликнул меня Прохор, когда первые два бревна были соединены, — а может, смолой промазать места где вода может попадать?

— Дельная мысль, — одобрил я. — Давай так и сделаем. Только смолу разогрей как следует, чтоб хорошо впиталась.

К полудню мы соединили все пять брёвен в один длинный вал. С одного края, которое будем крепить к колесу промазали горячей смолой. Получилась внушительная конструкция — прямая как стрела и крепкая на вид.

— Теперь нужно установить площадки на опорах, — я указал на мост. — Там будем крепить вал.

Мы перетащили готовый вал поближе к мосту и принялись за установку площадок. Работа была кропотливой — каждая должна была выдерживать не только вес вала, но и нагрузку от вращения.

— Вот здесь нужно выступ сделать, — показывал я Илье. — А сверху площадку для крепления. Всё должно быть выровнено точно по одной линии, иначе вал будет клинить.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы закончили монтировать вторую площадку. Я внимательно осмотрел сделанное, проверил прочность, прикинул положение вала.

— На сегодня хватит, — решил я. — Остальное завтра доделаем. Главное, что начало положено.

Пока мы работали, я заметил, что к ангару несколько раз подъезжала телега, и мужики грузили туда готовые доски. Работа кипела на всех участках, и это не могло не радовать. Всё делалось без лишних напоминаний — люди втянулись, почувствовали важность дела.

— Хорошо идёт работа, — заметил Прохор, проследив за моим взглядом. — Доски-то знатные получились.

— Ещё бы, — усмехнулся я. — С нашей-то лесопилкой грех плохие доски делать.

Мы собрали инструменты и, довольные проделанной работой, направились в деревню. По пути Илья рассказывал какую-то байку про медведя, забредшего прошлой зимой в соседнее село, а Прохор то и дело прерывал его, добавляя свои подробности, от которых история становилась всё невероятнее.

Когда я подошёл к своему двору, увидел, что у калитки переминается с ноги на ногу Пётр. Лицо его светилось такой радостью, что я сразу понял — хочет сказать что-то хорошее.

— Егор Андреевич! — воскликнул он, заметив меня. — Можно у вас под яблоней отметим рождение сына?

От такой новости я расплылся в улыбке:

— Конечно, Петь, можно. Двор большой, места всем хватит.

Пётр просиял ещё больше, если это вообще было возможно:

— Спасибо вам! — и тут же сорвался с места, побежав в сторону своего дома.

Я только улыбнулся, глядя ему вслед.

Не успел я умыться и переодеться, как во дворе уже начали собираться люди. Оказывается, они основательно подготовились заранее и только ждали моего разрешения. Буквально через десять минут под яблоней стоял длинный стол, уставленный нехитрой, но сытной снедью. Появился бочонок пива и кувшины с медовухой.

— За малыша Егора! — провозгласил Пётр, поднимая кружку.

— В вашу честь назвали, Егор Андреевич Вы ведь для нас всех… — он запнулся, подбирая слова, — как свет в окошке стали.

Мужики загудели одобрительно, поднимая кружки:

— За Егора младшего! Пусть растёт здоровым и сильным, как наш Егор Андреевич!

Я был тронут таким жестом и молча поднял свою кружку, скрывая внезапно нахлынувшее волнение.

Праздник получился душевным. Пели песни, рассказывали истории, делились планами. Мне было приятно видеть, как деревня оживает. И во всём этом была частичка моей заслуги.

— А помните, как мы начинали? — говорил захмелевший Прохор. — Ничего ведь не было, голые руки да топоры ржавые.

— А теперь что? — подхватил Илья. — Пилорама, кузня скоро заработает, мельница… Егор Андреевич, расскажите, что дальше будет?

Все взгляды обратились ко мне. Я отпил медовухи и неторопливо ответил:

— Будет многое. Но давайте сегодня не о работе. Сегодня мы празднуем новую жизнь.

Гуляли до поздней ночи. Звёзды ярко сияли над нашей деревней, а яблоня, под которой мы сидели, словно раскинула свои ветви шире, укрывая нас всех своей кроной. В эту ночь я чувствовал себя по-настоящему дома.

А на следующий день я сказал Семёну, чтоб изнутри печь белой глиной ещё одним слоем прошёлся, чтоб была более термоустойчивая.

— Понимаешь, — говорил я, осматривая внутренности печи, — эта глина не просто так белая. В ней особые свойства — может выдерживать такой жар, что обычная красная глина давно бы потрескалась.

Семён внимательно слушал, проводя шершавой ладонью по уже высохшему первому слою.

— И откуда вы всё знаете, барин? — покачал он головой. — У нас отродясь такого не делали.

— Книги, Семён, — улыбнулся я. И уже сам себе буркнул. — На кружки в детстве ходил.

Я показал, как лучше наносить второй слой, чтобы он лёг ровнее.

— Как доделаешь, смотри, не закрывай, — предупредил я. — Пусть пару дней сохнет сама, а дальше по пол часа щепки жечь начнём. Постепенно.

Семён улыбнулся, его лицо озарилось каким-то особым светом мастера, уверенного в своём деле.

— Не переживайте, барин, не первый раз печи делаем, — он аккуратно зачерпнул белую массу и начал наносить её плавными, уверенными движениями. — Разница лишь в том, что эту белой глиной изнутри покрыли. Всё сделаем как надо.

Я отошёл на несколько шагов, любуясь работой. Место под горн получилось не маленькое — и реторта поместится, и даже ещё большую можно будет сделать, если понадобится. Внутри уже вырисовывалась аккуратная камера, которая должна была выдерживать тот жар, что нам предстояло в ней создать.

— Барин, а правда, что в этой печи мы сможем железо плавить? — спросил Семён, не отрываясь от работы.

— Не только железо, — ответил я, мысленно прикидывая будущие возможности. — Если всё сделаем правильно, то многое сможем.

Оставив Семёна за работой, я направился к мельнице. По пути размышлял о том, как использовать энергию вала. Нужно было сделать что-то, чтобы преобразовать её под будущий пресс для кузни, под механические меха, да может, ещё под что-нибудь пригодится.

Я присел на корточки у каретки, наблюдая за движением, прикидывая в уме варианты. Передо мной словно вставали чертежи, которые я когда-то видел в учебниках.

«А ведь ещё хотел же вагонетке сделать привод», — вспомнил я свою идею. Но сейчас, смотря на то, как она уже используется, подумал, что потратить время и ресурсы будет нерационально. Вагонетка и так неплохо справлялась со своей задачей, а вот механические меха для кузни были бы очень кстати.

— О чём задумались, Егор Андреевич? — раздался голос подошедшего Ильи.

— Да вот, думаю, как бы нам от вала взять силу для мехов кузнечных, — ответил я, поднимаясь на ноги.