Воронцов. Перезагрузка. Книга 3 (СИ) - Тарасов Ник

— Это дело хорошее, — кивнул Илья. — Руки-то у кузнеца не казённые, устают качать-то.

Мы ещё некоторое время обсуждали возможные варианты, набрасывая палкой на земле примерные схемы. Илья, хоть и не понимал всех технических тонкостей, но чутьём практика схватывал основную суть.

Закончив с мельницей, я решил проверить, как идут другие дела. Заметив бегающую неподалёку ребятню, я подозвал одного из мальчишек.

— А где Прохор? — спросил я.

— Так у сарая он, камни разбирает, — ответил мальчонка, вытирая испачканный нос рукавом.

Я направился к сараю, где действительно обнаружил Прохора, сортирующего какие-то камни.

— Сколько белых мягких камней нашла ребятня? — спросил я, подходя ближе.

Прохор выпрямился, отряхивая руки от пыли.

— Много, барин, — с гордостью ответил он. — Мешков двадцать, если не больше. Как вы и просили, самые мягкие отбирали.

— Отлично, — кивнул я, осматривая собранный известняк.

Прикинул, что для выплавки стекла в общем-то всё есть, нужно только правильно приготовить. И если обжиг известняка нужно было делать в печи, которой ещё сохнуть почти неделю, то вот подготовить гладкий камень можно было уже сейчас.

— Прохор, — сказал я. — Нужен большой плоский камень.

— Такой? — он указал на довольно внушительный булыжник неправильной формы.

— Нет, ещё больше, — я показал руками примерный размер. — И нужно его отшлифовать, а потом отполировать до блеска, так, чтоб был размером локоть на локоть. И желательно с ровными бортиками в пол ногтя в высоту.

Глаза Прохора загорелись. Он любил сложные задачи и всегда брался за них с энтузиазмом. Уже хотел прям сразу сорваться на поиски подходящего камня, но я остудил его пыл:

— Это не к спеху, — сказал я, положив руку ему на плечо. — Нужно, чтоб было готово через седьмицу или даже полторы. Главное — сделать хорошо. Прям так, чтоб гладкой поверхность была. Очень гладкой.

Прохор кивнул, соглашаясь, но всё же пошёл что-то говорить ребятне, собравшейся неподалёку. Я видел, как мальчишки оживились, активно жестикулируя и указывая куда-то в сторону реки. Видимо, уже знали, где искать подходящий камень.

Возвращаясь обратно к строящейся кузне, я мысленно перебирал следующие шаги. Стекло, металл, новые инструменты… План постепенно складывался в голове, как сложный пазл, где каждая деталь занимала своё место. Я знал, что многое ещё может пойти не так, но первые успехи придавали уверенности.

Семён всё ещё работал над печью, когда я вернулся. Белый слой уже покрывал большую часть внутренней поверхности.

— Хорошо получается, — похвалил я, заглядывая внутрь.

— Стараюсь, барин, — скромно ответил Семён. — К вечеру закончу, а там пусть сохнет, как вы сказали.

Я кивнул и отправился дальше, проверять другие работы. День только начинался, а дел было невпроворот. Но мысль о том, что скоро у нас будет настоящая кузня с горном, способным плавить металл, наполняла энергией. Шаг за шагом мы продвигались вперёд, и каждый новый день приносил маленькие победы на пути к большой цели.

Глава 6

Понимая, что прямо сейчас моего участия собственно нигде не требуется, я решил вернуться в Уваровку и посмотреть, как там дела с проросшим зерном. Не пора ли его уже сушить на солод.

День выдался жаркий, солнце припекало с самого утра, и к полудню на небе не было ни облачка. Пока шагал по узкой тропинке между полями, вдыхал пряный аромат трав, наслаждаясь минутами одиночества. Мысли крутились вокруг новых затей.

Деревня встретила меня привычной суетой: бабы с вёдрами сновали к колодцу, ребятишки гоняли кур, старики сидели на завалинках, щурясь на солнце. Прошёл мимо крайних изб, кивая встречным и отвечая на приветствия. Кажется, уваровцы уже привыкли к моим чудачествам — глядели с уважением, а не с опаской, как раньше.

Добравшись до своего двора, я первым делом направился к сараю, где Степан соорудил поддоны для проращивания зерна. Отодвинул тяжёлую дверь, и прохладный полумрак обволок меня. Пахло сыростью и чем-то кисловато-сладким — запах проросшего зерна ни с чем не спутаешь.

Наклонился к поддонам, разгрёб рукой влажные зёрна. Ростки уже вытянулись миллиметра на два с половиной, а то и на все три. Взял несколько зёрен, растёр между пальцами, понюхал — идеально. Пора сушить.

— Эй, есть кто? — крикнул я, выходя из сарая.

На зов из избы выбежала Настасья, вытирая руки о передник. Румяная, с выбившимися из-под платка прядями волос, она улыбнулась мне так открыто, что невольно улыбнулся в ответ.

— Чего изволите, барин? — присела она в лёгком поклоне.

— Зерно проросло как надо, — сказал я. — Пора его сушить.

Настасья просияла, будто я ей праздник объявил.

— Так я мигом! Девок кликну, живо управимся!

— Погоди, — остановил я её. — Не спеши. Зерно нужно брать аккуратно, чтобы ростки не повредить, и выставлять в печь. Но печь должна быть только приоткрыта, понимаешь? Не жарко, а чтоб томилось медленно.

Она внимательно слушала, кивая в такт моим словам, а потом сказала с неожиданной твёрдостью:

— Всё сделаю, барин. Сама лично буду смотреть, чтоб всё как вы сказали.

— Точно справишься? — решил пошутить я. — Может, Дарье вторую часть работы отдать?

Настасья так всплеснула руками, что я даже отшатнулся.

— Что вы, барин! Я сама всё сделаю! — в голосе прозвучала такая обида, что я едва сдержал смех. — Не нужна мне никакая Дарья!

Другие бабы, возившиеся неподалёку у колодца, поняли шутку и дружно прыснули. Настасья мгновенно раскраснелась, щёки её заалели, как маков цвет.

— Ладно-ладно, — примирительно поднял я руки. — Верю, что справишься лучше всех. Только следи, чтоб зерно равномерно сохло и не пересушилось.

Она гордо выпрямилась, поправила платок и с достоинством ответила:

— Будет исполнено в лучшем виде, барин. Можете не сомневаться.

Только Настасья развернулась и направилась со двора, как вдруг до моего слуха донёсся частый топот копыт. Звук быстро нарастал, и через мгновение я увидел, как по дороге к деревне на полном скаку мчится всадник одвуконь. Он гнал лошадей безжалостно — видно было, как с боков животных срывается пена.

— Кого это нелёгкая несёт? — пробормотал кто-то из мужиков, вышедших поглазеть.

Всадник, заметив скопление народа у моего двора, направил коней прямо к нам. Не доскакав несколько саженей, он резко осадил лошадей, поднимая клубы пыли, и соскочил на землю одним плавным движением. Даже по тому, как он это сделал, чувствовалась привычка к верховой езде и некая порода.

Передо мной стоял худощавый парень в добротной, хоть и запылённой одежде. Сапоги из хорошей кожи, кафтан тонкого сукна, только всё измято и в дорожной пыли. На голове шляпа с небольшими полями, из-под которой были видны светлые пряди волос.

Я разглядел его лицо. Черты были настолько тонкими, что казались почти женственными: длинные ресницы, изящный нос, чётко очерченные губы. Но в глазах светился недетский ум и какая-то настороженность.

— Барин или староста есть? — спросил он высоким голосом, важно, ни с кем не здороваясь.

— Ну предположим, я барин, — ответил я, скрестив руки на груди.

Тот окинул меня взглядом и тут же сказал:

— Именем императрицы прошу укрыть от преследователей.

Что-то в его голосе, в осанке было странным, но времени разбираться не было.

— Да ты заходи да толком расскажи, что случилось, — кивнул я в сторону избы.

— Некогда, погоня за мной, — ответил он, нервно оглядываясь на дорогу.

Я кивнул Ивану и второму молодому служивому. Те, всё поняв, метнулись, накидывая подоспешники и беря в руки оружие.

— Сколько за тобой гонится? — спросил я, прикидывая наши силы.

— Четверо, — ответил гонец, утирая пот с лица. — Опережаю минуты на четыре.

Я кивнул Степану, тот взял под узды обе лошади и повел к себе во двор, выхаживая их после изнурительной скачки. Кони тяжело дышали, бока их ходили ходуном — загнал их путник крепко.