Ливония. Продолжение (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Покидал гостеприимного тестя Юрий Васильевич с облегчением, он ведь тоже почти все три дня за столом провёл. Уйдёшь — обидишь гостеприимного хозяина. Не выпьешь подданную им чарку — опять обидишь. Череда из этих трёх дней в один скомкалась. Вроде вот выходят только опять настоящей шередой из собора, а вот уже его из-за стола двое потешных гренадёрского роста берут и в возок запихивают.

— Надо меньше пить! Надо меньше пить! — держась за скобу на двери возка, Юрий Васильевич бежит вдоль наезженного тракта с трудом поспевая на ватных ногах за четвёркой высоких и мощных чёрных жеребцов. А чего, похмелье можно по-разному выгонять, можно опохмелиться, водочки грамм сто на грудь принять, можно рассол огуречный из трёхлитровой банки выхлебать, можно капусты квашеной откушать. Пиво, вроде бы, помогает. Ещё всякие алькозельцеры есть и аспирины Байер АГ растворимые, шипящие. А вот если всего этого нет, то можно попробовать… Да, нет, просто необходимо попробовать километров пять пробежаться, придерживаясь рукой за скобу, присобаченную к наружной стенке возка. Первый километр тяжело. Второй совсем тяжело, третий ещё тяжелей, четвёртый просто невмоготу. А вот потом и головная боль проходит и тошнота и ноги упругими, а не ватными становятся. Всё, выгнал организм из себя все яды, расщепил на сахарозы с фруктозами и сжёг их.

Немец, перец, колбаса на такой подвиг не решился и до следующего утра страдал. Даже выбегал пару раз пугал лошадей странными звуками, пытаясь опорожнить давно уже совершенно пустой желудок.

В Орешек санно-гусе… просто санный поезд прибыл двадцать пятого марта. Ну и понятно, Нева покрыта льдом. Юрий Васильевич выбрался из возка, позаимствовал у одного из потешных тяжелую под руку великана саблю и потыкал ею в лёд. Ну, да сверху он ноздреватый, но их маленьким деревянным корабликам, даже медными листами не обшитыми, нечего и думать пока из себя ледоколы изображать. Была мыслишка, что всё растаяло и дальше он на трёх коггах, здесь оставленных на зимовку, пойдёт. Но нет.

Здесь в Орешке было всего три когга из его флота. Они были вытащены на берег для кренгования и профилактического ремонта. Работы практически закончились, и моряки ждали пока лёд на Неве вскроется, чтобы спустить опять кораблики на воду. Помощи капитаны не просили. Просто ждали у моря погоды. Передохнув один день в построенном на левом берегу Невы небольшом посёлке, поезд тронулся дальше. Дорога оказалась наезженной, с новым русским городом Выборг шла какая-то торговля и ещё младший Коробов, с адмиралом Бергером наезжали регулярно в Орешек для проверки готовности корабликов к новым свершениям.

Ещё через неделю, третьего апреля, они наконец добрались до Выборга.

Неожиданно город оказался не вымершим и не заброшенным. Более того, он рос на глазах прямо при въезде в него князя Углицкого с кавалькадой всадников и обозом. Недалеко от дороги на краю посада возводили двухэтажный терем. Стучали топоры, перекрикивались на нескольких языках сразу люди, от которых валил пар.

— Останови, — Юрий Васильевич среди суетящихся плотников и помощников обнаружил такого же расхристанного и исходящего паром адмирала своего флота Густава Бергера.

Князь Василий Дмитриевич Палецкий соскочил с каурого коня и пристроился рядом. Телохранитель, блин. Это тестюшка ему, строго так зыркнув, велел не спускать глаз с князя Углицкого и беречь того, как зеницу ока. Ростом Василий Дмитриевич, да и статью пошёл в отца. При росте где-то в метр шестьдесят, имел широченные плечи и громоздкий такой корпус, и весь рыжим волосом зарос. Его без грима можно снимать в какой-нибудь саге про гномов. Секиру бы ещё вычурную и готов. Интересно, а если отец, скажем прямо, не очень высок и все братья — сыновья в него пошли, то в кого Улька — Юлька, которая на голову выше отца. Дочь-то точно. Всё семейство рыжее, хоть прикуривай.

— Густав, чем это таким весёлым вы тут занимаетесь? — обнял пышущего паром моряка Боровой.

— Дом себе строю! — Андрейка под рукой уже. Суёт писульку.

— Это правильно. Вот заберём сейчас у рыцарей города по побережью и можно женить тебя на русской княжне. Вон, бери пример с Иоганна, он уже не княжне женился. Вернётся в Москву, а там уже наследник дожидается… Пелёнки пачкает и орёт: «Подавай тятьку… тьфу. Подавай титьку».

Событие восемнадцатое

Все семнадцать корабликов лежали на боку. Первым делом и здесь Юрий Васильевич мечом богатырским (саблей гренадёра, под его размеры кованной) лёд попробовал. И проткнул его. Ну, если меч входит, то слабый совсем. Обрадованный Боровой показал на это Густаву Бергеру. Тот покачал головой и стал диктовать Андрейке отповедь.

— Это тут у самого берега. Мы, принц, каждый день проверяем. Ваше указание исполняем. В двух — трёх метрах от берега ещё толстый лёд. Нужно неделю подождать сейчас бы хороший шторм и Финский залив вскрылся бы, но, как назло, хорошая погода, — для убедительности швед даже в небо пальцем ткнул.

Юрий Васильевич и сам видел. Они под это солнышко всю неделю из Орешка до Выборга добирались. При этом лёд-то стоит на Неве и в Финском, вон, заливе лёд, а снег почти стаял, и из-за этого вместо четырёх дней последние двести вёрст неделю сквозь грязь на санях пробивались. И сами все устали и извозились, и лошадей замучили. Не надо было пьянствовать в Новгороде, как раз бы поспели. Правду бают: пьянство — зло.

Финская она или русская, а баня она и есть баня, после этой выматывающей дороги в полтора месяца почти, посидеть пару часиков в бане, раз пять или шесть зайдя в парилку — лучший отдых. Ничего другого не надо. Вырубило Юрия Васильевича едва он добрался до кровати в казарме только построенной на берегу речушки, впадающей в Выборгский залив. В город, и тем более в крепость, он не поехал. Там всё из камня, там вонь густонаселённого посада со всякими животными и птицами, нет, не нужна такая аромотерапия. Опять же сто процентов клопы и вши до кучи. Есть же новый военный городок в лесу на берегу речушки, и есть новенькая казарма, которая дожидается прибытия войска. Не одна дожидается, десяток дожидаются и дальше продолжают строить. Казармы человек на сто рассчитаны, большие, хочется сказать светлые, но чего нет, того нет. Стекла нет, а потому маленькие окошки с бычьим пузырём, да и те ставнями закрытыми, чтобы тепло не выпускать. Две нормальные большие печи с трубами в обоих концах казармы и двухэтажные нары. Горит несколько свечей, делая мрак ещё более мрачным. Ничего, тут войску не жить, тут только отдыхать после того, как доберутся из Москвы, перевести дух и в море. Потом назад на отдых и пополнение припасов, и набег на очередной город. Такая база отдыха для флота. Самая главное, тут ещё нет ни клопов, ни вшей, ни тараканов. И просто фантастический запах свежего дерева. Смолы. Дышать и дышать бы.

Прибудет войско отдохнёт, эвон как он, в баньке попарится, и в поход. Труба зовёт. А дальше не очень понятно. Удастся ли за одну навигацию взять Нарву, Ревель, Ригу и Эзель? Скорее всего, нет, и тогда тут придётся зимовать. Для того он и приказал строить два десятка казарм вместимостью в сто человек. Ну, что поделать, такова участь воина — вечно быть вдали от дома. Если будет не так, то сто процентов, что война всё равно будет, только, тогда как раз у тебя в доме.

Проснулся Боровой от грохота, кто-то так саданул дверью казармы, что она сама задрожала, хоть и сделана из огромных брёвен. На секунду почудилось, что даже слух к нему вернулся, но нет, тишина и дрожи больше никакой нет. Оказалось позже, что это Андрейка, разбуженный тоже громом так вылетел из дома, дверью саданув. Потом написал ему, что думал лекарь, будто с грохотом, похожим на пушечный выстрел, вскрывается лёд на Финском заливе. Боровой же выйдя на улицу убедился, что нет не вернулся слух. Никаких чудес, кроме мордобития. Это сигнал к утренней зарядке. Выскакивают из казарм немцы, финны, шведы, русские и начинают сначала пробежку, а потом двигаются к турникам и всяким брусьям… Нда только всё это в полной тишине.