Японская война 1905. Книга седьмая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Никаких законов не принято. Рокфеллер или стальной король Карнеги чувствуют себя так же свободно, как и раньше.

— Но начали расследование, — пояснил Столыпин. — Их обвиняют в нарушении антимонопольного закона Шермана, и я не удивлюсь, если лет через пять ту же «Стандарт Ойл» заставят разделиться. И да, это дело будущего, но у Штатов достаточный запас прочности: иногда одного обещания и движения в нужную сторону бывает достаточно, чтобы снять социальное напряжение.

Японцы явно не понимали до конца, что именно он говорил, но вот Макаров — этот слушал и кивал, соглашаясь со словами и выводами Столыпина. И вот ему уже делегация сацумцев верила: Такамори только бросила взгляд на генерала и тут же вернулась обратно к Петру Аркадьевичу.

— Я правильно понимаю, вы хотите сказать, что среди американцев не найдется никого, кто захотел бы с нами сотрудничать?

— Нет, я только сказал, что крупные владельцы земли, выбирая между обещаниями республиканцев и чужаками из-за океана, да еще и другой расы — а поверьте, в Штатах очень не любят ни то, ни другое — выберут точно не вас, — Столыпин на мгновение задумался, а как бы действовал он сам, окажись перед ним такая задача. И найти ответ оказалось на самом деле совсем не сложно. — Однако в Штатах есть не только крупные землевладельцы из бывших конфедератов. Например, обычные и мелкие фермеры находятся в очень неприятной ситуации. Их давят низкими закупочными ценами торговцы, из них выжимают соки владельцы железных дорог, готовые в любой момент поднять тарифы, ну и банкиры. Эти всегда готовы дать денег, чтобы хватило на запросы первых и вторых, а потом выдавить из зажатых в угол людей все до последней капли пота и крови. Если зайти к такому фермеру без политики и просто предложить стабильные цены на хлеб и транспорт, то он, может, и не станет воевать за вас, но врагами вы тоже быть перестанете.

— То есть нужно будет вести большую работу на земле, — задумался Ито. Было видно, что он расстроен тем, что более простой вариант дал сбой.

— На самом деле это может оказаться проще, чем мы думаем, — неожиданно включился Макаров. — Америка ведь помогала Японии кредитами.

— Думаете, их после этого начнут считать своими парнями? — засомневался Столыпин.

— Если бы дело было только в деньгах, то этого, конечно, не хватило бы, — ответил генерал. — Но Якоб Шифф, когда продвигал свои инвестиции, работал и над общественным мнением. Тысячи публикаций в федеральных и местных газетах: для очень многих американцев японцы сейчас — герои. И это можно использовать.

— Кстати, а что насчет той самой еврейской общины? — подключился Лосьев. — Если те так заинтересованы в помощи Японии и умеют работать с населением, то, может, и выйти на них напрямую?

— Что-то мне подсказывает, что они больше не любят русских, чем любят японцев, — покачал головой Столыпин. — А вот кто еще мог бы вас поддержать, так это негры. Они не очень едины, недисциплинированны, но… У них есть пресса. Как раз в этом году оформилось движение Ниагары: Дюбуа, Стоддарт, Брайант — они вполне могли бы дать трибуну вашим идеям.

— Думаете, правительство не заткнет тех, кто поддержит вторжение на американскую территорию? — возразил Макаров, и Столыпин был вынужден согласиться.

Действительно, некоторые демократические страны в плане единства и готовности бороться с предателями были гораздо решительнее его Родины.

— И кто тогда остается? — обвела всех взглядом Такамори. — Если сомневающихся просто уничтожат, кто остается? Кому настолько нечего терять, что мы могли бы попробовать перетянуть их на свою сторону?

— Социалисты? — предложил Лосьев, и от этих слов разом поморщились и сам Столыпин, и князь Ито.

Петр Аркадьевич сразу понял, что пусть они с этим пожилым японцем во многом и отличаются, но вот общее неприятие некоторых идей у них тоже есть.

— Даже если бы мы решили совершить эту ошибку, — принялся объяснять детали Столыпин. — СПА — Социалистическая партия Америки — уже давно осознана как опасность и медленно, но верно берется под контроль и республиканцами, и демократами. Взять те же профсоюзы, которые регулируются на уровне Вашингтона. Или новых лидеров вроде Деббса, которые вроде бы выступают за общую собственность на средства производства, но в то же время готовы терпеть любое закручивание гаек, веря, что можно добиться своих прав, просто последовательно идя на сделки с промышленным капиталом. Наивная, если честно, идея, особенно в обществе, где нет аристократии и сильной власти, которая могла бы стать арбитром этого процесса.

Было видно, что многим хочется поспорить с его тезисами, но первым опять успел Макаров.

— Вы сказали про новых лидеров. Но я так понимаю, что есть и старые?

— Даниэль де Леон, — вспомнил нужное имя Столыпин. — Он не захотел отказываться от идей 1-го Интернационала, которые продвигал еще Карл Маркс. Только борьба, только революция… Естественно, это слишком многих не устраивало, и его враги позаботились о том, чтобы делеонисты потеряли все свое влияние. В принципе, с нашими деньгами и ресурсами они смогли бы снова поднять голову, но… Они не договороспособны. А еще у них просто нет ни одной идеи, которая смогла бы объединить их борьбу и помощь нам. Ради чего кому-то поддерживать вставших на сторону захватчиков коллаборационистов и фактически начинать гражданскую войну? Что бы они ни попытались придумать, это будет смотреться просто жалко!

Столыпин обвел собравшихся победным взглядом, не сомневаясь, что теперь-то даже у Макарова не найдется ничего, что можно было бы возразить на подобный аргумент. Чистая победа.

— Жалко? — генерал внимательно посмотрел прямо в глаза Петру Аркадьевичу. — Не стоит недооценивать некоторые идеи… И как вам такая цель для возрожденных делеонистов? Прямо и в лоб: начать гражданскую войну, чтобы… Раз и навсегда остановить войны империалистические.

По спине Столыпина пробежали мурашки, а на горле словно затянулась невидимая петля. Война против войны. Сначала это может показаться грубо и даже смешно — настолько, что делеонистам не станут мешать, но вот потом… Чем успешнее будут японцы, чем больше потерь и страданий принесет это вторжение, тем весомее будут становиться эти смешные еще недавно аргументы. Страшно…

Столыпин поднял взгляд на Макарова — и когда он только такое придумал? А потом понял, что нет, не он… Эти идеи ведь не его: все было сказано еще в 1864 году в Лондоне, но раньше просто никто до конца не понимал, насколько притягательными могут оказаться миражи справедливости и мира. Если их правильно дополнить действительно большой войной…

Неожиданно все вышло. Начинали разговор с поиска союзников в Америке, а закончили обсуждением различий между 1-м и 2-м Интернационалами. Кажется, мой комментарий с одним из тезисов Ленина про Первую Мировую оказался немного неожиданным, но именно он в итоге каким-то образом смирил и Столыпина, и японцев с мыслью о том, что в сотрудничестве с пролетариатом Америки нет ничего невероятного.

В итоге решили, что начнем прорабатывать идеи сразу по всем направлениям — фермеры, негры и рабочие.

— Мой лорд, — последней с совещания вышла Казуэ, мазнув по мне задумчивым взглядом.

Но мне некогда было размышлять над странностями переходного возраста японских принцесс — с учетом изменения целей нужно было срочно набросать новые тезисы для наших мексиканских трансляций. И чтобы они вопросов не вызывали, и чтобы начинали медленно закладывать нужные нам мысли. Конечно, с чем-то и сам Гумилев справится, но лучше помочь моему бывшему адъютанту.

— О чем задумались, Вячеслав Григорьевич? — рядом со мной задержался Огинский. Кажется, у него еще остались отдельные вопросы только по его ведомству.

— Да вот вспомнил Гумилева, — честно признался я. — Как я его отдал сначала на стажировку на корейскую башню, а потом и в Мексику — как будто лишился одной из рук. Нет, рука все же будет слишком громко, но на пару пальцев он точно потянет. Новые адъютанты втроем еле успевают то, что он делал один.