Японская война 1905. Книга седьмая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Это да, Николай Степанович очень трудолюбив, — кивнул Огинский, тоже вспомнив парня, которого сам мне и порекомендовал. — Однако его умения все же будут полезнее нам в Мексике. Не так много людей могут и дело организовать, и в технической части разбираются, да и его литературные таланты тоже очень даже неплохи. Кстати, хотите анекдот? Вы же сказали Гумилеву отправляться на дело под псевдонимом, и он решил поменять львиную фамилию на лисью. Так его как Лисицина местные постоянно за азиата принимают. Даже в газете напечатали: сацумский гость Ли Си Цын. Хотя где Сацума и где всякие Ли и Цыны!

Я хоть уже и слышал эту историю, но все равно улыбнулся. Молодец Гумилев. Сначала-то мне казалось, что поэт — не самая лучшая кандидатура для тайной операции, но потом удалось еще кое-что вспомнить о его судьбе в моей истории. 1914 год, гремят первые сражения Великой войны, которой еще никто даже и подумать не мог приписывать какой-то номер… Так вышло, что русская интеллигенция воевать не спешила. Восемь человек из десяти предпочитали остаться в стороне, кто-то работал в госпиталях или военными корреспондентами, а вот до передовой добирались немногие. Очень немногие.

Кого я вспомнил? Катаев служил артиллеристом, дважды ранен, Зощенко — пулеметная команда, офицерский чин и пять орденов, последний из которых он так и не успел получить из-за революции. И Гумилев из той же породы — ушел добровольцем, участвовал во вторжении в Восточную Пруссию, получил Георгиевский крест. В общем, боевой характер Николая Степановича оказался один и в том времени, и в этом. Да и опыт, полученный во время службы моим адъютантом, прошел не зря. Они, конечно, с Огинским все время на связи, но дела на месте ведет все-таки Гумилев. И запасы нефти для моторов да стали для снарядов нам опять же добывает именно он.

— Так о чем вы хотели поговорить? — спросил я у Огинского, который точно остался не просто так.

— Три новости, — Алексей Алексеевич сразу нахмурился. — Первая местная. Я только что получил доклад от капитана Дроздовского: он снова столкнулся с британскими броневиками. Те позволяют себе все больше и больше.

— К сожалению, получив право патрулировать несколько китайских провинций, мы и так добились от наших союзников в Пекине большего, чем можно было ожидать, — я в очередной раз задумался, можно ли тут что-то исправить, не скатившись в воронку будущего Афганистана, но пока в голову ничего не приходило.

Да и масштаб вовлеченных английских сил, казалось, был не настолько велик, чтобы ломать из-за них сложившееся равновесие. Или это типичная ошибка всех, кто сталкивается с британцами? Те умеют есть слона по чуть-чуть, раз за разом раздвигая границы дозволенного.

— Пока не станем спешить, — все-таки в свете американской авантюры я не решился на еще одну активную кампанию. — Продолжаем патрулирование, но я распоряжусь, чтобы наши новейшие броневики в первую очередь отправились именно Дроздовскому. Дукельский, кажется, нашел решение, как все-таки довести до ума торсионы, а с нормальной подвеской сразу открываются новые возможности. И пушку можно помощнее поставить, чтобы дальше била, и проходимость вырастет. Будет больше возможностей для маневра.

Я решил для себя, что обязательно позже лично просмотрю отчет по 12-й механизированной, а пока можно было двигаться дальше…

— Какая вторая новость?

— Из столицы, от Шереметева, — принялся докладывать Огинский. — Как у нас стало спокойнее, так сразу пошли новости с Балкан. Неспокойно в Боснии и Герцеговине, ходят слухи, что Австро-Венгрия может на них напасть. А еще Сербия. Тоже слухи, но они договариваются с Болгарией, Грецией и Черногорией, и вместе точат зубы на османскую Македонию.

Я прикрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Слухи — как же. В моем мире каждый из этих конфликтов в итоге довели до конца, добавив кирпичиков в красную дорожку к будущей войне. Вена захватила новые земли, а грозный рык Германии не дал России вступиться за славянские народы. Потом сербы устроили заварушку с сначала турками, а следом и с недавними союзниками, деля добытые трофеи, и теперь уже Россия не дала Габсбургам разобраться с соседями. А потом было Сараево и выстрел в наследника Франца-Иосифа, когда сдерживать и сдавать назад никто уже не стал.

— И как эти слухи касаются Степана Сергеевича? — спросил я.

— В столице начало гулять мнение, что один из генералов 2-й Сибирской армии мог бы принести пользу на западной границе. В Польше слишком лакомое место, за которое некоторые семьи будут держаться до последнего, но вот 14-й армейский корпус, который стоит гарнизонами от Кишинева до крепостей Люблина и Холма…

— Шереметеву могут отдать 14-й корпус?

— Уже предложили. Пока неофициально, но если Степан Сергеевич согласится, то приказ подпишут в тот же день. Он писал, просил узнать ваше мнение.

Я задумался. В моей истории после поражения в Японской войне о новой никто старался не думать. Так, пара заварушек в Азии — Персия, Бухара, Коканд, Монголия… Черт, все-таки немало их было, но дело каждый раз удавалось решить довольно скромными силами. Деньги и внимание были сосредоточены на внутренних проблемах. Военная реформа, революция 1905 года, крестьянские восстания и реакция — в общем, было совершенно не до того.

А сейчас страна на подъеме, и Николай тоже поверил в себя. Боевой генерал на границе… С таким ведь можно прийти к соблазну не спустить очередной кризис на тормозах, а сразу ответить. И Шереметев сможет, я верю! Но к чему это приведет? С другой стороны, натворить глупостей может и кто угодно другой. А свой и, главное, разумный человек сумеет и сдержаться, если будет совсем неудачный момент, и, если все же дойдет до драки, ударить так, что сдачу давать будет просто некому.

— Пусть принимает, — еще одно сложное решение. — И скажи, что я подготовлю письмо с парой советов и… Переправим ему часть наших заказов. 2-й Сибирский, даже если от него останется только один-единственный человек, должен следить за своей репутацией.

— И третья новость, — Огинский опустил голову, начиная последнюю часть разговора. — Все, что можно было сделать на расстоянии, уже сделано. Теперь мне уже лично нужно перебираться в Мексику, так что я хотел бы обсудить, кто в это время сможет меня заменить.

Раньше Степану Сергеевичу Шереметеву удавалось переложить большую часть рутины на подчиненных. Ничего криминального: сам бы он никогда не успевал то, что могли сделать они. Порой даже лучше, чем он мог предположить. Иногда хуже — тут, главное, было поймать момент, когда все начинает скатываться в Тартар, и поменять человека. Или помочь.

Примерно такая же схема была и в целом по 2-му Сибирскому корпусу, а потом и армии. Мелехов взял на себя большую часть организационных вопросов, сам же Шереметев занимался почти только своими штурмовиками. Все изменилось, когда ему пришлось поехать в столицу запускать это новое радио. Было непривычно, сложно, большую часть дел было просто не на кого переложить. Нервы от этого пошли вразнос: к счастью, Степана Сергеевича поддержали старые друзья еще со времен Лицея.

Он вначале чуть было не потерял в них веру, но они нашли его и подставили плечо. А алкоголь как универсальный растворитель помог и с концентрацией англицкого сплина. Иногда стало получаться даже высыпаться. И Шереметев продержался до появления первых помощников. Очень помогла с инженерами Анна Нератова с Путиловского. А еще, когда Макаров предложил проработать серию собственных передач, например, о здоровом образе жизни, Шереметев вышел на главу Русского гимнастического общества Гиляровского. Владимир Алексеевич оказался человеком немного либеральных взглядов, даже писал несколько статей о Ходынке, но предложение отойти от политики и подумать только о здоровье в итоге принял.

Так рядом с Шереметевым появился человек, которому было под силу подхватить его дела с общественными трансляциями и собственной программой. Достойная личность, на которую совсем не страшно оставить столицу, когда сам Степан Сергеевич мог бы заняться чем-то действительно важным. Собственный корпус, не где-то на востоке, а на одной из самых важных границ России. Проснувшееся тщеславие шептало, что подобного не достигал еще и сам Макаров.