Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Наоборот, если бы могли кого-то сдать и вину свалить, на все сто десять процентов сделали бы это сразу. Чувствующие расправу над собой всегда ищут крайних и виноватых, сваливают с себя ответственность.

В голове родилась шальная мысль, что все происходящее — не имеет отношения к ситуации с казаками. Может, любовные приключения святого отца или звонаря? Девка к ним пробирается?

Нет, не то. Опыт и чутье подсказывали мне, что опасность нависла над Чертовицком.

Я добрался до угла трапезной.

Здесь кто-то совсем недавно топтался. Следы под ногами были свежие — сапоги, размер большой, мужской, широкий. Да и женщины не ходят в такой обуви. Враг! Не будет же свой вжиматься в стену, озираться, красться, на месте замирать.

Чужак.

Черт, как и я сам сейчас.

Прислушался, чавканье за углом слышно, но далеко. Выглянул аккуратно. Силуэт двигался у другого угла строения. Вот-вот завернет к входу. На площадь выберется. Крупный человек, в шкурах, шапка какая-то странная на голове. Торчит из нее что-то, разобрать сложно. И запах… Неприятный.

Месяц выбрался из-за туч, и я увидел его лучше. Повезло.

Это был точно человек, одетый… Как черт! На голове шапка с рогами. Ее то не получалось распознать, не понимал в темноте — что это. Весь одет в лохматое, словно барашек. Крадется медленно, но уверенно. В правой руке зажат нож, поблескивает.

Миг. Он высунулся и почти сразу исчез, юркнул туда.

Я, насколько мог быстро, чтобы не создавать шума, двинулся следом за ним. Секунд пять, и застыл там, где он стоял. Запах зверя остался, неприятный, злой такой. Мускусом воняло и кровью. Даже тухлятиной слегка отдавало. Шкуру чем-то обмазал для пущей жути. Местные такого увидят, почуют и точно в беса уверуют. Решает, что по их душу сам дьявол приходил. Маришки стиль, так-то. Казаки говорил, к ней такие забредают.

Но меня таким не проведешь.

Прислушался — тихий шёпот, слов не разобрать. Аккуратно высунулся, снизу, близко к земле.

У двери в трапезную замерли в тенях двое. Один — тот самый черт и второй в широком кафтане и валяной шапке с луком наготове в руках. Присоединившийся, как я решил, обходил церковь с другой стороны. Вдвоем они ее взяли в кольцо и встретились здесь.

Стояли, вжавшись в стену, что-то тихо обсуждали.

Метнуть кинжал в лучника и с саблей броситься на рогатого? Похоже на план, но есть нюанс. А что, если где-то в кустах, на той стороне площади перед церковью засел еще кто-то? Может их здесь целый отряд, а это разведчики.

Жду момента.

Почему тогда еще не жгут?

Пока думал — глаза мои изучали окрестности. Движения не наблюдал, но несколько стрелков могли легко затаиться в кустах, за деревьями и не двигаться. Что через площадь неплохая позиция для наблюдения и с другой стороны церкви тоже. Ближе к спуску. Я сидел бы или там, или там.

Ночью, даже мой опытный взгляд был не всесилен. Устроили засаду и ждут?

Тем временем месяц зашел за тучи. Сгустился мрак, и двое решили действовать. Черт неспешно начал открывать дверь, протиснулся в нее. Лучник двинулся следом.

Ждать. Раз. Два. Три.

Дверь захлопнулась за спинами вошедших, и я метнулся к ней. Ставка была на быстроту. По бегущей цели в ночи попасть — дело не простое. Но, стрел не полетело, никто не закричал. Не поднял тревогу. Выходит — они пришли вдвоем, либо еще кто-то ждет их у спуска. Готовился прикрывать отступление.

Я замер у входа, прислушался, готовый ворваться и напасть со спины. И тут из трапезной услышал злобный рык Федора.

— Вы кто такие? Черти! Чур меня!

Далее следовало протяжное «треньк» спускаемый тетивы, крик боли.

— Ааа, собака!

Толкнул сколоченные доски, влетел внутрь и сразу же наткнулся на спину лучника. Тот тащил новую стрелу из колчана, меня совсем не ждал. Уверен, они и служилого человека не рассчитывали тут увидеть. Чего искали? Точно казаков.

Обухом ножа по затылку я вырубил лучника. Он даже не понял, откуда появилась угроза.

Черт, пробравшийся дальше напарника, резко остановился. Замер посреди комнаты, начал озираться. Что, запаниковал, мохнатый? Святой водой тебя обольем и Отче наш прочтем.

Дворянин с шелестом вытащил саблю из ножен, начал обходить стол, из-за которого поднялся.

— Живьем возьмем. — Проговорил я спокойно.

— Ага. — Его голос был злым и полным боли. Стрела все же попала в цель, только вот я не видел куда.

Двигался он обычно, насколько это можно было удить в почти кромешной темноте.

— Алга! — Заорал черт, развернулся и кинулся на меня. — Алга! Алга!

В руках нож, но здесь чертовски темно, чтобы хорошо видеть удары.

Лавка на его пути отлетела в сторону. А я приготовился, становясь в стойку, саблю так и не вынул. Убивать этого человека нельзя, нужно допросить. Секунда и враг добрался до меня. В нос ударил уже знакомый отвратительный запах — тухлятина, мускус, кровь с примесью человеческого пота и страха.

А ты боишься, тать!

Он полоснул ножом, выбрасывая руку вперед. Резанул, скоро, неловко, наотмашь — больше пугая, чем, желая попасть. Следом попытался прорваться к двери сбоку, оттолкнуть. Я ушел. Дал ложную возможность, пропуская мимо.

— Уйдет!

Хрена, никуда не денется. Я сработал, все отлично рассчитав. Ловко подсек ногу, направил следующий удар врага туда, куда мне было нужно. Толкнул — и черт полетел головой вперед. Саданулся о дверь, через которую хотел улизнуть, застонал. Сильный пинок довершил дело, выбил воздух из его легких. Я ударил еще раз, потом еще. В темноте было не видно, выронил ли он нож, а быть порезанным меня вообще не радовало.

После очередного пинка раздался кашель, за которым последовал злобный несвязный вопль и наконец-то звон выпавшего из рук железа.

Нож инстинктивно откинул, действуя на слух.

— Вяжи их. — Я толкнул дверь, но сам наружу не выбежал.

В дерево тут же влетела стрела. Били со стороны угла церкви. Того, что ближе всего к спуску. С воды пришли, значит. Как я и думал. Только вот… Лучнику на своих, выходит, плевать? Они же могли сейчас выбегать и словили стрелу от своего. Струсил что ли?

Учту.

Высунулся, рассчитывая резко вернуться, но силуэт того, что стрелял, двигался по открытой местности в сторону реки. Удирал быстро. Миг — и он исчез. Точно испугался, побежал к лодке.

— К воде уходит. — Прошипел Федор, добравшись до меня. — Зараза, руку проткнуло.

— Вяжи этих и буди людей, я за ним.

Рванулся вперед, ожидая услышать ворчание, но его не последовало.

— Ладно. — Прозвучало кратко.

Шлеп, шлеп, несся по грязи, торопился, насколько это можно. Скрываться смысла не было. Добрался до угла церкви, откуда стреляли. Высунулся. Огляделся, ища врага или то, как он отступал. Спуск, тропу, ступеньки. Ночью бежать вниз по сырой траве было плохой идеей. Беглец тоже должен понимать риск.

Так и вышло.

Глаза, привыкшие к темноте, уловили движение, и я помчался следом.

У врага лук, у меня — сабля и кинжал. Плохое соотношение сил. Поймет, что догоняю, пустит в меня стрелу. На открытой местности подстрелить не так уж и сложно. Я замедлился, припал к земле, начал двигаться более скрытно. Прикрывался кустами на петляющей вниз дорожке. Перебегал.

Удирающий не терялся из виду. Силуэт то появлялся, то исчезал, но общее направление мне было понятно. Тропа петляла вниз, а там у берега его ждала лодка или плот. Иначе никак. Не пойдет же он вплавь да в одежде, да с луком и прочим оружием на другой берег. Воронеж — река не узкая в этом месте, течение по центру сильное. Брода здесь нет.

К тому же они втроем прибыли сюда. Есть у них какое-то плавательное средство.

Я спускался осторожно. Торопился, насколько позволяла скрытность. Прислушивался.

Ночь была тихой. Наверху, где осталась церковь, усиливался шум. Колокол не звонил, но голоса я улавливал.

Наконец-то, спустя где-то минуту с начала спуска, добрался до прибрежных деревьев. Здесь тропа заканчивалась, превращаясь во вполне благоустроенное место для стирки белья, набора воды, купания. Люди здесь ходили часто, кусты были порублены, не мешали обзору. Нижние ветви деревьев опилены. Организованы крючки для вешанья и крепления веревок. Несколько из них были натянуты.