Наследник 4 (СИ) - Шимохин Дмитрий

Мои родичи, Олег и Поздей с десятком воинов и примкнувших к ним стрельцов пытались сломать массивную дверь. Дверь была явно заперта изнутри. Рядом валялись три трупа, видимо, пытались охранять дверь или не успели спрятаться.

— Что тут у вас?

— Андрей! — рявкнул Олег. — Шуйский там засел! С пятью своими холуями! Дверь крепкая, сволочь, дубовая!

— В сторону! — скомандовал я и, вытащив пистоль, тут же выстрелил в дверь, в место, где должен быть запор.

Бах — ударило по ушам, а комнату заполонило дымом.

— А-а-а-а, — раздался крик, полный боли, когда дым рассеялся, я увидел, что в двери зияла дыра. Сантиметров пять в диаметре, не меньше.

«Видать, еще и зацепило, кого с той стороны», — мелькнула мысль.

— А теперь ломайте, — хмыкнул я и кивнул на дверь.

Бердыши стрельцов застучали с удвоенной силой. Из-за двери доносились ругательства и отчаянные выкрики Шуйского. Вот только дверь держалась, наверняка забаррикадировались.

«Нужно это заканчивать», — подумал я.

И огляделся. Палата была богато убрана, но сейчас все оказалось перевернуто. В углу валялись опрокинутый стол и лавка.

— Лавку! Как таран! — скомандовал я. Мои люди подхватили тяжелую дубовую скамью и, раскачав ее, с силой ударили в дверь. Раздался оглушительный треск. Еще удар! Дверь зашаталась.

— Еще раз! Навались!

Третий удар оказался решающим. Сорванная с петель и разломанная посередине дверь рухнула внутрь, открывая небольшую комнату, где, прижавшись к стене, стояли Василий Шуйский и пятеро его оставшихся приспешников. Их лица были бледны, но полны отчаянной решимости.

— Взять их! — взревел я, и мы хлынули в пролом.

Схватка была короткой и яростной. В тесном пространстве особо не развернешься. Мои люди, разъяренные, дрались беспощадно. Двое из людей Шуйского были убиты на месте, троих удалось скрутить. Сам же Василий Иванович, видя, что все кончено, отбросил саблю и с неожиданным для его возраста проворством попытался метнуться к окну.

— Держи его! — крикнул Поздей и, прыгнув, сбил Шуйского с ног. Через мгновение главный заговорщик лежал на полу, тяжело дыша, его руки были заломлены за спину моими сторожами. В глазах его горела лютая, бессильная ненависть.

— Ну что, князь Василий Иванович, — проговорил я, подходя к нему и глядя сверху вниз. — Доигрался?

Он ничего не ответил, только сверлил меня взглядом.

Я же смотрел в его глаза и думал.

Кончить его здесь и сейчас или он пригодится еще? Как следует расспросить, кто замешен, а там и думать, как поступить.

— Связать его покрепче, — решил наконец я. — На улицу его ко всем.

Под моим взглядом его тут же связали поясами, взятыми у мертвых, да еще и рот заткнули.

— Олег, Поздей! — обратился я к родичам. — Обыскать тут все! Найти царицу Марину! Она где-то здесь должна быть. И царские регалии — все найти и в ларец, под строгую охрану! Елисей, Богдан, помогите им!

И народ тут же рванул исполнять приказ, я же махнул рукой в сторону связанного Шуйского, и его тут же подхватили и понесли вслед за мной.

Мы вышли из разгромленной палаты. Дворец постепенно затихал. Лишь изредка слышались отдельные вскрики. Я же, чувствуя, как гудят ноги и руки от усталости, должен был закрепить победу и готовиться к следующему акту этой кровавой драмы. Прибытие бояр и стрелецких голов не заставит себя ждать, и я должен был встретить их во всеоружии, как единственный, кто контролирует ситуацию. Мысли снова вернулись к Дмитрию. Жив ли он еще? И что, если нет? Ответ на этот вопрос мог изменить все.

Я вернулся на площадь. За время штурма ее уже успели немного привести в порядок. Тела убитых были снесены в стороны: мои верные и павшие за царя стрельцы к собору, изменники — грудой напротив. А над живыми и связанными предателями стояла стража. Раненым пытались оказать помощь кто чем мог. Вокруг распростертого на земле Дмитрия, которого мои люди уже перенесли в тень Успенского собора и уложили на спешно притащенные войлоки, суетился благообразный старичок в простом кафтане.

Под моим взглядом Шуйского отволокли к другим предателям.

Я же направился к царю, дед находился рядом и с каменным лицом наблюдал.

— А это кто? — указал я на старичка рукой.

— Травник, слуг потчевал. Сам к нам вышел, вот теперь помогает, — угрюмо ответил дед, наблюдая за действиями старика.

— Перенести бы царя в палаты, — вдруг повернулся к нам старик. — Да омыть его.

— Делай, помогут, но смотри у меня! — показал я кулак.

Дед тут же кликнул десяток людей, и царя аккуратно потащили в палаты.

Как только они скрылись с глаз, появился Елисей и тут же бросился ко мне.

— Княже! Царицу Марину нашли! Слуги ее верные укрыли в дальних покоях, в целости и сохранности, только напугана до смерти. Что прикажешь?

— Охрану к ней приставить из моих людей, — распорядился я. — И пока не беспокоить. Пусть в себя придет. Позже разберемся. Регалии царские нашли?

— Да, княже! — оживился Елисей. — Олег с Поздеем вскрыли комнату царскую, там и печать государева, и скипетр с державой, и другое. Все под замком теперь и в сундук спрятали, охрану выставили.

«Хоть что-то идет по плану», — с некоторым облегчением подумал я. Царские регалии — это не просто драгоценности, это символ власти. И они сейчас в моих руках.

В этот момент доложили о прибытии гонца от Матвея Волынского. Тот сообщал, что караулы на воротах выставлены, а перед кремлем спокойно, но слухи о бунте и стрельбе уже поползли, народ волнуется.

Следом начали прибывать и первые бояре и дьяки, вызванные Одоевским и Хованским. Их приводили небольшими группами, и лица у всех были растерянные, испуганные, многие с трудом скрывали любопытство и даже… заискивание.

Я же молча наблюдал за приезжающими: князь Василий Михайлович Мосальский-Рубец, князь Иван Михайлович Воротынский оглядывали следы побоища. Михаил Федорович Нагой и его брат Григорий Федорович тряслись от тревоги и гнева. За ними спешили думный дьяк Богдан Сутупов и приказные — Василий Яковлевич Щелкалов, Власьев, Иван Филиппович Стрешнев, Василий Осипович Янов, Иван Тарасьевич Грамотин, Васильев, Семен Ефимьев, Корнила Иевлев, Василий Нелюбов. Казначей Василий Петрович Головин с озабоченным видом держался чуть поодаль.

— Где царь⁈ — первым выкрикнул Григорий Нагой, едва увидев меня. — Что с государем⁈ Мы желаем немедленно видеть его!

Я жестом указал на палаты, возле которых стоял десяток Ивашки.

— Государь Дмитрий Иоаннович тяжело ранен изменником Шуйским, — спокойно, ответил я. — Ему оказывается вся возможная забота. Сейчас он без сознания.

— Забота⁈ Какая Забота⁈ — не унимался Григорий Нагой.

И тут, словно провидение вмешалось, со стороны Спасских ворот послышался шум, и несколько стрельцов, почти вволокли на площадь двух степенных мужей в иноземном платье с сундучками. Это были лекари из Аптекарского приказа.

— Княже! Лекарей доставили! — радостно выкрикнул один из стрельцов.

— Славно! Немедленно их к государю! И к боярину Басманову, если тот еще жив! — Я махнул в сторону дворца.

Лекари, кланяясь и испуганно косясь на следы побоища, поспешили к раненым в сопровождении моих людей. Вслед за ними на площадь въехал взмыленный Ежи Мнишек, отец царицы. За ним семенили несколько секретарей и знатных поляков, их лица выражали откровенный ужас. Среди них были Ян и Мацей.

— Что с моей дочерью⁈ Где Марина⁈ Что здесь происходит⁈ — почти выкрикнул Мнишек, бросаясь ко мне.

— Ваша дочь под моей охраной, — ответил я, стараясь сохранять спокойствие перед этим нарастающим хаосом. — Ей ничего не угрожает. Но сейчас пройдем в Грановитую палату. Там я все и расскажу.

Название места коронаций и важнейших государственных советов произвело должное впечатление. Гудение голосов на мгновение стихло, но затем возобновилось с новой силой — все перешептывались, пытаясь угадать, что последует дальше.

Я отдал приказ Олегу и Поздею, которые как раз вышли из дворца, закончив там, обеспечить порядок при перемещении и выставить усиленную охрану в самой Грановитой палате.