Директор (СИ) - Семин Никита

— Собирайся, тебя выписывают. Поедем на твою новую квартиру!

Глава 8

Октябрь 1932 года

— Надеюсь, прощай, — сказал я Дарье, выходя из палаты.

У той аж слезы навернулись от моих слов.

— Я вам что-то сделала? Что? Я ведь… я так старалась… я…

— Да успокойся ты, — поспешил я исправить свою оплошность. — Я имел в виду, что надеюсь больше сюда не попасть. Как-то дома оно приятнее лежать. И жить.

— Ну и шутки у вас, Сергей Федорович, — насупилась девушка, но в следующий момент улыбнулась. — Тогда просто до свидания. Может еще и встретимся. Не здесь, конечно.

— Может быть, — легко пожал я плечами и пошел за ожидающим меня Грищуком.

Когда я подошел, он хмыкнул весело.

— Смотрю, умеешь ты оставлять о себе впечатление у девушек. Что жена к тебе со слезами, что вот Дарья — не равнодушно к твоей выписке отнеслась.

— Поедемте уже, — буркнул я, не принял его шутливого тона.

Блин, стыдно за свою неловкую шутку. До слез ни в чем не виноватую девушку довел на ровном месте.

Вскоре мы покинули больницу, и я постарался переключиться на позитивные мысли. Что меня ждет впереди? Сейчас едем посмотреть, где я с семьей жить буду. Квартира новая, район — на окраине города. До этого жил в центре, всего пять минут до Кремля. А сейчас почти как ссылка. С другой стороны, есть же поговорка: подальше от начальства, поближе к кухне. Вот и мне близость к товарищу Сталину боком вышла. Прав отец, сильно я взлетел, от того и начались все эти «хороводы».

— Чего грустный? — выбил меня из своих мыслей Павел Петрович.

— Да думаю, чем теперь заниматься придется. Ничего ведь не говорят.

— Все узнаешь, — заверил он меня.

— А вам запрещено рассказывать?

— Да я и не в курсе о твоем будущем, — хохотнул необычно веселый ОГПУшник. — Но если тебе интересно мое мнение, то скорее всего тебя на время решили спрятать. И вряд ли что-то серьезное дадут.

Его слова не обрадовали. Скорее наоборот.

— Надеюсь, вы ошибаетесь.

— Все может быть, — легко согласился он со мной. — Но даже если я прав, долго тебя в тени держать не будут.

— Почему? — вот сейчас мне стало интересно.

— Обычная практика у нас, — пожал тот плечами. — Когда к кому-то интерес столь серьезный, а скрыть полностью человека нельзя, то его прячут на время. Пока накал страстей не снизится. Ну а потом или назад возвращают, или на новое место переводят. Если человек полезный. Бывает, что и совмещают «прятки» с переводом. Но ты на высоком уровне работал. Сейчас тебя назад точно не вернут. Потому и думаю, что пока что-то не серьезное дадут, чтобы время прошло. А потом уже и назад вернут.

— С чего бы им меня возвращать, если мне замену я сам же и «воспитал»?

— Не обязательно же на прежнее место, — пожал плечами мужчина. — Я читал твое дело. Ты же главой института недавно стал. А до этого в разных областях пользу приносил. Найдут применение такому таланту, — улыбнулся он, — пусть и в другой сфере.

На новое место мы ехали почти три часа. Новостройкой, где мне выделили квартиру, оказался четырехэтажный дом. Высокие потолки, по три с половиной метра, три подъезда, на фасаде даже лепнина в виде фальш-колонн была. И окна обрамлены простеньким барельефом. Козырное местечко. Так и квартира на втором этаже — и подниматься не высоко, и в окна с улицы заглядывать никто не будет.

Сама квартира двухкомнатная, с кухней и раздельным санузлом. Каждая комната не меньше пятнадцати квадратов, на полу — паркет. Вообще роскошь. И все бы ничего, здесь даже мебель была, вот только…

— Она казенная? — спросил я с удивлением у Грищука, когда разглядел на шкафу инвентарный номер.

После чего стал искать уже целенаправленно и такие же номера нашел на всей мебели, что находилась здесь.

— Конечно, а какая еще? — хмыкнул он. — А что тебя не устраивает?

— То, что ее забрать в любой момент могут, как я с работу уйду, — сказал я ему очевидную вещь. — У меня так-то корпоративная квартира была, личная. Даже при уходе из института за мной должна была остаться.

— Так она и осталась, — удивил он меня второй раз. — С чего ты взял, что тебя ее лишили?

— Так мне товарищ Берия сказал о ней забыть! Как его слова по-другому воспринять я должен?

— А так, что тебе сейчас там появляться нельзя. И в ближайшем будущем — тоже. Разве он сказал, что тебя ее лишили?

Я постарался в подробностях вспомнить наш разговор и с удивлением понял, что действительно — про лишение квартиры ничего сказано не было. Но вот разговор Лаврентий Павлович построил так, что я по-иному воспринять его слова и не смог. О чем я и сказал Грищуку.

— Ну, могу лишь предположить, почему тебе так сказали, — усмехнулся он.

— И почему?

— Так у тебя характер такой, что ты бы из принципа мог туда пойти. Чтобы убедиться, что ничего с твоей квартирой не стало, даже сюда не заехав посмотреть. Вот товарищ Берия и «подстраховался». Но не переживай. Хоть ты официально и «мертв», твоя квартира никуда не делась. Сейчас на твою жену и сына оформлена. Ну и жить там вы все равно в ближайшее время не сможете, сам понимаешь. Даже если бы не было никаких ограничений.

С одной стороны он меня успокоил, а с другой — теплых чувств к Берии у меня после этого явно не прибавилось. Но хоть не напрасно силы в тот дом вкладывал. Даже легче на душе стало.

Осматривая новое жилье, нашел еще и телефон. Вообще замечательно! Уточнив у Павла, не сорву ли какие планы его службы (теперь, после того как осознал, что товарищ Сталин согласовал этот ход ОГПУ и других вариантов, как работать в новых условиях, мне просто не оставили) я позвонил Люде.

— Привет, а я уже выписался!.. Да, тоже скучаю. Жду вас на новой квартире… Да я бы и рад помочь, но ты же знаешь, мне появляться там нельзя, — с грустью сказал я, когда Люда попросила приехать и помочь сложить вещи. — Ну конечно как доедешь, я все сам занесу и здесь разложим!.. Как быть?..

Я посмотрел на Павла Петровича и зажал ладонью трубку.

— Ваши люди могут помочь моей жене вынести из квартиры вещи и довезти их сюда?

— Сделаем! — уверенно ответил он.

— Не переживай, — тут же вернулся я к разговору с женой, — помощь найдется. Уже договорился… я тебя тоже люблю. Жду.

Положив трубку, я вздохнул. Даже в такой мелочи, как собрать вещи, поучаствовать не могу.

Переезд занял два дня. Сначала привезли мои вещи и детскую кроватку с коляской. Затаскивать их было неудобно — полноценно работать я мог пока только правой, чтобы соблюдать наставления врача. Если бы не помощь водителя от ОГПУ, в одиночку или не справился бы, или все же нагрузил левую руку и неизвестно тогда, как сказалось бы тогда это на ее заживлении.

На второй день приехала и моя любимая с сыном. Я уже успел к тому моменту разложить привезенные вещи, так что квартира уже была немного обжитой. Пока затаскивал одежду сына, впервые встретился с соседом по этажу.

— О, привет, сосед! — с улыбкой сказал мне поджарый мужчина лет сорока в форме летчика. Присмотревшись, заметил у него знаки различия, соответствующие командиру авиаотряда. — Новоселье?

— Оно самое, — кивнул я пыхтя.

Левая рука была свободна, вот ее и протянул для пожатия.

— Сергей.

— Леонид. Левша?

— Нет, просто недавно только ее сломал. Врачи посоветовали пока не нагружать.

Тот понимающе покивал и предложил свою помощь. Отказываться не стал. Упарился еще вчера, а сейчас я только начал заносить вещи, что Люда для Леши и себя собрала.

Пока возились с разгрузкой, разговорились. Леонид оказался не комавиаотряда, а летчиком-испытателем. Правда и командиром успел побывать. Где и что именно испытывает, он не сказал, а я не стал допытываться. Понятно — секретность. Потому и он сам отнесся с пониманием, когда на его встречный вопрос о моей деятельности я ответил расплывчато. Мол, перевели на новую должность, еще не ознакомился с ней. А раньше работал по линии партии. Брякнул про партию лишь потому, что сразу не сообразил, что сказать и при этом не выдать ничего лишнего. Ну и частично все же это правдой было. Сейчас без вмешательства партии у нас в стране ни одно дело не ведется. Да и мою деятельность «контролером» вполне можно смело отнести как раз к работе по линии партии. Так что и не соврал, получается, но и толком ничего не выдал.