Представитель (СИ) - Семин Никита

Глава 9

Февраль 1938 года

— Ну что же вы застыли, Сержио? — соблазнительно облизнув губы, улыбнулась мне дама.

Да уж, кого я не ожидал здесь увидеть, так это дочь французского посла. Неужели наши предположения о желании Франции «переметнуться» верны? Тысячи мыслей пронеслись в моей голове. Комната, куда меня привели, больше походила на место отдыха, чем на кабинет или иное помещение. Диван, два кресла по бокам, расположенные вокруг журнального столика. В углу справа комод с зеркалом на нем и стоящими на поверхности курительными принадлежностями. На окнах плотные шторы, которые сейчас были плотно запахнуты. Под потолком горела люстра, а на журнальном столике стояла бутылка вина в ведерке со льдом и пара бокалов. Уже наполненных. Мария Мореу, которую я узнал только благодаря разговору с Береговым перед банкетом, призывно махнула рукой на одно из кресел. Сама она расположилась во втором, вольготно закинув ногу на ногу и даже слегка прогнувшись, чтобы мне лучше было видно ее шикарное декольте.

— Кхм… — прочистил я горло. — Чем обязан?

Я был в растерянности и не торопился проходить в комнату. Словно в ней сидел голодный тигр, а не красивая молодая женщина ненамного меня старше.

— Не знала, что столь влиятельный молодой человек, назначенный главой делегации, столь робок, — нахмурила бровки Мария. — Или… вы желаете меня оскорбить отказом от разговора?

Мда. Пат. На «слабо» меня не возьмешь. Оставь она только первую фразу, то я бы сразу пошел в отказ и покинул француженку. Но вот ее второй пассаж о «желании оскорбить»… Если откажусь, то ведь и этот момент можно использовать против меня и как «аргумент», пусть и натянутый, как минимум для затягивания нашего пребывания в Варшаве. Скажут, что хотели «поговорить без чинов, через третьих лиц, чтобы обсудить все скользкие моменты»… Притянуто за уши? Возможно. Но я совсем не разбираюсь в политических интригах, а уж такого уровня… и на дипломата я не готовился. Не была бы ситуация в Польше так важна для буквально выживания нашей страны, послал бы эту Марию, и ушел. А так — похоже, придется с ней пообщаться. И узнать, что она хочет мне сказать, и что мне ждать завтра. А может и уже сегодня.

Молча пройдя в комнату, я уселся в кресло.

— Прошу, — пододвинула с улыбкой она мне бокал.

— Я не пью. Вообще, — покачал я головой.

— Не обижайте меня, Сержио, — надула она губки.

— Это принцип, — пожал я плечами, не собираясь сдаваться. Сформировавшаяся привычка не пить в этот раз пришла мне в помощь. Быть в здравом уме мне сейчас ой как нужно. — Если вы интересовались мной, то должны об этом знать. Если нет — то потом можете убедиться, что я не соврал вам.

Еще немного поуговаривав меня и не добившись результата, Мария все же перешла к тому, из-за чего я оказался здесь.

— Какой вы скучный, Сержио, — вздохнула Мария, от чего ее высокая и пышная грудь всколыхнулась. Еле удержался, чтобы не опустить взгляд вниз. — Вас так смутила эта невинная шутка, которую предложили здешние хозяева?

— Вы про мое игнорирование? — вскину я бровь. — Но ведь ваш отец ее поддержал. Разве такое поведение — не показатель дурного тона?

Я сам не заметил, как перешел на «ее» манеру общения.

— Ах оставьте! — махнула она рукой и улыбнулась. — Мой папА — дипломат. Это накладывает определенные… ограничения. Потому он и попросил меня с вами поговорить. Есть темы, которые желательно обсудить тет-а-тет. Не только без лишних взглядов, но даже знания о таком разговоре. Понимаете меня?

— Вполне. И что это за темы?

— В Париже обеспокоены положением вашей страны, — пригубив вина, сказала Мария. — Обещанная вами помощь недостаточна. Наши войска бьются как львы, а то, что вы обещали, не помогло облегчить их участь. И теперь, когда вы воюете со всем миром, у нас переживают — на сколько вас хватит?

Такая постановка вопроса мне не понравилась. Постаравшись не подать вида, я спросил:

— Вы понимаете, что предав нас сейчас, для вашей страны это будет лишь отсрочкой? Если не поставить Гитлера «на место», он не успокоится.

— Ну как вы могли такое подумать? — возмутилась Мария и ее грудь вновь заколыхалась, а прелестная ручка прижалась пониже живота, подчеркивая все ее изгибы. — О каком предательстве речь⁈

— О том, когда интересы страны требуют разрыва союзных отношений, — ответил я хмуро.

Поняв, что я не реагирую на ее женские чары, Мария чуть успокоилась и вновь перешла к более спокойному разговору.

— Вы же патриот, — сказала она. — Разве для сохранения своей страны вы бы не сделали все возможное?

— Сейчас для Франции для ее сохранения необходимо придерживаться договоренностей. Тактически разрыв отношений может быть выгоден. Но попробуйте посмотреть дальше, чем перспектива одного-двух лет, — Мария молчала и я продолжил. — Представим, то Франция вышла из союза с СССР. Что дальше? Мы проиграем? Возможно. Но что получит сама Франция? Только лишь небольшой период передышки, пока нас добивают, и это — максимум. Британия не забыла все обиды, что ваша страна нанесла ей. Мнимые или нет — не важно. Она живет и действует по принципу: разделяй и властвуй. И сейчас разделить СССР и Францию для нее также жизненно важно, как для нас — не остаться в одиночку против остального мира и перетянуть на свою сторону Польшу. Если мы устоим… — тут я поправился, — когда мы устоим, сначала падет Германия. Но ведь британцы уже объявили о союзе с Рейхом, и следующей целью станет Англия. Разве Париж не хочет посетить Лондон своими войсками в качестве победителей и хозяев положения, а не как туристы?

Мария залпом допила бокал, встала и пересела ко мне на подлокотник кресла. Ее грудь оказалась напротив моего лица, не давая другого обзора и будоража воображение и кое-что пониже.

— Знаете, — прошептала интимно мне на ухо она, — возможно, вы правы. Тогда, укрепим наши. договоренности? — уже больше не скрывая своего желания, прижала она мою голову к своей груди.

— Предлагаю сделать это другим способом, — кое-как отстранился я от жарких объятий француженки.

И больше не из-за ее хватки, а борясь с собственными инстинктами.

— Вы сможете позвать своего отца, чтобы это не вызвало подозрений и повышенного внимания у присутствующих? — спросил я. — Оформим отдельный секретный протокол к теме завтрашних переговоров.

— Какой? — нахмурилась Мария.

— О невозможности заключить сепаратный мир.

Тема скользкая, так как именно с такого мира и начали большевики свое правление. А тут я сразу говорю, что ждать подобного шага от нашей страны больше не стоит. Это заставило женщину задуматься, накручивая локон волос на палец. Покидать мое кресло она тоже не спешила, но у меня сложилось чувство, что для нее уже вошло в привычку — подавать себя в самом «выгодном» для мужчин свете и после крутить ими в свою пользу.

— Я позову папА, — наконец вынырнула она из своих дум. — Но дальше — сами.

Ждать пришлось минут двадцать. И все это время меня пытались охмурить. Повторилась попытка напоить меня вином, в ход пошла даже «тяжелая артиллерия» в виде поглаживаний и фокуса из фильма «Основной инстинкт». Пускай кино выйдет лишь спустя много лет, но вот перекидывать ножку, показывая отсутствие нижнего белья и на секунду открывая «самое сокровенное» Мария умела и без всяких подсказок. В моих штанах было тесно, жутко хотелось пить, но кроме вина ничего на столе не было, а звать официанта, чтобы тот принес что-то безалкогольное, я не хотел. И вставать надо, показывая свое возбуждение, и не хотелось сорвать «скрытый» приход Филиппа Мореу.

Я же лихорадочно соображал — все же сейчас Мария устраивает новую провокацию, по договоренности с поляками, как я сначала подумал, или посол решил меня прощупать и составить собственное мнение, после чего и принять окончательное решение? Вряд ли он будет проводить провокацию без одобрения «сверху». Но в Париже могли дать ему карт-бланш, чтобы действовать самостоятельно. Вот в это я верю больше.