Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

Даже и не знаю, что ответить этому сирийцу. По сути, награда — признание того, что твоя работа и действия оказались нужными в определённый момент времени.

Но ты же был не один.

— Почётно и, в определённой степени, честь. Но любую награду нужно делить на множество человек. Я, как лётчик, лишь «наконечник копья».

Сириец кивнул, а потом слегка напрягся. Как и я.

— 501-й… 501-й, тяжело управляется. Площадку наблюдаю. Сажусь, — услышал я в динамике голос Могилкина.

— 501-й, понял. Попадание с земли? — запросил у Петруччо руководитель полётами, но он не ответил.

Пара секунд молчания и в эфире появился Хачатрян, экипаж которого и прикрывал Могилкина.

— 501-й, сел. Борт норма. Встаём в круг. Нужна команда техпомощи.

О воздействии с земли Рубен не доложил. Я дал команду оперативному разбудить Каргина, а сам вызвал экипаж ПСО. Виктор Викторович выбежал в одной майке из комнаты и был взволнован.

— Так, что тут? Где упал?

— Товарищ полковник, он сел. Борт норма, пассажиры тоже. Его сверху прикрывают. О воздействии с земли не докладывали.

— Ага. Понятно, что… а что тогда могло случиться? — потирал глаза Каргин, присаживаясь на стул рядом со мной.

— Может неисправность. Сейчас выясняем что нужно. Отправим туда команду техпомощи.

Я посмотрел по карте, где приземлился Могилкин. Это всего в 10 километрах от древней Пальмиры, сразу за горным хребтом Джебель-Нейсер.

— Может свои?

— Днём не различить тройку вертолётов в воздухе сложно. Да и откуда у мятежников вертолёты, что их могут спутать, — ответил я.

На командный пункт вошёл Батыров и мой заместитель по инженерно-авиационной службе Гвоздев.

— Дмитрий Сергеевич, бери команду техпомощи во главе с товарищем майором и туда, — распорядился Каргин, подавляя большой зевок.

— Разрешите мне тоже. Всё же, мои подчинённые, — спросил я, и Виктор Викторович кивнул.

Только я встал с места, как Каргин остановил меня.

— Саныч, а ты опять чай не успел попить?

— Да. Угощайтесь.

— Ага, только он у тебя несладкий. Пойду кину рафинада.

Вот так я в очередной раз подал заместителю командира корпуса чай. Практически в постель.

Через полчаса мы уже подлетали к месту вынужденной посадки. Сделав небольшой круг над местом приземления, я уже понял суть проблемы и почему Петруччо пришлось преждевременно сесть.

— Сан Саныч, Каргин будет недоволен, — перекрикивал шум двигателей Гвоздев, нагнувшись ко мне.

— Определённо.

Зам по ИАС с первого взгляда на место посадки понял, в чём причина. Одно радует, что вертолёт восстановить будет несложно.

После посадки я сразу вышел из Ми-8 и направился в сторону аварийного борта. Вертолёт тихо и мирно стоял на ровной площадке. Лопасти несущего винта слегка покачивались, а рядом столпилась группа сирийского спецназа во главе с полковником Аль-Сухейль.

— Мир вам, аль-каид! — поприветствовал он меня, и мы крепко пожали друг другу руку.

— И вам мир, Хасан. У вас без травм?

— Всё отлично. Ваш лётчик оперативно выполнил посадку. Такой скрежет был на борту. Я уж подумал, винты сейчас отлетят.

Я кивнул и обратил свой взор на вертолёт. Сверху от втулки несущего винта тянулись длинные провода линий электропередач. Они же лежали и за вертолётом, а вдалеке стояли и два покосившихся столба.

Судя по всему, Петя Могилкин решил либо в Чкалова сыграть, либо слишком увлёкся полётом на предельно малой высоте.

Хорошо ещё, что Аль-Сухейль не сильно вдаётся в причины аварийной посадки. Зато в них будет вдаваться Батыров.

Димон подошёл к нам и взглянул на вертолёт.

— Ну это… хреново, товарищ майор, — сказал он мне.

— Вижу.

— Господин Аль-Сухейль, мы сейчас выполним осмотр, и за вами прилетит другой борт, — сказал Батыров.

Полковник поблагодарил нас и ушёл к своим подчинённым.

А мы с Димоном пошли к… своим. Могилкин как раз поправлял форму, чтобы доложить нам, как полагается.

— Главное, что все целы. В причинах разберёмся, — сказал я.

— Ты уж потрудись. Но мне уже всё понятно. Намотал провода на винт. Хотел повыламываться. Что за мальчишество! И это, когда ещё немного и Пальмира будет взята окончательно.

Я остановился и посмотрел на Батырова.

— Ты чего вскипаешь? Разберёмся с Петруччо по всем статьям. Давай сначала его послушаем.

Димон выдохнул и кивнул. Такое ощущение, что эту аварию на него повесят сейчас.

Я первым подошёл к Могилкину и его экипажу, пока Батыров обходил вертолёт с разных сторон.

— Все целы? — спросил я, пожимая каждому руку.

— Так точно, — сказал Петя и начал выпрямляться передо мной.

— Давай без помпезности. Как всё было?

Могилкин не сразу, но рассказал. Как я и предполагал, молодой лётчик поверил в себя и летел уж слишком низко в тех местах, где этого ситуация не требовала. В итоге, аварийная посадка и минус два столба линий электропередач.

— Понятно. Короче, «намотался» ты Петруччо на сдачу зачётов и «орбиту» дежурства, — сказал я.

Судя по выражению лица Могилкина, он согласен с этим.

— И вы тоже. Работу я вам найду, — указал я на членов его экипажа.

В этот момент подошёл и Батыров. Петруччо выпрямился снова и приготовился к докладу.

— Товарищ подполковник, старший лейтенант Могилкин, командир вертолёта 3-й эскадрильи…

— Да хорош уже! Рассказывай, как это понимать, Могилкин⁈ — перебил его Батыров, который вновь включил режим «начальника».

Судя по голосу ещё и на повышенных оборотах.

В голосе Димона слышались нотки надменности и пренебрежения к Петруччо.

— Кхм! — громко прокашлялся я, давая понять Батыров, что надо поумерить пыл.

— Заболел, Сан Саныч? — спросил он у меня.

— Нет. В горле запершило.

Похоже, что намёк Димон не понял и продолжил наседать на Петруччо.

— Вот так вы к полётам готовитесь, Могилкин. Всё тяп-ляп и никакой прилежности. Чуть людей не убили. Ладно себя не жалеет. Но хоть бы о вертолёте дорогущем и пассажирах вспомнили. А ещё на орден вас подали! Это ж надо такой бездарностью оказаться! Руки точно из нужного места у тебя растут⁈

Ну это уже слишком!

— Товарищ подполковник, разрешите вас на одну минуту, — громко сказал я.

— Что⁈ — продолжал Димон быть «в образе».

— Отойдёмте в сторону, — повторил я.

Батыров слегка встрепенулся и ушёл со мной. Только мы отошли на нормальное расстояние, я продолжил разговор.

— Значит так, Дмитрий Сергеевич. Могилкин и его экипаж — мои люди. Согласен, что ошиблись. Значит, будут отвечать. Но оскорблять их я даже тебе не позволю. Себя вспомни! — сказал я, слегка ткнув пальцем в Батырова.

— Что я должен вспомнить?

— Всё! — чуть громче сказал я.

Глава 8

Ремонта пришлось ждать до самого вечера. Солнце ещё не успело сесть, как я и лётчик-штурман из экипажа Могилкина заняли места в кабине.

— Запускаемся, — дал я команду, и бортовой техник приступил к процедуре запуска.

Винты раскрутились, двигатели вышли на расчётные обороты.

— Внимание, взлёт, — проговорил я по внутренней связи и начал отрывать от пыльной площадки вертолёт.

Ми-8 качнуло из стороны в сторону, нос слегка повело, но ничего критичного.

— Ровнее-ровнее, — проговаривал я про себя, удерживая вертолёт на висении.

Вертолёт завис над земной поверхностью, поднимая клубы пыли и маленькие камни вверх. Пора и разгоняться.

— Пошли в разгон, — сказал я по внутренней связи и начал медленно отклонять ручку управления от себя.

И вновь вертолёт начал стремиться к скольжению. Такое ощущение, что подо мной ленивый конь, которому сегодня надоело галопом бегать.

— Тифор-старт, 302-й, взлёт с площадки произвёл. 150 метров занял. Курсом на «точку», — доложил я в эфир.

— Вас понял. Борт порядок, 302-й? — запросил меня Каргин.

Его голос было нетрудно узнать.

— Порядок. Полёт… спокоен, — ответил я.