Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Как это «откажемся»? – спросил я. – Почему?

– Но это как‑то… это очень необычно, и очень странно, – быстро и чуть сбиваясь, заговорила она. – Совершенно чужой человек оставляет нам имущество. Мы не нищие. Зачем это? Чтобы все говорили, что ты помогал старушке ради наследства?

– Говорить некому, – вмешался нотариус спокойно. – Простите, как вас зовут?

– Тамара Алексеевна.

– Говорить некому, Тамара Алексеевна. Дело в том, что у Розы Каримовны нет родственников. Она жила одна. Супруг, которому принадлежала раньше часть имущества, давно скончался. Поэтому, если вы откажетесь, имущество будет отчуждено в пользу государства. Капитал, конечно, не бог весть какой, но, судя по последним словам Розы Каримовны, она ни капли не сомневалась в порядочности Сергея. И лично подтвердила, что приняла решение добровольно, безо всякого давления.

– Ещё бы, – вздёрнулась мама. – Ещё бы было какое‑то давление. Уж вы за кого нас принимаете?

– Не беспокойтесь, – мягко ответил нотариус. – Я принимаю вас за добрых и порядочных людей. И, если хотите мой личный совет, не отказывайтесь. Ах, да, ещё и автомобиль, я забыл, извините. Но правда, он какой‑то очень старый и точно не на ходу. Шестьдесят восьмого года, может, девятого. Но знаете, может быть, он имеет какую‑то историческую ценность.

– Нет, Серёжа, ты как хочешь, но я это подписать не могу, – решительно сказала мама. – Ну что это? Нет, – она замотала головой. – Совершенно посторонний человек отдаёт нам такие деньги.

– К огромному сожалению, этот человек, Роза Каримовна, – спокойно сказал нотариус, – уже не сможет воспользоваться своим имуществом. На вопрос, уверена ли она в правильности своего решения, она сказала, что средства хоть и не велики, но она будет счастлива, если они достанутся честным и порядочным людям. Ну, имела в виду она, конечно, Сергея.

Мама снова замотала головой, но нотариус уговаривать её не стал и поднялся со стула.

– Разумеется, неволить вас я не буду. У вас есть полгода для принятия решения. В течение этих шести месяцев вы можете прийти ко мне.

Мама нахмурилась

– Вот моя визитка, – сказал нотариус, доставая из портфеля плотный белый прямоугольник. – Там телефоны. Нужно записаться у секретаря и приехать в контору. Но предварительно уточните список документов, которые нужно предоставить для начала дела о наследовании. Однозначно вам потребуются свидетельство о смерти и, желательно, копия паспорта Розы Каримовны. Так что обратитесь, пожалуйста, в больницу, и они скажут вам, где это можно получить.

Он поднялся, аккуратно застегнул портфель и добавил:

– Благодарю, что вы меня выслушали. То, что я явился к вам, не входит в сферу моих обязанностей. Но об этом меня попросила сама Роза Каримовна. Вот я и исполнил её последнюю волю. Надеюсь, и вы последуете моему примеру. В любом случае, желаю вам всех благ и всего самого доброго. Если у вас будут дела, требующие нотариуса, буду рад видеть вас в своём офисе.

Он ушёл, а мы остались. Мама всё пыталась осознать произошедшее. Давалось это ей с трудом. Давить я не стал – времени было больше чем достаточно. Полгода ещё прожить нужно было.

Она попросила рассказать ей о Розе. Я постарался отделаться несколькими общими фразами, чтобы окончательно не завраться. Весь вечер я просидел над книжками, а когда уже лёг спать, получил сообщение.

Привет! Как дела? Я вот тут хотела спросить, вернее не спросить, а пригласить. В Новой картинной галерее в рамках экспериментальной студии цифрового искусства пройдёт мой вернисаж, который называется «Я в нейросети». Там будет небольшой фуршет, такая лайтовая вечеринка. Если сможешь прийти, буду очень рада. Напиши мне, и я пришлю тебе приглашение.

Я отложил телефон и задумался. Вот и красотка Лиля. Любопытно. А ей что от меня нужно? Кажется, доходяга и невротик, второгодник и двоечник Серёжа Краснов начинал пользоваться популярностью…

Утром за мной, как ни в чём не бывало, зашла Настя. Мама уже не спала, хлопотала на кухне.

– А, Настенька, привет! Заходи, моя дорогая. Съешь что‑нибудь?

– Нет‑нет, спасибо, Тамара Алексеевна, я уже позавтракала.

– Йогуртом небось? – усмехнулся я.

– Ой‑ой‑ой, как смешно!

– Давай, Серёжа, скорее, не заставляй себя ждать, – поторопила мама.

Я съел два жареных яйца, ломоть ветчины и свежий помидор.

– Как в тебя только это всё впихивается? – покачала головой Глотова. – Удивляюсь я, как ты можешь не только завтракать, а ещё и так обильно завтракать.

– Это что за агитация? – шуточно рассердилась мама. – Ты что, Настя, всё правильно, как Александр Васильевич учил.

– Какой Александр Васильевич?

– Суворов какой, – ответил я. – Завтрак ешь сам, обед раздели с товарищем, а ужин отдай врагу.

Настя рассмеялась.

– Что‑то я не видела у тебя склонности делиться ни с товарищами, ни тем более с врагами.

– Потому что у него молодой растущий организм, – вставила мама, – а ещё он спортом занимается.

– Да, сегодня у меня тренировочка, – подтвердил я, – так что обед будет белковый. Правильно говорю, ничего не путаю?

Мама покачала головой.

– А сразу после тренировки съем банан.

Мы пошли в школу. Князя второй день не было, и я ему не звонил, имея в виду предостережение Романова. Первым уроком была литература. Я, признаюсь, малость обалдел, когда увидел, что в класс вошла Альфа.

– Здравствуйте, ребята, – улыбнулась она и прошла к своему учительскому месту. Выглядела она неплохо. Следов побоев на лице не было, вернее, если и оставались какие‑то следы, то она умело их замаскировала.

– Ну что, дети мои, – вздохнула она, всплеснула руками и виновато улыбнулась. – Начну с объявления. Со следующей недели вашим классным руководителем буду не я, а Юлия Андреевна Салихова.

– Почему, почему? – посыпались вопросы.

– Почему Салихова?

– Она нам мозги вынесет!

– Тише, тише, ребята, пожалуйста, – попросила Альфа. – Я сейчас всё объясню.

– Нет, мы хотим вас, Елена Владимировна! – закричали с последних рядов.

– Петицию! Даёшь петицию! Ущемление прав!

Класс загудел.

– Да тише, ребята! Дело в том, что со следующей недели я заканчиваю работу в нашей школе и перехожу в другое место.

– В какое⁈

– Предательница!

– Тише, ну что это такое, перестаньте. Меня пригласили на ответственную работу, и я согласилась. Но если кто‑то из вас соскучится, – она улыбнулась, – я всегда буду рада встретиться с вами на, так сказать, нейтральной территории. Можем сходить в кафе, обсудить ваши мысли о жизни, о будущем, о настоящем. Ну и, конечно, поговорить об Илье Ильиче Обломове или о Соне Мармеладовой.

Видать, Медуза заставила её отрабатывать, потому что ещё недавно сама Альфа говорила, что в школу не вернётся.

– Ну а теперь, чтобы не омрачать и без того не самые весёлые минуты нашего расставания, –продолжила она, – давайте займёмся великой, чудесной, прекрасной и неповторимой русской литературой. Так… что там у вас было в последний раз?

Она перелистнула книгу.

В этот момент тихонечко открылась дверь, и в класс проскользнула Аня Грошева. Незаметно, как тень. Альфа улыбнулась ей и кивнула, чтобы та проходила. Анна Рекс двинулась в свой привычный чумной угол, но вдруг остановилась, и лицо её выразило крайнюю степень недоумения.

Свободных парт в кабинете не было. А на том месте, где обычно сидела она, расположился я.

– Проходи, проходи, Аня, – подбодрила её Альфа. – Итак, ребята…

Поколебавшись несколько секунд, девочка всё же прошмыгнула вдоль стеночки и подошла к своему столу. Я пересел на соседний стул, освобождая её место. Она, опустив голову, молча приземлилась и начала доставать из сумки учебник.

– Приветики, – кивнул я.

– Красивый, – бросила Алиса, сидевшая от меня через проход. – Что за дела? Я начинаю испытывать лютую ревность!