Понимаю, что мой спаситель не церемонился с ними, и позволяю себе позлорадствовать:
«Так вам и надо, шантрапа малолетняя!»
Поднимаюсь на ноги и, отряхнув испачканный хитон, благодарю своего спасителя. Тот никак не реагирует и продолжает смотреть мимо меня. Невольно веду взглядом в ту же сторону и вижу троих крепких парней, появившихся из темноты узкой улочки.
Двое из них лет восемнадцати, а вот третий — уже взрослый мужик с густой бородой и налысо побритой головой.
Он тоже смотрит на нас, но обращается только к моему спасителю.
— Ты влез не в свое дело, Эней! Я дал тебе место у храма, позволил собирать милостыню, а ты что?!. Обижаешь моих парней!
Он вытащил из складок длинного халата нож и демонстративно крутанул его в руке.
— Это мой район, Эней, и мальцы тоже мои! Ты ведь это знал, грек, не так ли?
Перевожу взгляд с бородатого «мафиози» на моего спасителя.
Застывшее изможденное лицо, блеклые усталые глаза… Он всем своим видом словно бы кричит миру: «Пошло оно все к черту! Уж лучше сдохнуть, чем так жить!»
«Кажется, я рано обрадовался! — несмотря на боль во всем теле, пытаюсь иронизировать. — Спасение может и не состояться!»
Мрачная троица медленно приближается, обходя однорукого с трех сторон, а ее вожак вновь ощерился в злой гримасе.
— Ты хороший парень, Эней, но это мой район, и я не могу позволить какому-то нищему нарушать мои порядки. Твой пример послужит уроком…
Не договорив, он неожиданно выбросил руку с ножом вперед. Отполированное бронзовое лезвие блеснуло на солнце, устремляясь прямо в живот жертве, но, в отличие от меня, жертва оказалась готова к такому повороту.
Верхний утолщенный конец нищенского посоха, как орлиный клюв, резко ударил руку с ножом, и смертоносная бронза полетела в пыль площади. В тот же миг клюв изменил траекторию движения и атаковал провалившегося в выпаде главаря.
Бородатое лицо встретилось с тяжелым набалдашником и отвалилось в сторону. Брызги слюны вперемешку с передними зубами прыснули из разинутого рта!
Доля секунды — и посох перевернулся в руке нищего, атакуя острым концом пособников главаря. Один удар в живот, и следом второй! Оба здоровяка не успели даже осознать, что произошло, как согнулись от разрывающей боли в животе.
Разгром превосходящего противника произошел на моих глазах и в считанные секунды. Атаман, держась за разбитый рот, пополз прочь; его подельники еще корчатся в пыли, а малолетняя стая, открыв рот, пялится на чудо из подворотни.
Потрясенный случившимся, поворачиваюсь к нищему.
— С такими талантами и на свободе! — от растерянности пытаюсь шутить, но меня, естественно, никто не понимает.
— Чего⁈ — переспрашивает однорукий грек.
— Что? — в тон ему пялится на меня Гуруш, а я просто отмахиваюсь.
— Не берите в голову!
Никто опять меня не понимает, а мне вдруг приходит в голову одна мысль:
«Вот такой телохранитель мне бы подошел куда лучше Гуруша. С таким не страшно и по ночному Вавилону ходить!»
Еще не зная, как я буду объяснять это Барсине, обращаюсь к греку:
— Я так понимаю, место на ступенях храма тебе теперь заказано.
Нищий соглашается угрюмым молчаливым кивком, а я продолжаю:
— Да и в Вавилоне тебе оставаться опасно! Эти… — киваю в сторону стонущих грабителей, — все равно не отстанут!
Уже не кивая, нищий молча смотрит на меня, и я-таки решаюсь:
— Предлагаю тебу работу. Телохранителем! — Немного помявшись, добавляю: — Правда, платить тебе мне нечем, зато могу предложить кров, стол и мою дружбу!
Знаю, как комично смотрится это со стороны, но все равно протягиваю ему руку:
— Что скажешь⁈ По рукам⁈
Несколько секунд грек хмуро смотрит на меня сверху вниз, и мне все это время кажется, что он вот-вот спросит: «А мамочка твоя разрешит⁈» Но он вновь меня удивляет.
Внезапно улыбнувшись во всю ширь своего лица, он протягивает мне свою огромную пятерню.
— А ты, малой, ничего! Один на целую свору попер! Смелый!
Он сжал мою пухлую ладошку так, что мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать, и довольно оскалился:
— По рукам, малыш!
Глава 7
Город Вавилон, середина августа 323 года до н. э
— Щит выше, молодой господин! — командует Эней и тут же повышает голос. — Выше держи, я сказал!
Его посох больно бьет меня в плечо, убедительно демонстрируя, куда ведут подобные ошибки.
Рука устала, тяжелый щит тянет ее вниз, плечо горит от удара, на ногах ноют следы прежних воспитательных моментов.
Стиснув зубы, терплю. Таков уговор! Эней согласился учить меня владеть мечом и щитом, а я обязался: не ныть, не жаловаться и выполнять все его требования.
После той драки на рынке я понял, что доставшееся мне тело совершенно непригодно для выполнения поставленных задач. Оно слабое, толстое и неловкое!
Как пел когда-то Высоцкий: «Если хилый — сразу в гроб…!»
И рецепт против этого во все века только один — зарядка, тренировка и закалка! С местом для всего этого тут проблем нет. Греки и македонцы — фанаты здорового тела, и во всех городах у них в обязательном порядке есть гимнасии и стадиумы. Александр Великий и сам был не чужд занятий, и здесь, в Вавилонском дворце, у него оборудованы несколько залов для борьбы и фехтования, а в парке отгорожен атлетический стадион и манеж для верховой езды.
В общем, места тут предостаточно, а что делать и как делать, меня учить не надо. Бег, отжимания, подтягивания, качание пресса — и так по кругу, и каждый день. Самостоятельно я не могу освоить только фехтование и верховую езду. Этим, прямо скажу, в прошлой жизни мне не приходило в голову заниматься. На лошади сидел несколько раз, могу проехаться рысью и даже галопом, но с возрастом и эти редкие выезды пришлось оставить. Ноги стали уже не те, а для конного спорта ноги — это все!
Задумавшись, теряю концентрацию и тут же пропускаю удар в голову. Звонко гудит бронзовый шлем, у меня все плывет перед глазами, а голос Энея гневно требует от меня полного внимания.
— Не спи, Геракл!
Бах! Грохочет его посох о мой щит. Бах! Закрываюсь от удара с другой стороны и делаю выпад…
Атака отдается пронизывающей болью в руке, а выбитый меч летит на песок ристалища.
— Неплохо! — подбадривает меня грек. — Только живее надо! Живее!
Подбираю оружие и вновь становлюсь в стойку. Глядя в глаза своему учителю, вспоминаю тот день, когда я в первый раз привел его во дворец.
Барсина с оханьем и вздохами выслушала мой рассказ. Раз десять она прерывала его своими взываниями к Мемнону.
— Ты слышал, Мемнон! Да наш мальчик — настоящий герой!
На это лысый толстяк каждый раз пафосно отвечал:
— Так ведь есть в кого! Недаром вы назвали сына Гераклом, моя госпожа!
Когда дело дошло до Энея, и я рассказал о том, что он меня спас, «мамочка» уже устала от восторгов.
Бросив брезгливый взгляд на грязную одежду нищего, она произнесла буднично и со своим неизменным снобизмом:
— Ты поступил очень достойно…
Забыв его имя, она вопросительно посмотрела на меня, и я, осуждающе наморщив лоб, подсказал.
— Эней!
Она мило улыбнулась в ответ.
— Да, Эней, ты поступил отважно! Даже удивительно, ведь ты не благородного происхождения! — Она изобразила милостивую улыбку. — Тебя проводят на кухню и накормят!
На мой очередной гневный взгляд она спохватилась и добавила:
— Конечно, конечно! Мы очень благодарны, и я прикажу, чтобы тебя щедро наградили!
Дав ей высказаться, я плотно сжал губы, изображая непреклонную волю избалованного ребенка.
— Нет, мама! Эней останется с нами! Отныне он будет моим учителем фехтования и телохранителем.
После этого у Барсины случился нервный шок, но выдержка этой женщины достойна уважения. Справившись с вспыхнувшим желанием наорать на своего слишком уж самостоятельного сыночка, она лишь удивлённо спросила:
— А Гуруш⁈ Разве он тебе не подходит?
