Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

— Собаки? — шёпотом спросил я у д’Атоса. Эта часть плана лежала на его плечах. Арман с улыбкой кивнул:

— Уже уснули.

— Не вечным сном, надеюсь? — вдруг спросил д’Арамитц. Я не понял, откуда у Анри возникла любовь к животным, учитывая то, с каким хладнокровием он резал людей. Арман покачал головой.

— Нет, в худшем случае утром будут вялые, — ответил самый молодой из мушкетёров. Медлить больше было нельзя, и мы двинулись к особняку.

Остановились у самой стены. Никто не караулил двор, никто не ожидал настолько наглого разбоя. Вся охрана должно быть находилась внутри. Свет горел только в одном окне, на втором этаже особняка. Мы решили, что пробираться через первый означало напугать многочисленных слуг. Обычно их селили именно там, если не в подвалах. Лишний шум нам был ни к чему.

Так что мы отошли на несколько метров от нужного нам окна. Д’Атос проверил верёвку на поясе и полез по стене. Он ловко хватался за малейшие выступы, сразу находил ногой крошечные щели между камнями. Через несколько секунд он уже был на карнизе второго этажа. В одном окне от нужного нам, где сейчас горел свет. И, скорее всего, находился де Бофор.

Арман вскрыл окно и распахнул его. Только забравшись внутрь, он скинул нам верёвку. Вот тут уже у де Порто возникли небольшие трудности. Толстяк взбирался быстро, но пыхтел как не изобретённый ещё паровоз. Мы с Анри оглянулись. Не дай Бог он кого-то разбудит! Уже через мгновение, в комнате первого этажа напротив нас, кто-то запалил свечу. Мы спрятались.

Верёвка мирно покачивалась перед окном. Кто-то открыл ставни и выглянул во двор. Не замечая нас, этот человек хрипло прошептал:

— Проклятые псы, чего вы там пыхтите?

Имел в виду он, разумеется тех собак, что на время усыпил Арман д’Атос. Мужчина нас не замечал и судя по голосу он был совсем уж стариком. Мы с Анри затаились как мыши. Мужчина не видел висящей над ним верёвки. Он высунулся из окна, со свечой в руке и щурясь, вглядывался куда-то вглубь двора.

— Да что б вы сдохли, псины, — пробурчал старик и скрылся в окне. Через мгновение ставни захлопнулись.

Мы с Анри смогли наконец перевести дыхание. Свеча погасла. Подождав ещё несколько секунд, мы тоже взобрались по верёвке в окно второго этажа.

— Где вас обоих черти носили? — шепотом спросил Арман д’Атос. Де Порто, всё ещё тяжело дыша, сказал:

— Изучали Святое Писание?

— Тебе бы тоже не помешало, Исаак, — ответил д’Арамитц.

— Успел осмотреть комнату? — шепнул я Атосу. Тот кивнул.

— Это женские покои, но хозяйки нет дома.

— Она в подвале. Слушайте, если де Бофор всё ещё в своём кабинете, нам важна скорость!

Мушкетёры поняли меня без лишних объяснений. На самом деле, мы уже проделали половину пути и ухитрились сделать это куда тише, чем я ожидал. У нас действительно появилась надежда на тихую операцию, а не наглый штурм!

Арман подошёл ко входной двери, прислушался. Он не спешил. Через несколько секунд по коридору кто-то прошёл, освещая себе путь свечой. Её свет несколько мгновений выбивался из-под двери. Но охранник прошёл по коридору дальше и когда его шаги затихли, Арман достал отмычки.

Разумеется, комната хозяйки была заперта снаружи, но молодого мушкетёра это остановило едва ли на минуту. Открыв дверь, мы выскользнули в коридор и тихим шагом приблизились к соседней двери.

— Луи, это ты, старая ты коряга? — донёсся оттуда знакомый голос де Бофора. Мы достали оружие и поправили платки, что закрывали наши лица.

Шпаги были в руках лишь у меня и д’Арамиса. Мы были скорее «Планом Б», на случай, если всё покатится по известному месту. Д’Атос вооружился верёвкой, скрутив на её конце петлю. Де Порто и вовсе вытащил из кармана увесистый кошелёк. Я кивнул мушкетёрам и отступил к стене. Исаак плечом высадил дверь.

— Что? — успел только сказать де Бофор, а затем Арман накинул на его шею верёвку. Бедолага захрипел, ловя ртом воздух, но закричать уже не мог.

В следующее мгновение, кошелёк де Порто приземлился прямо на голову де Бофора, и многоуважаемый герцог отправился отдыхать. Мы нырнули в кабинет и заперлись изнутри. Затем я быстро подбежал к окну и задёрнул тяжёлые шторы.

— Он переписывал письма, — сказал Арман, подзывая нас к столу.

— А ведь точно, — хлопнул себя по лбу де Порто. — Слуге никто не доверит такую работу, а вот первому из приближённых…

Я подошёл к столу, убирая шпагу в ножны. Три мушкетёра с интересом разглядывали лежащие на нём письма, вот только д’Арамитц выглядел куда мрачнее, чем обычно. Он стянул с лица платок, положил руку на одно из писем, покачал головой. Затем посмотрел на меня с каким-то опустошенным отчаянием во взгляде.

На столе стоял флакончик с духами. Он занимал достойное место, среди пары чернильниц, туши и изящного серебряного пинала с перьями. Я осмотрел письма. Таинственная «М.» (а не «Ш.») писала лично де Бофору, а уже он переписывал своей рукой.

— Но зачем? — почесал в затылке д’Атос. Я уже хотел ему ответить, но Исаак меня опередил:

— Чтобы письма не попали к пешкам, вроде тех, что убились о нашего Шарля.

— Анри, ты в порядке? — я перевёл взгляд на побледневшего д’Арамитца. Тот неопределенно качнул головой. Он взял одно из писем — оригинальное — поднёс его к носу. Вдохнул запах духов. А затем, с печальной улыбкой сказал:

— Это она. Моя кузина-белошвейка. Мадам де Шеврёз.

— Её же выслали из Франции? Ещё за прошлый заговор? — спросил де Порто.

— У вас тут что, в Париже, это ежегодное мероприятие? — удивился я.

— Ну вообще да, — пожал плечами здоровяк. — Красный наживал врагов даже быстрее, чем ты.

— В любом случае, — я повернулся к д’Арамитцу. — Вряд ли бы она доверила кому-то передавать столь важные письма. Неужели мадам де Шеврёз тайно вернулась в Париж?

Анри только развёл руками, и быстро вернул своему лицу бесстрастное и холодное выражение. Затем он снова натянула на него чёрный платок. Арман и Исаак, между тем, продолжали изучать письма.

— Не просто вернулась, — вздохнул де Порто, откладывая одно из писем на центр стола. Так, чтобы мы все могли его прочитать.

«Мой дорогой друг, Ф. Медлить нельзя, ситуация складывается всё более скверная. Нам смешали карты, и теперь нам осталось лишь одно. Действовать решительно. Верные нам люди уже собрались, и будут готовы отрубить Руку, если провалится ваш человек. Напиши мне скорее, смогли ли вы с ним связаться. Всегда ваша, М.»

— Почему тут «М», а везде «Ш»? — не понял д’Атос.

— Её зовут Мари, — пояснил д’Арамитц. — Она и де Бофора назвала тут по имени.

Возможно мне показалось, но в голосе Анри я услышал нотки ревности. Мы принялись дальше перебирать письма, пытаясь выяснить больше деталей. Увы, почти везде Мари де Шеврёз говорила загадками, понятными только самим заговорщикам.

— Человека, что хотел меня убить, я сегодня ранил, — сказал я.

— И не убили? — устало вздохнул де Порто. Я покачал головой.

— Не было нужды. Меня заказал другой человек, чьего имени я обещал не выдавать. Но он нам не угроза, если он человек чести.

Д’Арамитц посмотрел на меня сочувственно и сказал:

— Каждый, на моей памяти, кто говорил о «людях чести» погибал от их руки, Шарль.

— Плевать, вам нужно передать письма нашему общему другу, — ответил я.

— А ты? — спросил д’Атос.

— У меня здесь ещё одно дело. Уходите также, как пришли.

— Что будем делать де Бофором? — спросил де Порто. — Его нельзя просто выволочь из дома, дворяне этого не простят.

— Пусть отдыхает, пока наши руки связаны, — ответил я. — Идите и доверьтесь мне.

Мушкетёры, все разом, повернулись в мою сторону. Несколько секунд они молчали. Первым кивнул де Порто, затем и остальные. Д’Атос снова проверил коридор, а затем два мушкетёра быстрым шагом покинули кабинет. Задержался только Анри д’Арамитц. Он повернулся ко мне и в его глазах стояла какая-то дикая, нечеловеческая тоска.

— Шарль, — начал он и замолчал.

— Что стряслось, мой друг? — улыбнулся я, уже зная, что хочет сказать гугенот.