Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Ни разу, – ответила она, качнувшись на пружинистой спинке офисного кресла.

– А вы все хорошеете и хорошеете, моя дорогая, – сказал он и непроизвольно облизнул влажные губы.

Она считала посланный сигнал и улыбнулась немного высокомерно и пренебрежительно.

– Ну, считайте, что сегодня исторический день, – продолжил он.

– И почему же?

– Потому что я таки решил спасти ваши милые округлости.

На округлости она не среагировала. Давно живя в мужском коллективе, она, скорее всего, уже слышала абсолютно все возможные вариации эвфемизмов, касающихся её упругого зада.

– Это ваш подзащитный? – подняла она брови. – Я правильно понимаю?

– Ну что вы, Жанна Константиновна, вы меня поражаете. Этот молодой человек не является моим клиентом. Вы, должно быть, позабыли, ведь я оставил практику и уже второй год, считай, не мотаюсь по судам и тюрьмам.

Он смотрел без особой приязни, но с желанием. Похоже, Давид Михайлович давал понять, что не отказался бы от приобщения к тайне её молодого и горячего тела.

– Ну тогда, если вы никак не связаны с этим гражданином, я прошу вас, Давид Михайлович, покинуть кабинет. У нас тут как бы допрос идёт.

– Так вот! – радостно воскликнул он. – Говорю же, я пришёл спасти вас от позора, который неминуемо последует, если вы немедленно не прекратите это безобразие.

Он повернулся и внимательно, с недовольством посмотрел на меня. Будто огромный попугай.

– Разрешите представиться, молодой человек, – кивнул он, и я поднялся со стула. – Нюткин Давид Михайлович. Как вы поняли, в прошлом адвокат. А сейчас я работаю помощником заместителя губернатора по вопросам безопасности и правопорядка.

– Я думала, вы совмещаете, – нахмурилась Сучкова.

– Да что вы, милая. Когда тут совмещать? Дел невпроворот. Безопасность, знаете ли, и соблюдение правопорядка требуют постоянного внимания. Так что с практикой, похоже, пока придётся повременить.

Он пошарил взглядом по её лицу, груди и рукам.

– Собственно, желаю кое‑что сказать от имени областной администрации, – кивнул Нюткин, – от имени губернатора и от имени заместителя губернатора по вышеназванным вопросам. Хочу вас предостеречь от нарушений УПК, моя дорогая. А также от преследования несовершеннолетнего по надуманному и сфабрикованному делу. Вам, должно быть, известно, что этот молодой человек находился в добрых отношениях с собственницей объекта, на котором произошло убийство. Она скончалась вчера, оставив завещание на имя этого молодого человека. Он неоднократно бывал у неё дома, помогал ей по хозяйству и следил за домом, пока она лежала в больнице. Так что если речь идёт об отпечатках…

– Откуда вы знаете? – перебила его Сучкова. – Вы что, копались в материалах дела?

– Да нет никакого дела, голубушка! – театрально продекламировал Нюткин. – А есть скандал. Если вы почитаете новостные каналы федерального значения, то узнаете, что молодой человек, которого похищал высокопоставленный сотрудник областного УВД, продолжает подвергаться нападкам со стороны органов. Сейчас ему инкриминируется совершенно дикое убийство закоренелого преступника. Следственный комитет и следователь Сучкова приняли решение о переквалификации свидетеля в подозреваемого. Куда это годится?

Голос у Нюткина был сиплым, говорил он с придыханием, будто ему не хватало воздуха.

– Так нет такого решения! – воскликнула Жанна

– Может, и нету, – развёл руками Давид Михайлович, – да только в средствах массовой информации сказано иначе.

Он сделал паузу, тяжело вздохнул ослабил узел галстука и продолжил.

– Посмотрите, что происходит, – сказал он и направил указательный палец в потолок. – Раздаются звонки. Сверху! Очень важные люди интересуются. Дёргают администрацию, губернатора области. Вы представляете, что это значит? Губернатору звонят из‑за какой‑то Сучковой Жанны Константиновны.

Зазвонил внутренний телефон. Следачка сняла трубку:

– Сучкова…

На том конце провода начали говорить. Даже мне был слышен громкий мужской голос. Лицо Жанны закаменело. Она глянула на Нюткина и упёрлась взглядом в меня.

– Да, – произнесла она, – Нюткин здесь… Так точно… Да, объяснил. Ясно… Ясно… Ясно…

Она положила трубку.

– Ну, кажется разобрались, да? – кивнул помощник заместителя губернатора. – Вот и хорошо. Идёмте, Краснов, идёмте.

– Давид Михайлович, – обратился я к нему, когда мы вышли в коридор, – благодарю вас за ваше вмешательство и за триумфальное завершение этого допроса.

– Молодой человек, – холодно смерил он меня взглядом, – я вас не знаю, и вы меня не знаете. Впрочем, уважительность к старшим – это хорошая черта. Скажем так, за моё вмешательство, как вы выразились, вы обязаны людям, обладающим большой силой и связями. Так что, я старался не ради вас, при всём уважении.

Я усмехнулся. Прямо и откровенно.

– Проходите сюда, – он коротко стукнул по полированной двери, на которой висела табличка с должностью заместителя начальника Следственного комитета по Верхотомской области.

Нюткин смело распахнул дверь и вошёл. В кабинете сидел сухощавый, немолодой полковник, а за приставным конференц‑столиком я увидел Чердынцева.

– Всё удачно? – спросил Чердынцев.

– Ну, а как иначе? – пожал плечами Нюткин. – Жанна Константиновна проявила понимание, и молодой человек не возражал.

– Большое спасибо, дорогой Давид Михайлович, – открыто и располагающе улыбнулся Чердынцев.

– Саша‑Саша, – покачал головой адвокат. – Я человек уже не юный, а ты меня и в хвост, и в гриву. Понимать ведь надо.

Чердынцев улыбнулся:

– Товарищи, вместе мы сила. Я вас ни разу не подводил, мне кажется.

– Верно, верно, – недовольно кивнул Нюткин. – Это я так, для порядку. Есть такой порядок, старики должны брюзжать. Вот я и того.

– Я понял, – кивнул Чердынцев. – Тогда, если вы не возражаете, мы с молодым человеком поедем.

Мы вышли из кабинета.

– Ну? – кивнул Чердынцев. – Чего не спрашиваешь?

– Да вроде и так ясно.

– Хорошо, если ясно, – Он посмотрел на меня чуть внимательнее. – Но хочу, чтобы у нас не было никаких недомолвок и недосказанностей. Дело не закрыто. То, что сейчас Нюткин тебя вытащил и навёл здесь шороху, ещё ничего не значит. Всё может перевернуться в один момент. Понимаешь меня?

– Как не понимать‑то, – усмехнулся я. – Плавали, знаем.

– Не знаю, где вы там плавали, – пожал он плечами, – но прошу к этому факту отнестись со всей серьёзностью. А также со всей серьёзностью прошу отнестись и к встрече с моим заказчиком. Ты видишь, сколько ему пришлось сделать? Он заставил действовать очень непростых людей. Очень. И уже два раза. Поверь мне, договориться с ним – хорошая идея, отвечающая твоим интересам.

– Как хорошо, что вы знаете о моих интересах лучше меня самого, – усмехнулся я.

– Ну, ты не ехидничай, – ответил он. – Просто обрати внимание, что я тебя прошу проявить благоразумие.

Когда мы спустились вниз, я увидел на входе маму. Она что‑то доказывала дежурному, размахивала руками, нервничала. Увидев меня – бросилась ко мне.

– Серёжа, что происходит? Куда вы его ведёте⁈

– Мама, мама, всё хорошо, – я поднял руки, чтобы её успокоить. – Всё нормально. Это Александр Николаевич Чердынцев. Мы выходим из здания. Пойдём, поговорим снаружи. Всё нормально, меня отпустили. Никаких обвинений нет. Ты чего всполошилась? Я же тебя просил не приезжать. Зачем ты примчалась?

– Как зачем? – воскликнула мама. – Мне позвонила Юля. Она прочитала в новостях, что тебя обвиняют в убийстве какого‑то преступника. Что против тебя сфабриковано дело. Что тебя хотят сделать козлом отпущения.

– Тамара Алексеевна, – кивнул Чердынцев, – не беспокойтесь. Это какое‑то недоразумение. Журналисты что‑то напутали. Вы же сами видите, вот Сергей, никто его не удерживает. Никаких проблем на сегодняшний день с законом у него нет.

– Ну, слава Богу, – тихо сказала мама. – А то я уже не знала, куда бежать. Чуть с ума не сошла…