Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– А ты можешь… заставить Бубна стереть записи? Он там снимал в женской раздевалке…

– Серьёзно? Когда?

– Вчера, на физре.

– Давай попробуем. Где этот Бубен?

– А вот он, – показала она пальцем на толстого противного пацанёнка.

– Он в каком классе вообще?

– В девятом.

– А зачем он снимает? Что потом с этими записями делает?

– Выкладывает. В своём канале. Всякий скам. Все потом прикалываются.

– И часто он тебя снимает?

– Бывает.

– Бубен! – крикнул я.

Он обернулся, нахмурился, посмотрел, чуть недоумённо.

– Ты что ли режиссёр из «Кыргыз‑фильма»?

– Тебе чего? – нагло спросил он.

– Давай мобилу свою.

– Да пошёл ты! Дурак что ли?

– Какой невежливый, гадкий мальчишка – схватил я его за ухо.

– Эй, ты, руки убери! – сразу завизжал он. – Лидия Игоревна! Лидия Игоревна! Смотрите, что он делает!

– Ну, ты жук, – прищурился я.

И тут же раздалось контральто Лидии Игоревны Митусовой:

– Опять Краснов!

– Ах ты, Бубен, – покачал я головой. – Ах ты, малолетний негодяй.

– Я Маратику скажу, он тебе жопу порвёт, – огрызнулся втихаря Бубен. – Ты понял?

Я отпустил ухо и легонько хлопнул его по пухленькой щёчке, тот дёрнулся, а Медуза загремела ещё громче.

– Ты почему младших обижаешь, Краснов⁈

– Лидия Игоревна, вы, я вижу, меня во всех смертных грехах решили обвинить. Я, между тем, воспитательную работу провожу, раз вы не справляетесь.

– Что?

– Ну как что? Вот у вас дети в девятом классе снимают контент такой, что если кто‑то в Министерстве образования узнает, что он исходит из вашей школы, ещё не ставшей лицеем, то никакие родственные связи ваших учеников не смогут помочь. Особенно если дело выйдет на федеральный уровень. Вы знаете, я сужу по личному опыту. Моё‑то имя склоняют в последние дни. И я вам скажу, что эффект, который это производит, не стоит недооценивать, Лидия Игоревна.

Пока она стояла и наливалась злобой, этот гадёныш Бубен свалил.

– Ещё одно замечание, Краснов, – прошипела она. – И я буду вынуждена собирать педсовет. И теперь, когда Елена Владимировна решила нас покинуть, не думаю, что в твою поддержку раздастся хоть один голос. Ты меня понял?

– Так вы не делайте мне незаслуженных замечаний, и всё будет хорошо.

– И ты Грошева тоже здесь? Ну понятно! Сладкая парочка возмутителей спокойствия. Марш на занятия.

Не дожидаясь возражений, Медуза развернулась и зашагала по коридору.

– Серёжа…

Я обернулся. Это была Настя.

– Насть, привет. А Бубен в твоём классе?

– В моём. А что? Он нормальный парень, если что.

– Я вашему Бубну выбью бубну, вот что. Чтобы гадости не делал.

Грошева молча двинула в сторону класса.

– Да погоди, говорю же, нормальный чел. Он мне видосы помогал снимать.

– В раздевалке тебя не подлавливал?

– Нет, конечно, – удивилась Настя. – Нет, бывают, конечно, у него заскоки, но чтоб по раздевалкам… Ты из‑за Анорексии что ли? Ну, да, он её постоянно подначивает. Но её же все прикалывают.

– И ты?

– Я? Нет. Мне‑то это зачем…

– А разве это нормально, что человека все прикалывают?

– Да вроде она сама виновата. Она его подставляла несколько раз. Бубна. Вот он и мстит, наверное…

– Понятно.

Вообще‑то понятно было только одно, учителем я бы точно работать не хотел… На следующей перемене я нашёл Маратика. Того самого, с которым недавно побывал в кабинете Медузы.

– Маратик, подойди, – кивнул я.

В окружении крепких на вид одноклассников он держался очень уверено. Тип был наглый, это я уже знал.

– Пошёл в жопу, порностар, – ухмыльнулся он, справедливо полагая, что на всю толпу я не полезу.

Справедливо, в его понимании, разумеется. Ведь он не ожидал, что я восприму его предложение буквально и пропишу ему футбольный удар по заднице.

– Тебе это, похоже, нравится, – улыбнулся я, развеивая моментально сгустившееся напряжение. – Отойдём в сторонку, поговорим, как джентльмены. Словами.

Окружавшие его одноклассники незаметно рассеялись и через несколько секунд даже и отходить было не нужно. Мы остались одни.

– Да ты знаешь, кто мой отец⁈ – волнуясь и стараясь не поворачиваться ко мне не только спиной, но и боком, хорохорился он.

– Нет, брат, не знаю. Да я и не интересуюсь. Я по другому вопросу. Ты Бубна крышуешь?

– Чё? – захлопал он глазами.

– Ты обеспечиваешь безопасность видеоблогера Бубна?

– Кого?

– Ты блин русский язык понимаешь, Маратик? Как до одиннадцатого класса‑то добрался? Короче, брат, прошу один раз. Если из вашей видеостудии выйдет хоть один ролик с участием или упоминанием Анны Грошевой…

– Кого? – воскликнул он.

– Той девочки, которую ты обижал в раздевалке. Не перебивай. Если хоть один ролик выйдет, вам придётся мобилу, на которую были сняты материалы, сожрать по кусочкам. Ты уловил суть ультиматума?

– А?

– Ну, ты и баран, брат. Ладно, меняю условия. Исключительно ради твоего понимания. Я тебе лично мобилу Бубна в жопу засуну. Посмотри на меня. Похоже, что я шучу?

Маратик стоял и хлопал глазами.

– Проследи за своим подопечным, – подмигнул я и неспешно покинул место проведения переговоров.

Ближе к вечеру за мной заехала Катя.

– Сегодня пить не будешь? – спросил я, садясь к ней в машину.

– Ты что, с ума сошёл? В этом мире нельзя не пить, если не хочешь сойти с ума.

– На пропаганду похоже, – усмехнулся я.

– Это только взрослых касается.

– Понятно. А как ты будешь пить, если ты за рулём?

– Вызову трезвого водителя.

– Или официант вызовет Никитоса, – кивнул я. – Я бы с ним не хотел встречаться.

– А что так? – скривила губы Катя. – Боишься?

– Нет, просто желания видеть его не имею. А куда едем, кстати?

– Покажу тебе одно местечко за городом. Не волнуйся, я тебе потом такси вызову. Да… А вот Никита, мне кажется, тебя боится.

– Ха, смешно. Чего ему бояться? Того, что ты его разлюбишь и полюбишь меня?

Катя засмеялась.

– Я тебя и так люблю больше, чем его.

Я скривился.

– Чего? Недоволен? Он, между прочим, сегодня поругался с Мотей.

– Ну, это, наверное, не такое уж редкое событие, – пожал я плечами.

– И знаешь, из‑за чего?

– Нет.

– Вернее, из‑за кого? – посмотрела она на меня.

– Только не говори, что из‑за девушки, – равнодушно ответил я повернулся к окну.

Облетевшие деревья проносились мимо и исчезали в темноте.

– А? – Катя расхохоталась. – Нет. Из‑за тебя.

– О как. И как же я стал причиной раздора в вашем семействе?

– Никита примчался днём, когда Мотя только приехал со школы. Залетел злой, как собака. Фонари по полтиннику, хрипит, рычит. И сразу на Матвея. Ты какого… тра‑та‑та, тра‑та‑та… какого хрена, короче, ты с ним поругался?

– Со мной что ли? – нахмурился я.

– Да. Какого хрена ты поругался с Сергеем Красновым? Ты же Сергей Краснов?

– Я.

– Ну вот, – сказала Катя, съезжая с шоссе. – А Мотя говорит, мол, ты же сам велел. А Никита орёт, ты идиот, ты дурак. Что я тебе велел? Я тебе велел совсем не то. Помирись с ним! Ты меня понял? В ближайшие дни, завтра же, чтобы вы стали лучшими друзьями! А Мотя ему отвечает, что это невозможно. А тот включил солдафона, начал давить. Чё к чему? А чего вы так сильно поругались, что он не может с тобой помириться? Мне интересно даже стало.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Гордость, видать, не позволяет.

– Подожди, Ангелину же он у тебя увёл? Мотя? Ой, дураки мальчишки. Нашли из‑за чего ссориться.

– И то верно, – хмыкнул я. – Да он и не виноват, по большому счёту. Против генов же не попрёшь.

– В смысле? – недоумённо глянула на меня Катя.

– Каков батя, таков и сын. Вот и весь смысл. Да и ты к этому спокойно, я вижу, относишься. Нашли из‑за чего ссориться, да?