Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

— Народ честной! — Григорий вышел вперед, говорил громко и решительно. Повторял тоже, что в церкви его товарищ. — Люди служилые, крестьяне вольные, черносошные, да холопы! И вы, люди церковные! Всех услышать слово законное, призываю.

Чувствовалась назревающая туча негодования, злости. В головах у простого люда складывались вместе слова «татары» и «разбойники». К гадалке не ходи. То, что в церкви сказали, испугало людей и этот страх они готовы сейчас выплеснуть на казаков.

Также я понял по поведению толпы, что говорящего уважали. Недаром он был подьячим Поместного приказа. Суд над разбойниками был здесь в его юрисдикции. Насколько я помнил, в это время за бандитами следил Разбойный приказ, но в провинции приходилось совмещать. Вот и наложились обязательства.

— Эти трое признаны виновными в лиходействе. На посланца царского, к нам вчера явившегося, напали. Действовали не только ради наживы, но и по найму. Подбили их на это тати с татарами связанные, лиходеи и душегубы.

Григорий остановился, ждал криков толпы, но их не последовало. Лица мужиков только больше посуровели. Тогда он продолжил.

— Также люди эти во лжи обвиняются. Нашего товарища, человека служилого, обманули, Федора Шрамова, всем нам известного. Воина отважного, кровь за нас всех проливавшего в походах и здесь на земле. Словами елейными, уговорили к себе на постой взять. Старой памятью прикрывались. А сами за его спиной дело лихое затеяли. Это все. Что же вы скажете, люди собравшийся?

Тишина, повисшая на секунду, нарушилась.

— Татары… Татары… Татары… — Перешептывался народ, и задние ряды, вблизи с которыми я стоял, расступились, смотрели то на меня, то на готовящуюся виселицу. Выходило как-то так, что толпа разделилась на две части. Прямую линию через площадь можно было провести от меня, замершего у входа в храм до Дуба, где шло судилище.

Вздернут казаков.

Чего я здесь не видел? Мне собираться дольше, чем местным дворянам. Все имущество перетряхнуть надо.

Не спеша развернулся и двинулся в обход трапезной. Сзади раздавались голоса. Из толпы вперед выходили люди, говорили что-то про судимых людей, обвиняли их. Женщины голосили все сильнее. Поднимался шум и гвалт.

Но меня ждала иная работа.

Слуга на заднем дворе храма седлал коней. Они выглядели почищенными и приведенными в готовность к переходу.

— Ванька, давай за едой. Попить чего-нибудь теплого добудь. — Отдал приказ я. Тот навострился выполнять, но я его остановил. — Скажи, а есть у меня какая-то менее выделяющаяся одежда?

— Так это… Второй кафтан вы три дня назад порвать изволили. В кустах запутались.

— И где он?

— Вон там в сумах, поверх юшмана я его запихал.

Юшмана? У меня еще и стальная защита есть. Живем! Только надев его, я буду как красное знамя не снегу. Видный издали, приметный, очень богатый человек. Одно слово — боярин из Москвы. Здесь я брони ни на ком не видел, и самый уважаемый человек Яков вечером жаловался мне, что изнищали они, доспехов нет.

Дела.

— Задача тебе, добыть мне серый, можно чуть рваный кафтан. Только чтобы не смердел. И блох, и вшей не было. Без живности. Ясно?

— Да, хозяин. Что еще изволите?

— Иди пока, я вещи все посмотрю и решу.

Слуга удалился быстрым шагом. Расторопный он был. Немного распустившийся, но это не страшно. Я ко всем этим взаимоотношениям, барин — слуга, непривычный. А вот приказы отдавать, как в армии, это мое. Несколько иной подход, но суть единая.

Вещей было прилично. Начал неторопливый осмотр.

Примерно за полчаса, пока Ванька добывал мне новую одежду и еду — я провел полную инвентаризацию сумок и испытал кое-какой инвентарь.

Самое интересное и ценное — кольчато-пластинчатый доспех. Перехлестывающийся и застегивающийся ремнями, на груди. Юшман, как Ванька его и назвал. Сидит ладно, поверх кафтана, чинка не требуется. По весу килограмм десять, может, чуть больше. Ходить удобно, по фигуре фиксируется. Поясом перетягивается. В масле, не ржавый. Доставал его прошлый я примерно… Ни разу. Кольца клепанные и сеченые, вперемешку, сидят плотно — одно к одному. Годная штука.

Там же, на вьючной лошади, нашелся кольчатый капюшон с пластиной на макушку, со вшитой внутрь, стеганной шапкой. Мисюрка выходит. Не ерехонка, конечно, но уже кое-что. Всяко лучше, чем в шапке одной в бой идти.

На моей лошади в седельных сумках слева и справа в свободном доступе обнаружились два увесистых пистолета. Хотя я бы их назвал обрезами. Это что-то промежуточное между карабином и пистолем. В голове всплыло название — рейтпистоли. Хранились они в кожаных чехлах спереди седла. Выхватывать удобно и применять на скаку сподручно. Там же к чехлам крепились подсумки с мешочками. В них отсыпанный порох и пули. Все это накрывалось вощеной кожей от дождя. Средство ускоренной перезарядки — ясно, понятно.

Сзади к седлу крепилась сумка с карабином.

Довершала мое воинское вооружение сабля, но с ней я уже был знаком. Хотя и поверхностно. За вчера так ни разу ее и не достал из ножен до конца. В дело не пустил.

Солидное вооружение. Денег не малых стоит.

Карабин я достал, взглянул, приложил к щеке, прицелился. В целом, плюс-минус, автомат Калашникова в снаряженном варианте — по весу. Только вот беда. Из калаша я могу поливать очередями и перезаряжать рожок за рожком, если они под рукой. А тут… Бах и долгие секунды идут на снаряжение к новому выстрелу. Точность в несколько раз хуже, попасть бы в корпус, в силуэт.

А еще процесс прицеливания и стрельбы усложняется тем, что при воспламенении затравочного пороха в сторону бьет прилично так пламенем. Брови сжечь — запросто. Еще и глаза можно повредить.

Что до пистолетов — с перезарядкой примерно то же самое. Весом полегче, но до наших ПМ и всяких прочих, более любимых в современной армии, как до Китайской пасхи. Пуля калибра больше сантиметра. Такая если попадет, то свалит наповал. Вырвет такой кусок мяса, что зашить уже не получится. Убойность компенсирует точность.

Ударный механизм не фитильный, что радует. Более продвинутый, дорогой — колесцовый.

Нашелся запас пороха, пуль, просто слиток свинца и инструменты для отливки разного диаметра. Хм… Вроде бы карабин и мои пистолеты имели примерно одинаковый калибр. Зачем оно мне такое?

Надо копаться дальше.

Дальше все было менее интересно. Обычный походный скарб. Шерстяные коврики, чтобы спать под открытым небом. Пропитанный чем-то, тяжелый, отрез ткани с растяжками — небольшой тент, укрывающий от дождя. Запасы еды — сухари, вяленое мясо, сушеная рыба, крупа в мешочке. Бурдюки с водой, котелок металлический.

Я покрутил его в руках. Не предел мечтаний. Но, судя по тому, как здесь жили люди, штука очень ценная. Далеко не у каждого имеющегося. Это не современная армия, где у любого бойца свой удобный походный котелок индивидуального пользования. Да еще и, как вариант, титановый.

В годы, куда я попал, все металлическое дорого и ценно.

Что еще? Запасной, рваный кафтан, по качеству и богатству примерно такой же, как тот, что на мне. Два запасных комплекта нательного белья — рубаха и штаны. Льняные, плотные, вполне хорошие и даже чистые.

Был набор еще всякой-разной походной мелочи. И деньги.

Я высыпал на ладонь из мешочка, запрятанного в самый низ сумки пару десятков монет. Золото и серебро. Интересно, а оно… Что я за это могу купить? Местный курс валют, так сказать, я не знал.

— Как будут нужны, спрошу Ваньку. — С этими словами сложил обратно и спрятал.

Большинство всего имущества тащила вьючная лошадь. Оружие и индивидуальные вещи размещалось на моей.

Дошел черед до снаряжения слуги.

У него тоже имелся пистолет, легкий, малокалиберный. Вот и стало понятно почему в инструментах для литья пуль несколько приборов.

Вспомнилось еще, что говорили служилые люди при первой встрече. Палил. Значит, не прошлый я, а он?

Еще из оружия у него имелся средних размеров нож и короткий не то тесак, не то палаш. Что-то среднее, подходящее и для рубки тонких стволов деревьев, и для боя. Также в сумках лежали его личные вещи. В них я копаться не стал.