Красавчик. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей

— Я посажу вас в тюрьму! Я до министра дойду! Вас из-под земли достанут!..

Угрозы Зверева в трубке сменились стоном.

— Головная боль бывает бесконечной, Иван Леонидович. Не сомневаюсь: это вы знали и без моей подсказки. Потому что сами устраивали такую бесконечную боль другим людям. Остановитесь, Иван Леонидович. Пока не стало поздно. Завтра мы сделаем для вас выходной. Отдохните. Подумайте. Поспите. А послезавтра мы продолжим…

— Прекратите!..

От громкого возгласа в трубке у меня зазвенело в ухе.

— Да, Иван Леонидович. Да. Шестая серия будет в полночь с понедельника на вторник. Седьмая и восьмая — в ночь со вторника на среду: согласно прежнему расписанию. Ночью со среды на четверг вы прочувствуете девятую часть нашего фильма. Затем мы ненадолго прервём просмотры. Посмотрим, нужна ли вам десятая часть.

— Что вам от меня нужно? — спросил Зверев. — Зачем вы мне звоните? Это… Это…

Голос режиссёра прозвучал устало.

— Вот это уже деловой разговор, Иван Леонидович, — сказал я. — Приятно иметь дело с умным человеком. Рад, что вы задали этот вопрос уже сейчас. Не ещё через неделю. И не через месяц. Потому что к тому времени вы рассуждали бы уже не так здраво. После стольких серий нашего фильма… объяснения уже не понадобились бы.

Я сделал паузу и спросил:

— Вам ведь пятьдесят девять лет, Иван Леонидович?

— Да. А что…

— Вы уже не юноша. Для долгого просмотра нашего фильма вы не годитесь. Как это ни печально звучит. Мы продемонстрировали бы вам хоть сотню серий. Если бы это понадобилось для нашей цели. Я не шучу, Иван Леонидович. Это был бы по-настоящему многосерийный проект. Надеюсь, что эта возможность останется невостребованной.

— Что вам от меня нужно? — повторил Зверев. — Я не понимаю…

Он шумно вздохнул.

— У меня к вам просьба, Иван Леонидович, — сказал я. — Выскажу её от имени всей нашей Киноассоциации чукотских шаманов. Звучит наша просьба так: Елена Лебедева. Помните такую актрису? Которая снялась в нашумевшем фильме «Три дня до лета». Вы не так давно осчастливили её предложением руки и сердца. От которого Лебедева отказалась.

— Причём здесь Лебедева?

Алёнину фамилию режиссёр произнёс едва ли не по слогам.

— Совершенно ни при чём, — заверил я. — Примите её отказ спокойно, Иван Леонидович. Принесите Леночке извинения за… сами додумайте, за что. Публичные извинения, Иван Леонидович! Сообщите своим друзьям и коллегам, что Лебедева прекрасная актриса. Скажите им: вы приветствуете её новые появления на большом экране.

— Так вас Лебедева на меня натравила?

Я услышал в вопросе Зверева негодование.

— Мой звонок вы сами организовали, Иван Львович. Ведь это вы породили головную боль. Устроили её хорошему человеку. Которому очень симпатизирует наша Киноассоциации чукотских шаманов. Рад сообщить, Иван Леонидович: мы всегда вам напомним о головной боли. Если это снова понадобится. Око за око. Помните такой девиз, Иван Леонидович?

Я замолчал — в динамике трубки звучало тихое шипение (дыхание режиссёра?).

— Хотите сказать… это из-за вас… у меня болела голова? — спросил Зверев. — Как вы… это сделали?

Финальные слова вопроса режиссёр произнёс едва слышно.

Я хмыкнул.

— Браво, Иван Леонидович. Вы всё же сообразили. Не прошло и года.

— Не ёрничайте! — воскликнул Зверев. — Ответьте по существу! Я!..

Режиссёр не договорил: он снова застонал.

Я сказал:

— От лица Киноассоциации чукотских шаманов ответственно заявляю: мы оперируем только великой силой искусства — колдовства и прочих сглазов не существует. Ещё есть «связи», авторитет среди коллег по цеху и желание навредить ближнему. Я прав, Иван Львович? Так вы проделали ваше колдовство? Вы именно так устроили Лебедевой головную боль?

— Вас посадят в тюрьму, — сказал Зверев.

Его голос прозвучал едва слышно.

— А вас в ближайшие три ночи ждут новые серии нашего фильма, — напомнил я. — Затем вы отдохнёте и подумаете. До понедельника. В понедельник, во вторник и в среду мы покажем вам новые части фильма «Головная боль режиссера Зверева». Будем показывать вам их три ночи подряд каждую неделю: строго по расписанию. Пока вы не снимете свой сглаз с Елены Лебедевой.

— Лебедева бездарность! — сказал режиссёр. — Роли в кино она не получит. Даже не надейтесь.

Зверев хмыкнул.

— Значит, вы глупый человек, Иван Леонидович, — ответил я. — Поэтому вы посмотрите все многие тысячи серий нашего кинофильма. Если не поумнеете. Или если осилите их просмотр. Ведь вам уже почти шестьдесят лет, Иван Леонидович. Организм поизносился. Это возраст не мальчика, но мужа. Поступите по-мужски, Иван Леонидович. Не воюйте с женщиной.

— Вы ещё не поняли, с кем связались.

— Это вы, Иван Леонидович, ещё не поняли, что происходит. Но вы поймёте. Обещаю.

Я повесил трубку на рычаг.

Вышел из телефонной будки — встретился взглядом с глазами Варвары Юрьевны.

— Как там наш режиссёр? — спросила бабушка Варя.

— Ещё храбрится, — ответил я. — Угрожает.

Варвара Юрьевна покачала головой.

— Когда ты позвонишь ему снова? — поинтересовалась она.

— Больше не позвоню.

— Почему?

Бабушка Варя приподняла брови.

— Он знает мои требования, — сказал я. — Добавить мне нечего.

— Кроме головной боли.

Я кивнул.

— Да. Боль он получит. И не раз.

— Поделом ему, — сказала Варвара Юрьевна. — Аукнутся ему Алёнины слёзы.

Она покачала головой.

— Полностью с тобой согласен, — сказал я.

— А если он всё же обратится в милицию? — спросила Варвара Юрьевна.

Я хмыкнул.

— Сказал, что уже обращался?

— И чем это… нам грозит?

Варвара Юрьевна нахмурилась.

— Сан Саныч сказал, что банда сантехников официально не существует, — ответил я. — Её придумали сами милиционеры. Как шутку. И сами же отправили её в люди. Поэтому мой визит к Звереву спишут на выходку артистов. У них такие забавы случаются. Вреда я режиссеру своим визитом не причинил, ничего в квартире не украл. Сомневаюсь, что тут есть состав преступления. Пусть вообще докажут, что я в квартире Зверева был. А не привиделся ему спьяну.

Я пожал плечами и сказал:

— Случай с шантажом вообще недоказуем. Это Сан Саныч так говорил. Доказанных случаев сглаза, колдовства или волшебства не было. Милиция колдунами не занимается. А у КГБ и без того забот предостаточно. Режиссёр Зверев уже старенький. И мнительный. Всё это колдовство спишут на водку и на его… хорошее воображение. Я ему больше не позвоню. Меня за руку не поймают. Так что дальше без вариантов. Либо новые серии головной боли по расписанию. Либо…

Я развёл руками.

— Либо он мирится с Еленой Лебедевой и реабилитирует её киношную карьеру. Даже тупой на его месте поймёт, что головные боли обычно не случаются по расписанию. Но больше никому это ничего не докажет. Зверев осознает это. Поймёт, что в случае с Алёной был неправ. Великодушно исправит собственную ошибку. Найдёт способ. Ещё и заявит, что его неправильно поняли. А «те слова» о Лебедевой он объяснит мигренью. У него есть много способов сохранить лицо.

Я усмехнулся и сказал:

— Жалобы на колдовство выставят его не в лучшем свете. Люди не любят и побаиваются сумасшедших. Зверев неглупый человек и сам это скоро поймёт. Я почти уверен в этом. Но если я ошибся — тоже не беда. Иван Леонидович попросту отправится на лечение, потому что здоровый человек не поверит в колдунов. А в киношной и театральной среде поползут слухи. Понимаешь, какие? Результат ссоры Зверева и Лебедевой вот он, налицо. Кто захочет оказаться на месте Ивана Леонидовича?

Я улыбнулся и добавил:

— И уж тем более никто не захочет ссориться с колдунами.

— Это тебе, братец, тоже Сан Саныч сказал? — спросила Варвара Юрьевна.

— К такому выводу мы с ним пришли вместе, — ответил я. — Мы считаем: в колдунов не верит милиция и наука. А вот обычные люди замечают колдовство везде: даже в приступах банальной мигрени. На это и весь расчет, сестрёнка. Звереву проще признать свою неправоту в случае с Алёной, чем доказать милиционерам нападение колдунов. Я предоставил ему выбор, не поставил в безвыходное положение. Оправдание своим поступкам он найдёт самостоятельно. Он справится. Я в него верю.