Красавчик. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей

Уже в вагоне метро бабушка Варя спросила:

— Братец, а как мы узнаем, что режиссёр перед Алёной извинился?

— Этот пункт плана пока в стадии обдумывания, — ответил я.

Тут же добавил:

— Но я обязательно его придумаю. Пока же я вижу единственный способ разузнать о жизни Лебедевой: поговорить с Евгением Хлыстовым. Вот только этот вариант меня не устраивает. Как и другой вариант. В котором я спрошу о действиях Зверева у Алёны.

В бабушкиной квартире я прожил до четверга. Много разговаривал с Варварой Юрьевной о её работе, о её дочери, о кино, о литературе, о её отце. Эти дни мне напомнили те, которые я провёл здесь же в тысяча девятьсот девяносто седьмом году, после смерти Сан Саныча. Вот только на этот раз Варвара Юрьевна не плакала по ночам и намного чаще смеялась. Она рассказала мне о своём детстве и о своих отношениях с Александровым. Многие её рассказы я услышал впервые. Бабушка сообщила мне то, что не предназначалось для ушей внука Серёжи, но вполне годилось для бесед с младшим «братцем» Сергеем.

В среду вечером я сообщил Варваре Юрьевне о том, что завтра днём вернусь в квартиру «отца».

Бабушка Варя вздохнула, улыбнулась.

— Знаешь… Серёжа, — сказала она, — всё-таки хорошо, что ты к нам приехал. Я рада, что у меня появился младший брат. Мы с тобой знакомы всего лишь месяц. А у меня такое чувство: мы знаем друг друга уже лет десять.

«Двадцать пять лет», — мысленно поправил я бабушку.

А вслух сказал:

— Я тоже рад, что у меня теперь есть сестра.

В квартиру прадеда я поехал в четверг днём. В моё отсутствие там ничего не изменилось: всё так же пахло лекарствами и кофе, всё так же суетились в аквариуме рыбки, всё так же на журнальном столике стояла наполовину оплавившаяся свеча. Я зажёг на свече фитиль. После недельного перерыва вновь уселся в прадедовское кресло. Натянул на запястья повязки из платков (бабушка пришила к платкам резинки, чтобы я не мучился с бинтовыми повязками). Взял в руки платок с кровью Вадима Петрова. Посмотрел на яркую зелёную листву за окном, перевёл взгляд на пламя свечи. Фитиль чуть вздрогнул и затрещал.

Я в очередной раз сосредоточился на своих ощущениях. Представил, как хорошо знакомые мне мурашки пробуждаются под платками на руках и устремляются к кончикам моих пальцев. Сжал платок между ладонями, задержал дыхание… До прихода с работы моего прадеда мурашки так и не появились. Юрий Григорьевич вернулся с работы в обычное время. Оповестил меня о своём появлении звонкими щелчками дверного замка и покашливанием. Шаркнул по полу тапками, заглянул в гостиную. Увидел меня сидящим в кресле — одобрительно кивнул. Дрожавшее на фитиле свечи пламя отразилось в его глазах.

— Здравствуй, Сергей, — сказал он. — Сейчас переоденусь и сварю кофе. Заканчивай тут и иди на кухню. Поговорим.

— Сегодня я написал заявление, — сообщил Юрий Григорьевич. — К концу месяца его подпишут. Всё. Увольняюсь с работы. Кхм. С первого октября я стану обычным советским пенсионером.

Прадед поставил передо мной на стол чашку с кофе. Взял в руки вторую чашку и уселся за стол напротив меня.

— Правильно сделал, — сказал я. — Тебе уже семьдесят лет. Ты своё уже отработал. Без вариантов. С деньгами проблем нет. Людей ты давно не лечишь: сам говорил, что превратился в бюрократа.

Я пожал плечами и добавил:

— Гуляй на свежем воздухе, читай книги и газеты, смотри телек. Что там ещё пенсионеры делают? Скоро тебе внучка правнука подкинет. Всего-то через пять лет. Возьмёшься за его воспитание.

Юрий Григорьевич усмехнулся.

— Это если я до того дня доживу, — сказал он. — Кхм. Помнишь какое сегодня число? Сегодня десятое сентября. Ровно через месяц я умру, если верить твоим предсказаниям. А они всё чаще сбываются. Вот, что меня тревожит, Сергей.

Прадед покачал головой.

— Саня вчера позвонил. Вечером. После разговора с ним я перечитал статью о том душегубе, по чью душу Саня поехал. В такое не сразу поверишь. Но Саня сказал: всё так и было. Как написали в той статье. Он это точно выяснил. Кхм.

Прадед провёл ладонью по своим губам.

— Я после разговора с Саней полночи сегодня думал. О будущем думал. О тех событиях, что упоминались в твоих газетных вырезках. А утром написал заявление. Потому что остался месяц. За этот месяц я должен многое успеть.

Я посмотрел Юрию Григорьевичу в глаза и заявил:

— Месяц — это приличный срок. Я уже нащупал эту «жизненную энергию». Причём, потратил на это примерно тот же месяц. Ты сам говорил, что это огромный прогресс. Так что не бойся, дед. Освою и это твоё «лечение».

Юрий Григорьевич кивнул.

— Верю, что ты, Сергей, постараешься, — сказал он. — Но и сидеть сложа руки не стану. Кхм. Не хочу, чтобы описанное в тех газетных статьях будущее наступило. Постараюсь, чтобы все те ужасы остались только на бумаге. Даже если в октябре я умру.

Прадед нахмурил брови.

Я посмотрел ему в глаза и спросил:

— Что ты придумал, дед?

Глава 10

Юрий Григорьевич сидел за кухонным столом напротив меня, поглаживал указательным пальцем правой руки чашку с уже поостывшим кофе. На лице прадеда я заметил подтверждение его словам. Припухлости под глазами намекали, что Юрий Григорьевич провёл бессонную ночь. Об этом же говорили и красные полосы лопнувших сосудов в глазах моего прадеда. Я отметил, что кашлял сегодня прадед чаще, чем обычно. Да и вообще, выглядел он, словно с похмелья. Хотя запах перегара я не уловил. В кухне витал аромат свежесваренного зернового кофе, сквозь который чуть заметно пробивался запашок валерианы.

— Ну же, дед, колись, — сказал я. — Какое гениальное откровение посетило тебя сегодня ночью? Тебя, похоже, нехило торкнуло. Раз ты даже увольняешься с работы. Рассказывай, что надумал.

Юрий Григорьевич кашлянул.

— Не так давно мне в руки попалась книга, — сообщил он, — изданная в этом году в Ленинграде. Называлась она… «История одного заблуждения — Астрология перед судом науки». Я не запомнил фамилию автора. Да и не в ней суть.

Прадед усмехнулся.

— Забавная книженция, — сказал он. — Утверждения её автора спорны, а местами абсурдны. Но в ней автор упомянул подзабытое сейчас у нас в стране имя предсказателя, хорошо известного в прошлом. Нострадамус. Ты слышал этот псевдоним?

Я кивнул.

— Читал о Нострадамусе пару статеек. Только подробности сейчас вряд ли вспомню.

— Подробности и не нужны, — сказал Юрий Григорьевич. — Важно, что ты понял, о ком я сказал. Потому что я перепишу все твои статьи о будущем в свои тетради. Подам их в качестве собственных предсказаний: будто бы то плоды моих предвидений.

— Как Нострадамус?

Прадед улыбнулся, покачал указательным пальцем.

— Вот именно, Сергей, — сказал он. — Как Нострадамус. Удачно, что именно сейчас его имя всплыло у нас в стране из небытия. Потому что быть первым тяжело. Тебя и твои поступки не поймут. Пока не сравнят с уже известным явлением.

Я усмехнулся и спросил:

— Станешь советским Нострадамусом, дед? Не боишься последствий? Как там сказал Высоцкий. «Ясновидцев во все века сжигали люди на кострах». Или Высоцкий пока этого не сказал? Не важно. Потому что сути проблемы это не меняет.

Юрий Григорьевич допил кофе — словно выгадал таким образом секунды на раздумье. Поставил опустевшую чашку на столешницу. Потёр ладонью грудь с левой стороны, поднял на меня глаза.

— Ты правильно заметил, Сергей, — сказал он, — мне уже семьдесят лет. Финишная лента жизни уже не за горизонтом. До неё буквально рукой подать. Расстояние до неё всё чаще зависит не от меня. Кхм. Как и теперь. Нет никакой уверенности в том, когда я дойду до финиша. Случится это через месяц, если ты, Сергей, не освоишь «лечение»? Или увольнение с работы отсрочит мой финиш? Такой вариант я тоже учёл. Допустил, что инфаркт у меня в твоём будущем спровоцировали обстоятельства. До твоего появления я почти всё время проводил на работе. Кто знает, что там случилось десятого октября.