Я – Товарищ Сталин 8 (СИ) - Цуцаев Андрей

Хансен высадил его у дома, и «Опель» исчез в вечерней дымке. Ханс вошёл в дом, чувствуя, как усталость наваливается на плечи. Дети уже спали, а Клара сидела в гостиной, читая книгу. Она подняла глаза.

— Как рыбалка? — спросила она, откладывая книгу.

Ханс поцеловал её в лоб, стараясь улыбнуться.

— Жарко было, но в целом неплохо, — сказал он. — Поймал пару рыб.

— Ты выглядишь уставшим, — сказала она тихо. — Всё в порядке?

— Просто день долгий и всё время на жаре, — ответил он, касаясь её руки. — Ничего страшного.

Той ночью, когда Клара спала рядом, Ханс лежал без сна, глядя в темноту. Слова Хансена о переменах, о верности, о грядущих событиях кружились в его голове. Он знал, что должен быть осторожен, как никогда. Один промах, один момент слабости — и всё, ради чего он жил, могло рухнуть. Но он должен был продолжать, ради Клары, ради детей, ради дела, которое он выбрал. Он закрыл глаза, представляя озеро, где они рыбачили, — спокойное, но полное скрытой жизни под поверхностью. Он должен был быть таким же: невидимым, неуловимым, всегда на шаг впереди.

Пока Ханс фон Зейдлиц лежал без сна в своей берлинской квартире, глядя в темноту потолка, в нескольких километрах от города, в заброшенном доме на окраине Бранденбурга, окружённом зарослями крапивы и старыми дубами, происходила другая встреча. Полковник Хансен, всё ещё в своей льняной рубашке, но с пиджаком, наброшенным на плечи, шагал по заросшей тропе, ведущей к ветхому строению. Дом, давно покинутый своими хозяевами, стоял на отшибе, его окна были заколочены, а стены поросли мхом. Лунный свет, пробивавшийся сквозь облака, отражался на разбитых стёклах, придавая месту зловещий вид.

Хансен толкнул скрипучую дверь, которая поддалась с глухим стоном. Внутри было темно, лишь слабый свет фонаря, стоявшего на полу, выхватывал из мрака облупленные стены и прогнившие доски. У дальней стены, в углу, где паутина свисала с потолка, стоял человек. Его фигура была едва различима в полумраке — высокий, в тёмном пальто, лицо скрыто тенью широкополой шляпы. Хансен закрыл за собой дверь.

— Ты опоздал, — сказал человек.

Хансен пожал плечами, вынимая сигарету из кармана и чиркая спичкой. Огонёк осветил его лицо, на котором читалась усталость от долгого дня, смешанная с привычной уверенностью.

— Дорога заняла больше времени, чем я думал, — ответил он, затягиваясь. Дым поднялся к потолку, растворяясь в темноте. — Но я здесь. Что ты хотел обсудить?

Человек шагнул ближе, его ботинки скрипнули по деревянному полу. Он остановился в нескольких шагах от Хансена, скрестив руки на груди.

— Зейдлиц, — сказал он. — Что ты о нём думаешь? На чьей он стороне?

Хансен выдохнул дым, его глаза внимательно смотрели на собеседника, не отводя взгляда.

— Зейдлиц? Он на нашей стороне. Я провёл с ним весь день — рыбалка, знаешь ли, располагает к откровенности. Он не подведёт.

Человек наклонил голову, словно взвешивая слова Хансена. Его лицо оставалось невидимым, но в его позе чувствовалась напряжённость, как у человека, привыкшего не доверять никому.

— Ты уверен? — спросил он. — Времена неспокойные. Гестапо роет глубже, чем обычно. Нам нельзя ошибиться.

Хансен кивнул, его пальцы сжимали сигарету, сбивая пепел на пол.

— Я знаю, о чём ты. И я знаю о Зейдлице больше, чем он думает. У него есть свои тайные дела, как у всех нас. Но я уверен — он не подведёт.

Человек сделал ещё шаг, его голос стал тише, почти шёпот.

— Тайные дела? Какие?

Хансен усмехнулся.

— Это сейчас не важно. Достаточно того, что я держу его под контролем. Он делает, что должен, и делает это хорошо. Когда придёт время, он будет с нами.

Человек помолчал, словно обдумывая услышанное. Он повернулся, глядя в тёмное окно, где отражался слабый лунный свет.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Но если ты ошибаешься, Хансен, это будет на твоей совести.

Хансен затушил сигарету о стену, искры упали на пол, быстро угаснув.

— Я не ошибаюсь, — сказал он твёрдо. — Зейдлиц — наш. А теперь скажи, зачем ты меня сюда вызвал? Не только же ради разговоров о нём.

Человек не ответил сразу. Он подошёл к фонарю, поднял его и направил свет в сторону Хансена, так что тот невольно прищурился.

— Скоро всё изменится, — сказал он. — Будь готов. И держи Зейдлица на коротком поводке.

Хансен кивнул, его лицо осталось непроницаемым.

— Я всегда готов, — сказал он. — И Зейдлиц тоже.

Человек опустил фонарь, и тьма снова окутала комнату. Он повернулся к двери, его шаги были почти бесшумны.

— Увидимся, Хансен, — сказал он, не оборачиваясь. — И будь осторожен.

Дверь скрипнула, и человек исчез в ночи, оставив Хансена одного. Полковник постоял ещё минуту, глядя на пустой дверной проём, затем достал ещё одну сигарету, но не стал её зажигать. Он сжал её в пальцах, словно раздумывая, и вышел из дома. Ночь встретила его тишиной, лишь далёкий крик совы нарушал покой. Хансен сел в «Опель», завёл мотор и растворился в темноте, направляясь обратно в Берлин.

Глава 9

Лондонское утро выдалось ясным: солнечные лучи заливали улицы мягким светом, а лёгкий ветерок приносил прохладу, смягчая летнюю духоту. В кабинете генерал-майора Уильяма Кроуфорда, расположенном в неприметном здании неподалёку от военного министерства, царила напряжённая атмосфера. Тяжёлые деревянные панели на стенах и массивный дубовый стол придавали помещению строгую торжественность. Окна, забранные плотными шторами, слегка пропускали свет, отбрасывая узоры на полированный пол. На столе лежала карта Европы с красными отметками: Берлин, Лиссабон, Бухарест, Осло. Рядом — несколько папок с грифом «Совершенно секретно», аккуратно сложенных в стопку.

За столом собрались ключевые фигуры британской разведки. Уильям Кроуфорд, глава военной разведки, сидел во главе. Его лицо выражало усталость, но взгляд оставался внимательным. Напротив расположился полковник Джон Синклер, заместитель директора MI6, задумчиво рассматривавший карту. Сэр Вернон Келл, глава MI5, сидел чуть в стороне, сосредоточенно перелистывая страницы отчёта. Ричард Пирс, молодой помощник министра иностранных дел, держал блокнот, готовый записывать каждое слово. Центральной фигурой был Уинстон Черчилль, чья массивная фигура доминировала в комнате. Его сигара дымилась в пепельнице, а голос, когда он заговорил, звучал так мощно, что, казалось, стены кабинета задрожали.

— Господа, — начал Черчилль, — мы стоим на краю пропасти. Слабая политика Британии, её бесконечные уступки и попытки умиротворить Гитлера только развязывают ему руки. Германия вооружается, её амбиции растут, а мы ждём, пока буря не разразится над нашими головами. Никто не встревожится, пока Гитлер не высадится на наших берегах, но тогда будет поздно. Мы не можем продолжать эту опасную игру.

Кроуфорд кивнул, сохраняя непроницаемое выражение лица, но в его глазах мелькнула искра согласия. Он откинулся в кресле, скрестив руки на груди.

— Сэр Уинстон, вы правы. Ситуация выходит из-под контроля. Абвер действует всё наглее, их агенты проникают в ключевые регионы Европы. Мы перехватили сообщения: они усиливают присутствие в Норвегии и на Балканах. Если мы не предпримем решительных шагов, они окружат нас. Их действия в Норвегии особенно тревожат — они создают наблюдательные пункты, которые могут перекрыть наши морские пути в Северном море. Это стратегический удар по нашей безопасности.

Синклер, оторвав взгляд от карты, добавил:

— Норвегия — лишь часть их плана. Мы видим признаки активности в Румынии. Абвер пытается заручиться поддержкой местных элит, чтобы обеспечить доступ к нефтяным месторождениям. Если они добьются успеха, Германия получит ресурсы для своей военной машины. Кроме того, есть данные о попытках наладить контакты в Венгрии и Югославии.

Келл, отложив отчёт, заговорил:

— В Лондоне тоже неспокойно. Мы выявили двух подозреваемых в доках Ист-Энда, но это лишь вершина айсберга. Наши агенты сообщают о подозрительных перемещениях в портах Ливерпуля и Саутгемптона. Абвер готовит нечто масштабное, и мы не можем ждать, пока они нанесут удар. Нам нужен план, который не только сорвёт их операции, но и покажет, что Британия способна ответить.