Гасконец. Том 1. Фландрия (СИ) - Алмазный Петр

— Это я, месье граф, — я вытянулся по стойке смирно, даром что не отдал честь.

— Кто «я», кадет? — голос Рошфора не стал даже на тон мягче. — Имя, кадет!

Я беспомощно посмотрел на слугу. Планше подбежал и, встав за спиной, зашептал мне на ухо:

— Шарль Ожье де Батс, де Кастильмор…

Мне стоило немалого труда, чтобы без ошибок повторить это замысловатое имя. Да еще и глядя при этом прямо в глаза Рошфору. Того ничего не смущало в поведении Планше, но я на всякий случай добавил:

— Мне попали в голову, месье граф.

— Насколько смертельно? — на угрюмом лице Рошфора наконец-то появилась усмешка. Я тоже не смог сдержать слегка идиотской улыбки.

— Предложения более, чем из семи слов, теперь мои враги, месье граф!

Рошфору это понравилось и он рассмеялся. Затем он оглядел меня снова, с головы до ног, и сказал:

— Зайдите в трактир, месье Ожье, примите бокальчик-другой. Вам нужно отдохнуть.

— Благодарю, месье граф, — я хотел бы поклониться, как это делали мушкетеры в фильмах — сняв шляпу и помахав ей перед собой. Но у меня, черт подери, не было шляпы!

Рошфор вдруг перестал улыбаться.

— Однако я не закончил, — строго сказал он, холодно блеснув глазами. — Вы потеряли оружие и шляпу, выданные вам короной.

Крыть было нечем, так что я мог лишь с достоинством кивнуть.

— Так что, после того, как выпьете в трактире, возвращайтесь назад. Если вернетесь без шляпы к закату — восход встретите уже без головы.

Рошфор рассмеялся, радуясь своему остроумию, и скрылся в глубине трактира.

Меня окружили сослуживцы, кто хлопал по плечу, кто посмеивался, кто обещал помочь вернуть шляпу.

— Так и должно быть, да? — спросил я у самого болтливого, парня с огромным носом. Того, с которым мы болтали почти весь путь до трактира.

— Месье граф де Рошфор наслышан о гасконских кадетах, — пожал плечами парень. — Конечно же он хочет посмотреть на то, как ты выкрутишься!

— Ну, семи смертям не бывать, — беспечно махнул я рукой и улыбнулся, как настоящий храбрец д’Артаньян.

Вся наша бравая группа вошла в трактир. Там кого только не было! За одним столом сидели ребята в бело-красном, за другим — в голубом. Если наша форма была для меня незнакомой — чисто синей, с золотом — то вот эти парни выглядели как настоящие мушкетеры из кино. Голубые одежды с белыми крестами. Один из сидевших за мушкетерским столом — самый здоровенный из всех — поднял кружку, завидев нас.

— Это месье де Порто, — шепнул мне носатый. — Ему понравилась наша утренняя выходка.

Я отвесил поклон здоровяку, и вместе с другими гасконскими кадетами прошел к свободному столу.

Пока ждали заказ, с интересом отметил, что почти все огнестрельное оружие вокруг было одинаковым. Даже те дуры, что стояли прислоненные к стене близ стола мушкетеров, ничем не отличались от тех, с которыми таскались мои сослуживцы. То есть какая-то унификация в нашей армии есть — уже хорошо. А вот шпаги были чаще всего разные, но это не удивительно — у дворян они зачастую являлись семейной реликвией.

— Дружище, — обратился я к носатому. — Правильно понимаю, что наше командование закупает все вооружение в одном месте?

— Никогда не интересовался, — безразлично пожал плечами сослуживец. — Но у короля договор с оружейником из Лизье. Скорее всего, все оттуда.

Наш разговор прервался, так как в этот момент мальчишка лет восьми принёс поднос с кружками. Его толстенький папаша с румяным лицом тащил на себе бочонок. Несмотря на огромные размеры стола, все наши сорок человек здесь не уместились, и большая часть просто толпилась рядом, передавая кружки друг другу. Мой носатый приятель поднял над головой бочонок и пил прямо из него. Когда он наконец-то оторвался от вожделенного источника, бочонок тут же подхватили другие руки, принялись разливать уцелевшее содержимое по кружкам. Я успел схватить одну из только что наполненных и осушить залпом. Это оказалось не вино, а пиво, причем не худшее. Терпковатое, без кислинки.

Я вытер губы рукавом камзола, чувствуя как внутри потеплело. С той же хмельной теплотой снова глянул на носатого сослуживца:

— Вы уж простите, приятель, но память мне отшибло начисто. Не напомните, с кем имею честь беседовать весь день?

— Ха-ха! — закинув вверх голову, громко рассмеялся носатый. Отсмеявшись, сделал серьезное лицо и сообщил вполне официальным тоном:

— Эркюль Савиньен Сирано, к вашим услугам, приятель!

— Сирано… — повторил я, а затем сообразил. — Де Бержерак⁈

— О! Что-то шевелится в этой тесной клетушке, да? — носатый показал пальцем на мою голову. — Наконец-то вспомнил меня!

Что-то я начинаю запутываться все сильнее… В романах Дюма никакого Сирано де Бержерака не было! Впрочем, кажется, был такой фильм с Жераром Депардье, и там действительно и эпоха совпадала, и главный герой был носатым гасконцем. Причем, сильно комплексовавшим по поводу своего носа.

Ладно, допустим, я д’Артаньян, а вокруг меня гасконские кадеты. Но чтоб Рошфор был моим начальником⁈ Где такое видано? А еще Бержерак… Герой совершенно другого произведения пьет со мной пиво. Хотя мы французы и пить должны или вино, или шампанское.

— Мне пришла в голову ужасная мысль, друг Эркюль, — сказал я, вставая из-за стола. — Нечего рассиживаться, пора возвращать мою шляпу.

Гасконцы радостно зашумели и застучали кружками. Так как бочонок опустел, а денег больше не было, они готовы были поддержать любую веселую идею.

Всем отрядом мы вышли из трактира.

Планше семенил следом, что-то треща о неразумности такой вылазки. Достаточно бодрым шагом — выпили ведь немного — мы добрались до укреплений, за которыми я начал свой путь в этом удивительном новом мире.

— Господа, — обратился я к гасконским кадетам. — Не будет ли вам угодно рассредоточиться и пострелять по стенам?

— Мы отсюда даже в башню не попадем, приятель, — усмехнулся Эркюль Савиньен Сирано.

— А в башню и не надо, — ответил я. — Друзья, мне нужны от вас только дым и шум. И чтобы вы все оставались в укрытии.

— Оскорбляешь гасконцев своей осторожностью! — возмутился за других Сирано. — Как хорошо, что сам я парижанин!

Я хотел было спросить, что он тогда забыл среди гасконских кадетов, но плюнул и забыл. Парни начали разбегаться вокруг, кто за вал, кто за деревянные укрепления, принялись заряжать свои мушкеты. Сошки они оставили на земле — никто не планировал вести прицельный огонь.

Заметив движение, враги начали по нам стрелять со стен, но, к счастью, с нулевым результатом. Зато очень скоро поле боя заволок густой ружейный дым, чего я как раз -таки и ждал.

— Ну, пожелай мне удачи, Планше, — усмехнулся я, и не дожидаясь ответа, бросился вперед, перебегая от одного жалкого укрепления к другому.

Стоящие на стенах противники не спешили стрелять по одинокой цели, но кто-то всё же пальнул раз или два. Я слышал звук, но старался не обращать ни на что внимания, стремясь к цели.

Добежав до нужного места, первым делом я упал на пузо и схватил валявшуюся здесь шляпу. Надеюсь, это именно мой головной убор. Впрочем, какая разница, если это выданные нам казенные солдатские шляпы, они все одинаковы.

С нашей стороны укреплений раздались громкие крики, улюлюканье и свист. Натянув шляпу на голову, я схватился за мушкет и на выдохе оторвал его от земли. Дура весила килограммов восемь, не меньше. Забросив мушкет на плечо, я поискал взглядом сошки — у всех, кто сейчас свистел и топал позади, поддерживая меня, такие имелись. Но, к сожалению, ничего похожего поблизости не обнаружилось.

Со стороны города снова раздались выстрелы, а потом с нашей стороны раздался звук куда более страшный.

Поначалу я вообще не сообразил, что случилось, а просто лежал на земле, пытаясь услышать хоть что-то, кроме грохота. Сложно сказать, сколько раз этот грохот повторился. Для меня все слилось в один бесконечный «трах-бабах», с перерывом на тихий мат и молитвы. Матерился и молился лично я, за что искренне прошу прощения у всех богов, которых мог этим оскорбить.