Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

А сейчас…

Гляжу на эту девушку и понимаю: я не смогу отвернуться от неё, пока кто-то силой не заставит. Но самое главное, у неё на лице видно всё то же самое! Та же искра в глазах, то же заворожённое разглядывание.

Прав был старый хрен! Ох как прав!

— Приятель, — повторяет Волибор. — Уйди, пожалуйста.

— Не могу, — говорю.

— В каком это смысле?

— Во всех.

Здоровяки рядом со мной переглядываются. Видимо, у них есть что-то важное для обсуждения, но при мне они ничего говорить не хотят.

Наконец, девушка опускает голову, отчего капюшон скрывает её лицо. Меня будто холодной водой окатили. Захотелось снова увидеть эти глаза… сердце бьётся так сильно, что вот-вот из груди выскочит.

Только посмотрите на меня! Ничто никогда не могло меня потревожить, ничто не могло вывести из равновесия. Даже когда я стоял на колодке с петлёй на шее, не чувствовал такого жара внутри.

— Ладно, — вздыхает Волибор. — Побудь тут, а мы с друганом поговорим рядом.

— Я не могу подопечную оставить, — возражает другой здоровяк.

— Поверь, с этим парнем ей ничто не угрожает.

После лёгкого замешательства, мужчина соглашается, и они отходят. Я остаюсь наедине с девушкой. Она одаривает меня короткой улыбкой, отчего я сам начинаю улыбаться как баран. Ничего не могу с собой поделать — губы свело.

Меня будто одурманили, только это не волшебство, пришедшее с эпохой безумия, это самая настоящая человеческая притягательность.

Чувствую, будто нужно что-то сказать, а вымолвить и слова не получается.

— Ты — Тимофей, правильно? — спрашивает девушка.

— Да, правильно.

Кажется, речь вернулась ко мне. Удивительно, какое влияние она на меня оказывает. До чего же у неё приятный голос!

— Меня зовут Снежана, — произносит она и зачем-то протягивает руку.

Не знаю, что означает этот жест — у нас в селе таких нет. Беру её руку и слегка сжимаю. Кажется, это её веселит.

Имя ей совсем не подходит — она совсем не снежная и не ледяная. Ей бы больше подошло нечто связанное с весельем и открытостью.

— Мы разве знакомы? Ты назвала меня по имени.

— Это не я, а Евсей, — слегка наклоняет голову в сторону здоровяка, который сидел с ней за столом. — Как только вы вошли сюда, он сказал, что тот мужчина уж очень похож на его старого приятеля…

— Волибор.

— Да, Волибор. А потом смотрит на тебя и говорит, неужели это Тимофей? Удивился, почему ты жив, да ещё вымахал так.

— Уж конечно жив! — говорю. — С чего бы это мне мёртвым быть? Жизнь в этих краях не сладкая, но мы не жалуемся.

— Это да. Представь себе, мне прошлым вечером умертвие платье порвало!

Девушка смеётся, положив руку на мою ладонь, лежащую на столе. Виду я не подаю, но меня будто бы обожгло. Её прикосновение оказалось таким приятным и тёплым. Я бы многое отдал, лишь бы больше никогда её не отпускать. Однако внешне никак это не проявляю: сижу с каменным лицом.

— Как это случилось? — спрашиваю.

— Мы с Евсеем возвращаемся из восточных лесов, где нечисть самая лютая, поэтому слегка расслабились. Вчера вечером приняли человека на дороге за раненого путника. Спросили, нужна ли ему помощь, а он как кинется!

Девушка рассказывает об этом, точно это самая весёлая вещь, которая могла только случиться. Улыбается, и сверкает глазами.

— Смотри, — показывает наспех зашитую ткань на плече. — Починю, как до города доберусь.

— Я этой ночью тоже с нечистью столкнулся, — говорю.

— Да? И что это было?

В голосе Снежаны читается подлинный интерес, а не пустая болтовня.

— Лось-человек-змея, еле отбились.

— Ух, бедолага! Эти твари сильные, хоть и тупые.

— Некоторые в селе так про меня говорят.

Маленькая шутка, чтобы заставить девушку улыбнуться. И она улыбнулась. Никогда не видел никого милее и очаровательнее. Даже сама её манера разговаривать: она очень открытая и дружелюбная, хотя мы видимся в первый раз.

Жизнь в селе сделала меня чёрствым, я всегда осторожно отношусь к незнакомцам, всегда начеку. Она же очень мягкая и мне это нравится.

— Ты здесь работаешь? — спрашивает девушка. — В этом кабаке?

— Мы называем это подворьем.

Девушка думает, что я подошёл спросить, что ей приготовить. Она ещё не знает, что настолько сразила меня своим появлением, что я попросту не смог пройти мимо. Догадывается, но точно не знает. Я же аки комар, ведомый запахом крови. Мне очень хотелось с ней познакомиться. Я бы никогда себя не простил, если бы не спросил хотя бы имя.

— Нет, не работаю, но я подхожу ко всем гостям, чтобы узнать их историю. Это часть оплаты, которую они дают за проживание здесь. Не хочу хвастаться, но именно я построил это место.

— Правда? А выглядит так, будто ты хвастаешься.

— Ладно… — говорю. — Ладно. Я хвастаюсь. Хотел показаться чуточку важнее, чем я есть.

— Не надо. Я повидала много важных людей, но ни про одного из них я не могу сказать, что горжусь знакомством.

— В таком случае я — самый незначительный человек во всём княжестве. Можешь всем рассказывать, что знакома с Тимофеем из Вещего. А когда у тебя будут спрашивать кто это, можешь смело отвечать: никто.

— Ты не никто, — Снежана снова кладёт руку на мою. — Каждый человек — кто-то.

— Приятно слышать.

— И как? Много интересных историй услышал?

— Много, только вашу с Евсеем пока не знаю.

— Наша история совсем не интересная. Нечем поделиться.

— Это не правда. Вы пришли из восточных лесов, а это уже что-то. Говорят, оттуда вообще мало кто возвращается. Ну… с тех пор, как там какая-то хрень грохнулась. И с тех пор как люди силу получили, и твари подниматься из земли стали.

Девушка мечтательно вздыхает. Во время разговора она периодически прикасается к кулону, висящему под одеждой.

— Мой дом там, — поясняет она. — На самом востоке Владимиро-Суздальского княжества.

— Правда? Там же полно нечисти.

— Да, полно, но это всё-таки мой дом.

— Понимаю. Слыхал, люди там живут суровые. Нечисть у вас, должно быть, как домашние питомцы.

— Вроде того, — смеётся Снежана. — Будешь в наших краях, обязательно заходи. Мы — люди гостеприимные.

— Обязательно зайду. Знаешь, ты не похожа на всех этих знатных людей, — говорю. — Ты совсем другая.

— Эх, так и знала, что выдам себя, — вздыхает девушка. — Что тебе подсказало, что я из благородных?

— А ты путешествуешь тайно?

— Да. Стараюсь по крайней мере.

— Ты совсем не похожа на обыкновенных крестьян, которые живут в Вещем и окружающих деревнях.

— Почему?

— Во-первых у тебя лицо не глупое.

Снова смеётся.

— Нет, серьёзно. Тут на подворье в основном торговцы, но если выйдешь на улицу и пройдёшься по селу, то будешь встречать сплошь кривые рожи. Люди любят ходить с открытым ртом, хмуриться, задирать брови, морщить нос. Я и сам так хожу, наверное. У тебя по сравнению с нами очень умное лицо.

— Значит, мне надо сделать вот так?

Снежана вытягивает лицо, принимая наигранно глупое выражение.

— На самом деле да, — говорю. — Именно так, отлично получается. Кожа тоже выдаёт.

— А что кожа?

— Слишком белая и слишком чистая. Тут большинство встаёт с рассветом и работает до заката. Люди загорелые, грязные, не все ходят на реку вечером чтобы помыться, поскольку устают.

— Значит, мне нужно измазаться грязью и постоянно ходить вот так?

Снова делает глупое лицо. Теперь мы оба смеёмся.

— Это потому смешно, что это правда. У нас многие именно так и ходят.

— Хорошая у вас деревня, — замечает Снежана. — Красивая.

Поправлять её, что это село, совсем не хочется. Она из знатных, поэтому её не может удивить ни церквушка, ни это подворье. В городе такого навалом.

Стоило нам слегка отвлечься, как по селу прокатывается колокольный звон — отче Игнатий отбивает начало утренней службы. Он у нас мужчина лихой, пять-шесть раз в день трезвонит. Большинство жителей Вещего приходит в церковь каждый день, но многие делают это в разное время: кто-то утром, кто-то днём, а кто-то и вечером после работы.