Японская война 1905. Книга седьмая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

Читаю доклад Гумилева по его работе и основным направлениям, которые мы сможем дожать, когда туда приедет Огинский с верными людьми. Ведь что такое Энсенада, где мы построили Мексиканскую вышку связи — это небольшой городок, который был небольшим и двадцать лет назад, и сейчас, несмотря на все инвестиции в север страны, который президент Порфирио медленно, но верно превращал в витрину для своих северных соседей.

И ведь это интересно. Именно на севере Мексики у людей всегда была работа, им тут больше платили и, зная об этом, им же везли достаточно товаров, на которые можно было спустить вырученные за медь и нефть доллары. Все, что могла дать им родина, шло на север, и он же в 1910 году начал революцию против Порфирио Диаса, запустив череду смен режимов, после которой страна так, по большому счету, и не смогла подняться.

Почему так? Может быть, были правы социалисты, и цепочка, когда развитие буржуазии ведет к появлению пролетариата, а потом и к революции, неизбежна? И тогда все то, что я сейчас вкладываю в Маньчжурию, будет зря. Все в итоге сгорит в пожаре гражданской войны и…

— Вот же!.. — я дочитал телеграмму до конца и выругался, забывая на время о проблемах будущего.

Пока не до него, с тем, что есть, бы разобраться. И проблема действительно была серьезная. Мы купили одну небольшую нефтяную шахту, начали ставить завод по перегонке добычи в бензин с керосином и параллельно, чтобы не раздражать остальных местных дельцов, предложили скупать товар и у них. Учитывая мексиканские цены, это казалось не таким уж и большим вложением, но…

Мексиканцы как будто были обозлены на всех, с кем работали до этого, и к нам поехали все новые и новые торговые агенты. Причем не только с Энсенада, и даже не только с севера. Нам везли тонны нефти, и уже скоро ее оказалось больше, чем мы могли себе позволить. Ее просто негде стало хранить.

Гумилев нанял сотни рабочих, начал строить новые хранилища, но когда они еще закончат, а нефть — она была уже тут. В бочках, в контейнерах, в вагонах, которые нужно было срочно освобождать… С одной стороны, можно было просто отказаться — немного потерять в репутации, не страшно. С другой, эти запасы, которые нам готовы были отдать здесь и сейчас, иначе уедут в Штаты. Достанутся врагу вместо того чтобы решить наши транспортные проблемы почти на полгода вперед.

По подсчетам штаба, на месяц активных боевых действий на три корпуса нам нужно было по 1,5–2 тысячи тонн бензина и керосина, то есть примерно 14 тысяч американских баррелей. Нам были готовы привезти 140 тысяч, из них двадцатку мы могли раскидать по уже готовым клепанным танкам-цистернам. А остальное? Впрочем, а чего тут думать — небольшие потери вполне компенсируются ценой, а сам метод вполне рабочий. Так делают прямо сейчас в Техасе, так будут делать в 1942 году в Баку, когда из-за немецкого наступления нефть станут просто сливать в самые обычные земляные ямы.

Естественно, при таком варварском подходе к хранению примерно десять процентов от залитого уже не вернуть. Что-то испарится, что-то впитается и уйдет в землю. Но даже девяносто процентов, даже восемьдесят — это гораздо лучше, чем ничего. Я взял карандаш, коротко описал схему подобных хранилищ, добавил про деревянный каркас и возможность проложить дно и стенки глиной, а потом передал адъютанту, чтобы тот отправил сообщение в Мексику.

Хочется верить, что подобное богатство, которое будет лежать у местных прямо под ногами, не сведет никого с ума. С другой стороны, продержаться-то надо всего ничего. Скоро приедет Огинский и приданное ему усиление. Учитывая, что в Энсенаде до нашего появления жило всего три тысячи человек, тысяча японцев и двести наших русских штурмовиков — это огромная сила.

С такой можно горы свернуть. И не только.

Сегодня Николаю Степановичу Гумилеву пришло уже второе послание с угрозами. В прошлый раз это было письмо, в этот раз на порог его дома положили отрезанную голову Луиса, который раньше возил бывшему поручику молоко. И главное, никаких разумных требований. Или хотя бы готовности к переговорам. Мексиканцы или кто-то пытающийся их изобразить каждый раз хотели только одного…

На куске ткани, в который был завернут кровавый подарок было выведено всего пять букв. Фуера — по-испански «пошли вон».

Глава 9

Сегодня я в гостях у Жуковского.

Николай Егорович вроде бы и не так давно добрался до Маньчжурии, но именно при его участии наши разработки двигателей сделали шаг вперед. Вернее, пока не сделали, но зато мы каждый день все лучше и лучше понимали, что именно нам на первых порах не потянуть.

Так, когда к нам приехала первая партия вольфрама, я каким-то чудом вспомнил, что этот металл использовали не только в лампочках, но и в сварке. ТИГ — по-немецки, по-русски — сварка в инертном газе. Используя электроды из вольфрама, благодаря их очень высокой температуре плавления в теории можно создавать филигранно тонкие швы. А еще этот метод подходил для самых сложных материалов вроде сплавов алюминия, магния или нержавейки. Вся авиа– и ракетная промышленность когда-то началась в том числе благодаря этому методу.

В общем, я был полон энтузиазма: рассказал все, что помнил, Жуковскому. Тот сразу же восхитился, провел какие-то эксперименты и искренне порадовал меня, что лет через 10–20 эта технология перевернет мир. Точно не сегодня! Как оказалось, для работы нам не хватало сущей малости. Станка, чтобы тянуть из вольфрама однородную проволоку для электродов. Да промышленных способов получения инертных газов — тех самых, которые вовсе не просто так упоминались в названии и без которых место сварки моментально окислялось и начинало ржаветь.

С тех пор эта история стала нашей с Жуковским своеобразной общей шуткой. Я искал любые идеи, как можно было бы сдвинуть с места эту работу, а конструктор рассказывал, что еще я не учел.

— Карл фон Линде, — заявил я от входа.

— Приехал к нам? — заинтересовался Жуковский.

— Лучше. В 1895 году, всего десять лет назад, он придумал, как можно выделить аргон. Сжижаем, кипятим и так как температура кипения у всех составляющих воздуха разная, то при температуре 186 градусов начинаем собирать именно то, что нам нужно.

— Установки Линде вообще-то ориентированы на получение кислорода и азота.

— Плевать! Доделаем.

— Вы хотели сказать соберем. С нуля. Сначала нормальную криогенную установку — вы же начали со сжижения, а сделать это можно только при стабильно низкой температуре. Еще нужно будет очистить все это от примесей и, конечно, придумать герметичные емкости высокого давления, чтобы все это хранить. Право слово, Вячеслав Григорьевич, ну далась вам эта сварка именно сейчас. Стальные электроды Славянова с флюсом из буры да трехфазный ток Миткевича — вы и так собрали лучшее, что есть в мире.

— Ладно, — признал я, — вы снова победили.

Жуковский не удержался от довольной улыбки и тут же, ухватив меня за руку, потащил в свой ангар. Первыми в глаза бросились разобранные гусеницы. Я не удержался — подошел, потрогал…

— Как вы и предлагали, сделали все просто. Девяносто четыре трака на гусеницу. Пазы, чтобы они сами себя держали и не ходили влево-вправо, соединение на стальной палец. По очереди идут трак с гребнем и без. Ходовые испытания уже подтвердили эффективность схемы, и, конечно, все выглядит и работает гораздо надежнее, чем варианты с деревянными пластинами у Холта.

— Что насчет крепости?

— Вы предлагали сплав с молибденом, и… Мы даже пару раз смогли получить нужный результат.

— Но?

— Очень сложная плавка, малейшие ошибки в температурном режиме, и вся отливка идет в мусор. Зато… — голос Жуковского наполнился энтузиазмом. — Мы попробовали более простой вариант. Два процента никель-хрома. С ними мы уже умеем работать, эта комбинация уже лет двадцать в пушках используется, так что вариант перед вами — это именно они. Причем разборка после целого дня испытаний.