Японская война 1905. Книга седьмая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

Я приметил рядом лабораторный журнал, быстро пролистал. И действительно выходило хорошо: подтвердились и антикоррозийные свойства, и износоустойчивость.

— Похоже, если вы решите проблему с двигателями, нам уже будет во что обуть наши машины, — на лице появилась довольная улыбка.

— Так о чем и речь, — Жуковский довольно улыбнулся в ответ, и я на мгновение замер. Неужели не шутит? Неужели получилось?

— Показывайте.

Меня молча довели до соседнего зала, и здесь на столах стояли несколько двигателей.

— Помните, с чего мы начинали? — задумчиво спросил Жуковский.

Я даже смутился. Каким наивным я был, представляя, что можно легко переделать уже готовый мотор. У меня даже несколько планов было. Первый: добавить цилиндров и решить проблему, так сказать, на корню. Не учел, что под них нужно было бы заодно переделывать головку блока, коленвал, и это еще мелочи. Каково было узнать, что при большем количестве цилиндров двигатель станет горячее, что почти гарантированно приведет к детонации топлива! Соответственно, нужно было делать новую систему охлаждения. Что еще? Новый впрыск, пересчет баланса, прочность самого блока.

— Никогда не забуду, — ответил я вслух и внимательно осмотрел какой-то небольшой механизм на столе, к которому меня подвели.

И это точно был не двигатель.

— Какая передо мной стояла задача? — важно заговорил Жуковский, явно пользуясь опытом, наработанным за время сотрудничества с Рябушинским. — Повысить мощность двигателя, при этом по максимуму сохранив возможность использовать то, что мы получаем с Путиловского.

Я кивнул — базовых 40 лошадиных сил нам категорически не хватало. Какие были нормы в мое время — примерно 20 лошадиных сил на тонну веса, здесь же… Слезы! Мы еле-еле вытягивали пятерку, обрезая все, что можно и нельзя.

— Первое, что мы сделали, — продолжил Жуковский, — это расточили блок цилиндров, благо что их сами нам все равно переделывать. Увеличили диаметр с 80 до 92 миллиметров, что позволило вырасти в объеме с 3,5 до 4,6 литра. Соответственно, прирост мощности с 40 до 53 лошадиных сил.

— Чем больше мощность, тем больше тепловыделение, — вспомнил я теорию.

— До новой системы охлаждения еще дойдем, — Жуковского было не сбить. — Дальше мы подобрали сплав для новых поршней. Пока ничего нового, как вы предлагали с магнием и медью…

Я мысленно вздохнул, но шансы, что выйдет на коленке получить классический сплав 7071, были не очень высоки.

— Использовали 4-процентный дюралюминий, как в 1903-м предлагал Альфред Вильм. Нагреваем до 500 градусов, резко охлаждаем, потом выдерживаем несколько дней, и сплав набирает достаточно прочности без потери пластичности…

Дальше Жуковский рассказал, что новые поршни и шатуны позволили уменьшить массу почти на 40 процентов. Не так много с точки зрения общего веса, зато прилично, если подумать об инерции движения, когда они постоянно гуляют вверх-вниз. В общем, это принесло еще 5 лошадиных сил и позволило увеличить обороты со стандартных тысячи шестисот до двух тысяч.

И вот Жуковский, наконец, перешел к тому самому механизму, перед которым мы стояли.

— Нагнетатель, — гордо объявил он.

— Что? — переспросил я.

— Компрессор по-немецки, — повторил Жуковский и принялся объяснять.

Как оказалось, подобные штуки для увеличения давления в двигателе пытались использовать еще Даймлер и Дизель. Последний свой нагнетатель даже запатентовал, но использовать так и не смог. Проблема опять была в слишком высокой температуре. А то если поднять ее вместе с давлением, будет взрыв, а без… Еще не умели.

— Я нашел работу одного швейцарского инженера, Альфреда Бюхи, он запатентовал еще один нагнетатель, на этот раз от выхлопных газов, но заодно и предложил решение давней проблемы. Промежуточный охладитель, то есть интеркулер.

— Давайте сначала, — я уже начал путаться и решил подвести черту. — Итак, прошлые улучшения довели мощность двигателя примерно до 55 лошадиных сил. Сколько дал компрессор?

— Я использовал классику от Луи Рено. Без всяких сложных схем просто запитал его от коленвала, что позволило нарастить давление на 0,7 атмосферы. Кажется, немного, но по факту это дало почти 70% сверху. Да, часть мощности мы потеряли на работу самого нагнетателя, но чистые 60% прироста у нас все равно остались.

— Значит, в сумме уже почти 90 лошадиных сил, — я был искренне удивлен. И это при том, что мы не делали ничего нового, считай, на пустом месте. — Неудивительно, что этими нагнетателями все так интересуются.

А Жуковский тем временем показал последнюю свою доработку, тот самый интеркулер. Тоже простейший, воздушный. Сжатый воздух нагнетателя идет по трубкам, алюминиевые ребра отводят тепло под потоком воздуха внешнего. И только потом все это попадает в двигатель. Дополнительные десять килограммов веса, зато без особого труда мы скрадывали те самые лишние 30 градусов, которые нам так мешали. А заодно еще и плотность воздуха получалось повысить.

— То есть мы не только решили проблему нагнетателя или компрессора, — подвел итог Жуковский, — но выиграли еще дополнительные 15 лошадиных сил.

— Итого сто пять, — присвистнул я.

Тут важен был даже не столько итог, сколько то, что мы получили его, по факту просто доработав старый двигатель. Плюс 160 процентов мощности. А что будет, когда Путиловский начнет отправлять нам новые реношные моторы на 80 лошадей? Их, получается, мы сможем разогнать до всех двух сотен? И это, конечно, не полторы тысячи, как на более-менее современных танках моего времени, но все равно. Очень внушительно.

— И когда получится собрать опытный образец?

Кажется, только этого вопроса от меня и ждали.

— Ах да, — словно бы только что вспомнив сущую мелочь, Жуковский почесал затылок. — Дукельский тоже подготовил свою итоговую версию торсионов, так что…

Повисла пауза.

— Так что… — повторил Жуковский погромче, и в этот момент в соседней секции что-то заревело, и к нам медленно выехал самый настоящий танк.

Вот раньше я спокойно называл их броневиками, но сейчас… Настоящие гусеницы, низкая посадка. И вроде бы пушки и броня стояли старые от классических «Артуров», но сейчас в этой машине чувствовалась истинная мощь. Мы-то и раньше пытались использовать броневики на бездорожье, менять курс, но… С их двигателями ни о каких резких маневрах не могло быть и речи. Всегда приходилось заранее продумывать, где ты сможешь проехать, где нет, и опытные офицеры уже научились заранее замечать такие места и прикрывать.

— Я слышал, — продолжил Жуковский, — что вы проводили конкурс на название для нового броневика, так что взял на себя смелость…

Он замолчал, а машина, ловко перебирая гусеницами, развернулась на месте, показав мне правый бок. Там прямо на башне большими белыми буквами было выведено «Громобой». Даже не помню, кто именно предложил этот вариант. Догадываюсь, как он победил, выделившись среди других серьезных названий. Если честно, я думал, что, когда придет время, мы сможем выбрать что-то поприличнее. Но все случилось слишком быстро: кажется, это судьба.

— Значит, «Громобой», — я смотрел на новую машину, и что-то в душе в этот момент пело.

Анна Нератова готовилась к отгрузке новой партии моторов на Обуховский завод. Немного обидно помогать тем, кто собирал твои же собственные разработки, но царь был прав… России нужны моторы, и Анна работала не покладая рук, чтобы Путиловский делал их все больше и больше. Цель — пятьсот моторов в месяц — когда-то казалась невероятной, но они поставили уже две новые линии и вышли на четыреста. За оставшиеся месяцы добрать еще сотню будет совсем не сложно. Они сделают и больше!

— Главное, чтобы побыстрее пошли деньги, а то оплата кредитов выжимает из нас все соки, — тихо сказала сама себе Анна, потом подхватила пачку заранее составленных документов и пошла к дожидающейся ее машине.

Ради имиджа завода она с начала лета перешла на нее с привычной повозки и даже успела привыкнуть. Выходило точно быстрее, и дорога до Александровского и территории Обуховского, где и сидел начальник завода генерал-лейтенант Власьев, занимала меньше получаса.