Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ) - Тарасов Ник

Барон хотел возразить, но я продолжил:

— Но даже если бы я мог — всё равно не поехал бы. Моей жене скоро рожать, Сергей Михайлович. Я не хочу её оставлять в такой момент. Это важнее любых денег и любых проектов.

Строганов откинулся на спинку кресла, его лицо осунулось. Он молчал, переваривая мои слова. Я видел, что он по-настоящему расстроен — видимо, очень рассчитывал на мою помощь.

Мне стало его жаль. Да, у меня нет возможности поехать на Урал, но это не значит, что я не могу помочь иначе.

— Сергей Михайлович, — сказал я мягче, — я не могу приехать лично. Но могу дать вам рекомендации, которые помогут улучшить дело прямо сейчас. Если хотите, конечно.

Он поднял взгляд, в его глазах мелькнула надежда:

— Рекомендации? Какие?

Я наклонился вперёд, посмотрев на собеседника:

— Расскажите мне подробнее о ваших заводах. Как устроена выплавка? Какие печи используете? Как готовите руду?

Барон оживился и начал рассказывать. Оказалось, что на его заводах использовались доменные печи старого образца — высокие, с плохой теплоизоляцией, работающие на древесном угле. Руду дробили вручную, обогащали примитивно — просто промывали водой, удаляя лёгкие примеси. Выход чугуна был низкий, качество — посредственное.

Я слушал внимательно, задавая уточняющие вопросы. Постепенно в моей голове складывалась картина проблем и возможных решений.

— Так, — сказал я, когда барон закончил рассказ, — с ваших слов, вижу, что проблем несколько. Первая — подготовка руды. Вы просто моете её, но этого недостаточно. Руда содержит не только железо, но и кучу примесей — серу, фосфор, кремний. Они попадают в металл, ухудшают его качество.

— И что делать? — спросил Строганов, готовый впитывать каждое моё слово.

— Нужно прокаливать руду перед плавкой, — объяснил я. — Руду дробят, насыпают в печь слоями с известняком и нагревают до высокой температуры, но не плавят. При нагреве выгорают лишние примеси — сера уходит в виде газа, органика сгорает. Известняк связывает оставшиеся примеси в шлак, который потом легко отделить.

Строганов хмурился, пытаясь вникнуть:

— Прокаливать… С известняком… А это точно работает?

— Абсолютно, — заверил я. — Этот метод называется обжиг руды. После обжига руда становится более чистой, выход металла повышается, а качество улучшается. Плюс, прокалённая руда легче плавится — требуется меньше топлива.

Барон начал что-то записывать на салфетке, но я остановил его:

— Подождите, Сергей Михайлович. Сейчас попросим у хозяина нормальную бумагу и перо. Так вы всё забудете.

Я вышел в коридор, позвал Семёна Петровича:

— Семён Петрович, есть у тебя бумага и перо? Нужно кое-что записать.

— Есть, Егор Андреевич, сейчас принесу! — он поспешил прочь и вернулся через минуту с несколькими листами бумаги, пером и чернильницей.

Я вернулся в комнату, разложил всё на столе. Строганов уже сидел наготове.

— Так, — начал я, — записывайте. Первое — обжиг руды. Руду дробят на куски размером с кулак, не больше. Смешивают с известняком в пропорции три части руды на одну часть известняка. Складывают в кучу, поджигают снизу дровами или углём. Обжиг идёт несколько часов, пока руда не раскалится докрасна. Потом дают остыть и отправляют в доменную печь.

Строганов быстро записывал, время от времени переспрашивая детали. Я терпеливо объяснял, повторял, уточнял.

— Второе, — продолжал я, — сама доменная печь. У вас, я так понял, старые печи с плохой тягой?

— Да, — кивнул барон. — Дым идёт плохо, часть тепла уходит зря.

— Нужно улучшить конструкцию печи, — сказал я. — Во-первых, увеличить высоту дымовой трубы — чем выше труба, тем сильнее тяга. Во-вторых, утеплить стенки печи — обложить их дополнительным слоем огнеупорного кирпича. Это сохранит тепло внутри, температура будет выше, плавка — быстрее и эффективнее.

Строганов записывал, его глаза горели интересом:

— Ещё что?

— В-третьих, — я взял чистый лист бумаги, начал набрасывать схему, — подача воздуха. Сейчас у вас, наверное, просто мехи, которые вручную или лошадьми качают?

— Да, так и есть, — подтвердил он.

— Это неэффективно, — сказал я. — Воздух подаётся неравномерно, давление скачет, температура в печи нестабильна. Нужно сделать постоянную подачу воздуха — например, от водяного колеса, которое приводит в действие большие меха или вентиляторы. Или ещё лучше — от паровой машины, если есть возможность.

Строганов смотрел на мою схему, качал головой:

— Паровая машина… Это сложно. Но водяное колесо — это возможно. У нас рядом река есть.

— Отлично, — обрадовался я. — Водяное колесо — простое и надёжное решение. Оно будет постоянно крутиться, приводить в действие большие меха или вентиляторы, которые равномерно подают воздух в печь. Температура будет стабильная, высокая — металл будет плавиться лучше, выход увеличится.

Я продолжал рисовать и объяснять. Строганов слушал, не отрываясь, записывал каждое слово. Я рассказывал о важности контроля температуры, о том, как правильно загружать шахту — смесь руды, угля и флюсов, о том, как следить за процессом плавки по цвету пламени и консистенции шлака.

— Четвёртое, — сказал я, — качество угля. Древесный уголь должен быть хорошо прожжённым, сухим, без примесей. Если уголь сырой или плохо прожжённый — он горит хуже, даёт меньше тепла, засоряет металл золой и смолами.

— Как проверить качество угля? — спросил барон.

— Хороший уголь — лёгкий, звонкий, — объяснил я. — Если стукнуть два куска друг о друга — они издают чистый металлический звук. Плохой уголь — тяжёлый, глухой, крошится. Ещё один способ — бросить кусок угля в воду. Хороший уголь не тонет или тонет медленно, плохой — сразу идёт ко дну.

Строганов кивал, записывая:

— Понятно. Ещё что?

— Пятое, — я задумался, вспоминая, что ещё может помочь, — шлак. Его нужно удалять правильно. Шлак — это отходы плавки, которые всплывают на поверхность жидкого металла. Если его не убирать вовремя — он попадает обратно в металл, ухудшает качество. Нужно делать специальные отверстия в боковых стенках печи на уровне, где скапливается шлак, и периодически выпускать его.

— У нас уже есть такие отверстия, — сказал Строганов.

— Отлично, — кивнул я. — Главное — следить, чтобы они не забивались, и удалять шлак регулярно, не давая ему накапливаться.

Мы ещё долго говорили. Я рассказывал обо всём, что знал о выплавке металла еще из кружков по минералогии в таком далеком XXI веке, адаптируя знания под реалии XIX века. Строганов слушал жадно, переспрашивал, уточнял. Я видел, что он по-настоящему заинтересован, что мои советы для него — не пустые слова, а реальная возможность улучшить своё дело.

Наконец я отодвинулся от стола, потянулся:

— Вот, пожалуй, и всё, что могу посоветовать в общих чертах. Если внедрите хотя бы половину из этого — увидите явные улучшения.

Строганов смотрел на исписанные листы бумаги с благоговением:

— Егор Андреевич, это… это просто бесценно. Я даже не знаю, как вас благодарить.

— Не за что, — отмахнулся я. — Просто попробуйте внедрить. Если будут вопросы — пишите письма, постараюсь ответить.

— А это… — он замялся, — это точно будет работать? Качество металла улучшится?

Я посмотрел ему прямо в глаза, говоря убедительно:

— Сергей Михайлович, я даю вам не теоретические выкладки, а проверенные методы. Обжиг руды, правильная конструкция печи, стабильная подача воздуха, контроль температуры и качества материалов — всё это напрямую влияет на результат. Если сделаете правильно — качество металла улучшится, выход увеличится, затраты снизятся. Гарантирую.

Барон выдохнул с облегчением:

— Спасибо. Я обязательно попробую. Сразу, как вернусь на Урал.

Мы допили чай, поели пироги. Строганов аккуратно сложил исписанные листы, спрятал во внутренний карман кафтана. Мы вышли из комнаты в общий зал. Захар уже допивал свой чай, увидев нас, поднялся.

— Ну что, Егор Андреевич, — сказал барон, протягивая мне руку на прощание, — ещё раз спасибо. Вы мне очень помогли. Если что понадобится — обращайтесь, я в долгу не останусь.