Слуга Государев. Тетралогия (СИ) - Старый Денис

– Ваше Величество, я хотел бы выделить одну персону, которая меня очень заинтересовала из московитов. Это наставник малолетнего государя московского, полковник, который сыграл исключительную роль во время мушкетёрского восстания в Москве. Удивительным образом, но этот необразованный дикарь весьма умён, прозорлив, и без его помощи мне бы не удалось убедить Яна Казимира Собеского в том, чтобы пойти на уступки московитам. По прошествии времени я даже думаю, что именно полковник сыграл немалую роль в том, что Россия подписала соглашение о вступлении в Священную Лигу. Ранее мне казалось это невозможным, – сказал дипломат.

Между тем император слушал его уже в пол‑уха. С чего бы Леопольду заинтересоваться каким‑то наставником, если он даже не хочет слышать имён бояр, которые играют главную роль в Московском царстве. Проявил интерес и ладно. Главное же только одно – русские обязательно оттянут на себя часть османских сил. А если так, что отбиться от турок будет проще. Хотя император уже приказал собирать вещи, чтобы уехать из Вены [в реальной истории он так же уехал из Вены, чем в немалой степени подорвал веру в монарха].

Однако Таннер пришёл с обстоятельным докладом, который изложил на бумаге, и так или иначе император прочтёт все размышления дипломата о России.

Дерзкий дипломат несколько раз переписывал свой доклад. Он остался под большим впечатлением от того, что увидел в Москве, но понимал, что отсюда, из Вены, вряд ли можно почувствовать дух перемен, изменения, которые могут случиться в России. Так что Бернарду Таннеру приходилось сдерживаться, но и без того доклад получался слишком уж восхваляющим нынешнюю Россию. Дипломат оценивал военные возможности московитов довольно высоко.

При дворе императора Леопольда Пятого не нашлось бы ни одного человека, который мог бы всерьёз рассчитывать на Россию как на достойного союзника в будущей войне с Османской империей. И это несмотря на то, что успехи русских при Чигирине всё‑таки заставляли задуматься имперцев.

Вот только польские войска ещё более героически сражались под Каменец‑Подольским, а польско‑литовская гусария, в том числе из‑за её красоты и эпатажности, считалась достойнейшей силой, могущей противостоять любым османским войскам, даже сипахам или янычарам.

– Мы желаем более подробно знать о том, как будут русские действовать, и, если будет на то возможность, направить их в нужное русло. Именно поэтому вы и направитесь в составе небольшой делегации в расположение русских войск. Язык вы знаете, традиции, повадки московитов тоже уже выучили. Докладывать мне каждую неделю. Вместе с тем я доволен вашей работой, и вас ожидает награда в серебре, – сказал император и отвернулся, всем своим видом показывая, что аудиенция закончилась.

Таннер и не знал, как ему относиться к подобному назначению. С одной стороны, он был не против и дальше проследить за тем, что происходит в России, так как за время пребывания в Москве окончательно и не понял, что именно изменилось в Русском государстве. С другой стороны, в родной Богемии‑Чехии давно не был. Но служба – есть служба.

Казалось бы, что очевидных реформ в Московии и не проводилось, но вместе с тем приходили весьма интригующие сведения и после того, как Таннер покинул Москву. Чего стоят необычайно ловкие интриги против патриарха.

Именно Московского патриарха Таннер считал главным препятствием для того, чтобы состоялась полноценная дипломатия между московитами и Империей. Значит есть силы, которые стремятся расчищать дорогу для реформ. Хотят изменить Россию еще до того, как государь войдет в полную силу?

Так что дипломат решил побыстрее уладить все свои дела, освоить наградные талеры, которые ему должны передать из императорской канцелярии, и отправиться на окраину Русской державы.

Бала‑Сарай

20 апреля 1683 года

– Что со степняками делать станем? – спросил я.

– Тяжко нам придётся. Кружат, как те вороны, вокруг крепости нашей. Почитай, что мы в осаде сидим, – сказал Глебов.

Я перевёл взгляд на казацкого старшину Акулова.

– Боя супротив нас они не дадут. Не по силам мы им. Так кружить и дале будут, – сказал очевидное Акулов и задумчиво добавил: – Попытаться можно… Конными нашими, кабы токмо завести ногаев в засаду. Но это жа степняки. Они сами в подобных ложных отступлениях лучшие.

Действительно, получалось так, что мы взяли крепость, но при этом как бы не оказались сами в ловушке. Припасов, фуража, сколько его ни захвати, если мы так и будем в этой небольшой крепостице стоять долго, не хватит. Да и как сидеть тут? Воевать нужно.

– По моему разумению, кроме того, чтобы оставлять тут невеликий гарнизон и идти далее, я не вижу выхода, – озвучил и я свои мысли.

– Невеликий гарнизон и степняки возьмут, – выразил свой скепсис казацкий старшина.

– Так предложи что‑либо иное! – бросил я ему.

Молчит. Всем понятно, что не в интересах степняков давать нам бой. Мы уже выходили и строились в боевые порядки… Степняки не велись, отходили чуть дальше. Мы как будто подставляли пехоту, выставив линию, даже не каре, чтобы ногайцы соблазнились и напали на нас. Они не хотели. А бегать по степи за ними сложно. И нет у нас столько ресурсов, столько кавалерии, чтобы сразиться на встречных только этим родом войск. Мы сильны пехотой и артиллерией.

Между тем, мы взяли неплохую добычу в Бала‑Сарае. По крайней мере, с казаками я мог бы рассчитаться уже прямо сейчас. Артиллерии только в крепости было маловато. Если до штурма и во время него я считал это благом, то сейчас полагал, что это плохо.

При обороне крепости не стоит надеяться на артиллерию. Ее мало, она времен еще как бы не прошлого века. Оставлять здесь свой козырь, своих стрелков, чтобы они издали били по наступающим ногайцам, – это тоже не тот вариант развития событий, который я бы предпочел. Другие планы есть на этих солдат.

– Полковник, э‑э‑э, ваше превосходительство, – обращался ко мне Прохор. – Там это… Трое нагаев идут до крепости.

Я усмехнулся.

– А вот, господа, други мои, и ответы на вопросы, что мы обсуждали, – сказал я. – Мы тут думаем, как биться, а к нам гости.

В обращениях в армии у нас ломка. Не привыкли к новым, не забыли старые. Я выдал новый Устав «Первого стрелецкого полка войска Преображенского и иного нового вида войскового». Вот так длинно и непонятно звучит временный устав. Но он переходной. Это попытка приучить людей, офицеров, к новым обращениям, званиям.

И пока получается такая белиберда, что уши режет. Не помню, чтобы историки будущего писали о том, как в армии после Петровских реформ подобные конфузии случались. Может, я что‑то делаю не так? Руководствуюсь тем, что нельзя через колено ломать всё старое и насаждать быстро и репрессивно всё новое. Вот только много порядка эти мои новшества в армию пока не принесли.

Я направлялся на выход из крепости. Сопровождали меня всё те же Акулов и Глебов. Если в момент получения сведений, что степняки решили поговорить, у меня проснулся энтузиазм, то сейчас он поугас. Чего они хотят? Может предложить, мол уходите, мы вас не тронем? Так глупо.

Знакомые черты лица…

– С кем я говорю? – спросил я, уже догадываясь, кто именно передо мной.

Переводчик ногайцев, бывший явно русским человеком и по виду, и по своей речи, быстро перевёл.

– Ты говоришь с беем Кучуком. И странно, отчего не знаешь меня. Я тесть твой, – сказал переговорщик.

Переводчик с неподдельным интересом посмотрел на меня, потом на бея. Для него явно было новостью то, что мы родственники.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, достопочтенный бей. Но о чём же мне с тобой разговаривать? Разве же ты не лгал мне, разве не обещал привести своё войско под руку государя русского? Но не сделал этого. Чего ты хочешь? – спрашивал я, надменно взирая на своего тестя.

Интересный персонаж, на самом деле. В годах, но столь моложавый, что можно удивиться. Но ничто иное в нем не выдавало бея, согласно тому стереотипу, что у меня сложился в голове. Ну, если только не считать его богатые одежды и доспехи. Я то думал, что беи и другие вельможи нагайские должны выглядеть толстыми, неуклюжими, низкорослыми.