Слуга Государев. Тетралогия (СИ) - Старый Денис

Всего не предугадаешь.

Воин Никитович был сильно удивлён, как развиваются события. Было с чем сравнивать. Он ещё совсем юным воином участвовал в Чигиринских походах. Так что знал, какую цену должны заплатить те, кто идут на приступ. Обороняться всегда легче.

Но пока в его отряде только двое раненых. Больше сотни метких стрелков заставили противника прятаться. Так что турки ожидали русских уже непосредственно на стенах, не решаясь лишний раз становится мишенью для русских стрелков.

– Взошёл! – раздался крик чуть в стороне.

Находящийся всё ещё внизу, наблюдавший за тем, как взбираются по лестнице его бойцы, Воин Никитович взглянул в сторону. Там с флагом в руках на стене стоял русский солдат.

– Твою Богу душу мать! – выругался командир особой сотни полковника Стрельчина.

Знаменосца наотмашь рубанул янычар своим ятаганом. Он он не упал. Трое других русских солдат, следовавших сразу за убитым смельчаком, подхватили и знамя, и окровавленное тело первого русского солдата, забравшегося на стену турецкой крепости. Русских воинов на крепостной стене становилось всё больше, они начинали отвоёвывать пространство и плацдарм для других солдат.

– Быстрее, чёртово племя! – кричал Воин Никитович, подгоняя своих бойцов. – Там русские солдаты умирают!

И ведь подействовало. Прав был Егор Иванович Стрельчин, утверждая, что каждый воин должен настолько любить своего государя, своё Отечество, чтобы оставаться готовым в любой момент отдать жизнь за эти идеалы.

И сколько сам капитан Деменков говорил со своими бойцами, сколько говорили священники, присылаемые полковником, сколько Егор Иванович во время тренировок, когда присоединялся к роте, говорил о необходимости любви к царю и Отечеству.

Солдаты прониклись. И теперь их вперёд ведёт уже не столько необходимость, или жажда наживы, или бранные слова командира, сколько вера в то, что они делают, и в то, что они на стороне правды.

Скоро и сам воин Никитович был на стене. Здесь было сущее Вавилонское столпотворение. Русские и турки, скорее, не кололи друг друга, не стреляли, а просто вытесняли, толкались плечами. В первых ряда было невозможно поднять руку. И ситуация казалась патовой. В какой‑то момент ни одна из сторон не могла продвигаться.

– Пистолеты готовь! – кричал сотник‑капитан Деменков.

Тут же стоящие рядом с ним не менее чем полтора десятка бойцов достали из своих поясов пистолеты, подняли их кверху, изготовились стрелять.

– Залпом пали! – прокричал капитан Деменков.

– Бах! Бах! Бах! – прозвучало множество пистолетных выстрелов.

Повторялся маневр, придуманный еще во время неудачного штурма Кремля бунтовщиками.

Свинцовые пули пролетали поверх голов русских солдат, устремляясь во врага. Промахнуться было невозможно, это как стрелять в сплошную стену. Поэтому не менее десяти турок получили ранения или моментально умерли. Чаще всего пули прилетали в головы османов, так что некоторых, кому сравнительно повезло, лишь посекло лица осколками разлетающихся черепов.

– Шаг! – выкрикнул сотник‑капитан.

И тут же в едином порыве все русские ратники сделали шаг вперёд, ещё больше тесня своих врагов. Всегда порядок и организованность бьёт силу, даже отчаянную отвагу.

Плацдарм расширялся. И всё, казалось, складывалось в пользу русского войска. Вот только число штурмовиков было несравненно меньше, чем защитников. Тут бы подкрепление.

– Твоё благородие, – согласно новому уставу обратился к Воину Никитовичу один из его сержантов. – Так, тама… это… резервные полки идут к нам.

Капитан выдохнул. Насколько же вовремя идёт поддержка!

– Перезаряжай пистоли, готовь залп! Турку берите в ножи! – с боевым азартом воодушевлённо кричал воин Никитович.

Не только к нему пришло второе дыхание. Русские солдаты стали пуще прежнего отвоевывать стену шаг за шагом.

*. *. *

Гремели пушки, стреляли не только стрелки, но и бойцы, оказавшиеся под стенами. Тем самым предоставлялась возможность другим русским солдатам лезть на стену. Крепость будет наша, в этом я уже не сомневался. Вопрос стоял только в том, какой ценой это нам дастся.

На одном из самых безопасных участков, где уже расчистили площадку на стене, я, прикрываемый сразу двумя десятками солдат, взобрался наверх. Посчитал, что сейчас ситуация позволяет и мне немного погеройствовать.

Хотелось окропить свою шпагу кровью врага, но увидел, что это вряд ли получится. И по левую и по правую руки было уже слишком много русских бойцов, что и не пролезть. Да и зачем мне нарушать то, что эффективно работает? Солдаты с примкнутыми штыками, словно бы копьями, теснили и продавливали врага.

Всё правильно, всё, как учились. Периодически солдаты сменялись другими, которые выходили в переднюю линию с перезаряженными ружьями. Делали залп, сразу же кололи подранков, переступали через них, двигались дальше, давая возможности своим товарищам перезарядить ружья и после смениться. Методично, но враг уничтожался. Это была работа. Та, которой обучались, и которая дает свои плоды.

Уже видны были русские воины снизу, в городке. Уже открывались ворота, и Стременной полк, а также конные казаки начинали свой разгон, чтобы ворваться в крепость на конях и поставить жирную точку в противостоянии.

– У‑у‑у‑у! – громко, перебивая звук сражения, заревели трубы.

Я уже подумал, что защитникам крепости пришли на выручку те самые ногайцы, что стояли в дневном переходе. Но, нет.

– Они сдаются! – начали кричать русские войны, когда сразу после звука труб турки стали становиться на колени.

Моя первая крепость. Надеюсь, что не последняя. И куда пленных девать? Но лучше уж такие заботы.

*. *. *

Перекоп

20 апреля 1683 года

Пока ещё Крымский хан Мурат Герай с нескрываемым удивлением, раздражением, а ещё и с брезгливостью встречал нежданных гостей. Вот уж кого он не ожидал увидеть перед своим отбытием в Стамбул, так это иезуитов. И хотелось бы казнить сразу, но зачем‑то они приехали. Можно выслушать, а после казнить.

Мурат Герай был образованным человеком, большую часть своей жизни провёл в Стамбуле, встречал разных людей, в том числе и европейцев. Кто такие иезуиты, он знал.

– Что нужно вам, неверные гяуры? – надменно спрашивал пока ещё Крымский хан.

Мурат был ещё разочарован тем, что турецкий султан принял решение сменить его на другого родственника, на Хаджи Герая. Полководческие способности Мурата, больше похожего на муллу, чем на грозного воителя, были невелики.

В преддверии Великой войны, а также чтобы удовлетворить желание крымских беев, не особо довольных вялой политикой Мурата, крымским ханом был уже назначен Хаджи Герай. И прежний правитель Крымского ханства направлялся в Стамбул, чтобы там вновь читать священные книги, греческих авторов, арабских мудрецов и забыть о нелепом периоде своей жизни, когда ему пришлось быть крымским ханом.

– Мы не только прощаем тебе столь оскорбительное обращение к нам, – сказал один из трёх прибывших иезуитов. – Но мы и с подарком к тебе.

– Только подарок придет чуть позже, но он обязательно будет, – сказал другой иезуит.

– И в чём же ваш подарок? – нисколько не заинтересовавшись, для проформы спросил хан.

– Внук одного из подданных твоих… Знаем мы о том, что один из сильнейших ногайских беев собирался примкнуть к Москве. Знаем мы и о том, что этот бей хотел признать своим наследником своего внука, разочаровавшись в сыне своём…

Вот сейчас Мурат заинтересовался. Действительно, порядка семи беев, которые собрали более десяти тысяч лучших степных воинов, так до конца и не определились, за кого им воевать. И был у него предводитель, чьих старших детей когда‑то забрала Москва в заложники.

Это был ещё один промах, из‑за которого Мурата вызывают в Стамбул. Ведь если союз ногайских беев начнёт действовать вместе с Москвой, то большая часть крымского войска должна будет оставаться в Крыму. Тут уже и подожжённая степь не поможет остановить русское наступление.