Обострение (СИ) - Волков Тим

— Господин, разрешите узнать ваше имя отчество? — спросил Штольц у Гвоздикова.

— Яким я, — ответил он, начиная злиться. — Просто Яким.

— Яким, позвольте заметить, что ваш пыл достоин лучшего применения. Дама ясно выразила своё мнение, а вы, вместо того чтобы проявить уважение, уподобляетесь… скажем так, базарному зазывале. В Прибалтике, знаете, таких кавалеров урезонивают без лишних слов, но мы ж в цивилизованной губернии, не так ли?

Зеваки загоготали. Штольц, не повышая голоса, продолжил:

— Или вам доктор нужен, чтоб от хмеля пролечить? Слышал, клизмы прекрасно для этого помогают.

Яким, задохнувшись от злости, открыл было рот, но смешок бабы с ребёнком заставил его попятиться. Зеваки перешёптывались, а мужик с топором сплюнул в снег.

На въезде в село заскрипели полозья. Иван Палыч и Гробовский, закутанные в шинели, подкатили к улице. Гробовский, заметив Якима, нахмурился, его усы шевельнулись, как у кота перед прыжком. Иван Палыч, спрыгнув, поспешил к Анне, оглядывая зевак.

— Анна Львовна, что стряслось? — спросил он, касаясь её локтя.

— Ничего, Иван Палыч, — мягко ответила она, поправляя шарф. — Яким Фомич перебрал, а Фёдор Карлович любезно вмешался.

Она повернулась к Штольцу, чуть улыбнувшись, произнесла:

— Благодарю, ротмистр.

Штольц поклонился, щелкнул каблуками.

— К вашим услугам, Анна Львовна.

Гвоздиков, увидев Ивана Павловича, сразу же скис. Пробормотав «пойду», быстро юркнул за сарай, чуть не споткнувшись.

— Господин Штольц, — начал Иван Павлович, чуть нахмурившись, — а что вы, собственно, на улице делаете? Вы же ведь все-таки пациент еще пока. Вам бы в палате лежать, рану беречь, а не по морозу гулять.

Штольц улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

— Иван Палыч, привычка у меня такая — утро и вечер на воздухе проводить. Дышится легче, знаете ли. Тем более в такую прекрасную погоду!

Он развёл руками, будто любуясь пейзажем.

Гробовский, пыхтя впереди, обернулся:

— Это вы про что, ротмистр? Про нашу то погоду так говорите? Погода — дрянь, пасмурно, холодрыга, того и гляди метель начнётся!

— Вполне себе замечательная, — продолжил настаивать Штольц. — Воздух — просто прекрасен!

Доктор, прищурившись, посмотрел на Штольца. Прекрасная погода? Когда снег липнет к сапогам, а нос краснеет? Странный он, этот прибалтиец. Не Рига ли в его прогулках мерещится?

— По мне — так полная дрянь, — махнул рукой Гробовский.

— Каждому своё, Алексей Николаич, — невозмутимо ответил Штольц. — В Лифляндии, бывало, и в бурю гулял. Освежает мысли. А вы господа, — он глянул на Гробовского и доктора, — тоже гуляете?

— Гуляем, — ответил поручик, красноречиво зыркнув на доктора. — Просто гуляем. А теперь вот пора бы уже и зайти в дом — погреться.

Компания свернула к больнице. Гробовский, ускорив шаг, явно спешил внутрь — не столько из-за холода, сколько в надежде перекинуться парой слов с Аглаей. Его усы шевельнулись, выдавая нетерпение.

— Иван Палыч, — тихо сказала Анна, взяв того под ручку, — вы обещали рассказать про свою вакцину. Как дела? Или всё ещё воюете с микробами?

Доктор вздохнул, потирая переносицу.

— Воюю, Анна Львовна, и пока проигрываю. Бактерии, черти полосатые, не растут, как надо. Агар, желатин — всё пробовал, а они дохнут. Словно им чего-то не хватает, капризные, как барышни на балу.

Гробовский, услышав разговор, хмыкнул:

— Может, их самогоном полить, Иван Палыч? Вон Яким как на нем существует, практически цветет и пахнет!

Он рассмеялся, но тут же кашлянул, заметив строгий взгляд Анны.

Штольц, шедший сзади, вдруг подал голос:

— А вы, доктор, не пробовали среду послаще?

— Ну скажете тоже, Штольц! — проворчал Гробовский. — Что им, конфет насыпать в миску?

— Бактерия — это ведь, по сути, что? Живой организм, — продолжил тот развивать свою мысль. — А каждый живой организм любит сладкое.

— Не каждый! — вновь проворчал Гробовский. — Я вот сладкого не ем!

— Потому что вы, Алексей Николаевич, не организм! — улыбнулся Штольц. — Вы — махина, военный! Вас порохом кормить нужно!

— Это верно! — улыбнулся вдруг Гробовский, польщенный такой тонкой лестью. — Порохом — это верно сказано! На нем и вырос!

Иван Палыч же уже не слушал их разговор, он замер, будто его током ударило. Глюкоза! Как он не подумал об этом раньше? Агар с желатином слишком скудный, а тифозные бациллы, видать, привередливые.

— Господин Штольц, — медленно сказал он, — а ведь вы правы. Глюкоза может дело поправить. Только где её взять?

— Известно где — в яблоках! — тут же оживился ротмистр.

— Нет, — покачал голов доктор. — В яблоках, помимо глюкозы, много примесей — калий, натрий, железо, цинк. Но даже не это главное. В фруктах присутствует много органических кислот — яблочная, лимонная, аскорбиновая. Все это агрессивно будет влиять на рост бактерий. Нужна чистая глюкоза. В аптеке у нас разве что йод да спирт. Придётся в город ехать, в губернскую аптеку.

Анна, заинтересовавшись, спросила:

— И что, эта… глюкоза поможет вакцину сделать? Спасёт от тифа?

— Если бактерии вырастут — да, — ответил Иван Павлович, вдруг оживившись. — С вакциной мы карантин снимем, больных меньше станет!

Доктор даже остановился.

— А знаете что? Я прямо сейчас поеду!

— Сейчас⁈ — разом удивились все.

— Иван Палыч, голубчик, ну ты чего? — растерялся Гробовский. — Повремени. Видишь, как неспокойно? Стреляют… — он хотел напомнить про Митрия, но, увидев Анну Львовну, не стал ее тревожить. — Останься.

— Не могу ждать, Алексей Николаевич! Время теряю. Да ты не переживай, я мигом — на мотоцикле сгоняю.

— Да ты совсем сдурел! — Гробовский подошел ближе и зашептал почти в самое ухо: — Неспокойное нынче время! Человека вон убили, который на тебя похож. А ты один разъезжать собрался. Охота идет!

— Алексей Николаевич, пойми, дело важное — вакцина. Не терпит отлагательств. Если сегодня все привезу, успею на ночь поставить новую партию, а к завтра уже видно будет — сработала ли идея. Понимаешь?

— Тогда я с тобой! — ответил Гробовский, с тоской поглядывая на больницу, в которой сидела Аглая.

— Останься, Алексей Николаевич, — сказал доктор. — С гостями лучше поболтаете, с Аглаей…

— Нет. — Отрезал тот. — С тобой поеду — и возражения не принимаются. С Аглаей… еще успеется. Мне тебя защищать нужно.

— Ладно, — нехотя согласился доктор.

И подошел к учительнице.

— Анна Львовна, вы уж извините…

— Иван Павлович, я все понимаю, конечно же езжайте. Жизнь людей очень важны — а вы делает нужное дело. Только прошу, осторожней. И… возвращайтесь скорее.

Её пальцы на миг коснулись его рукава, и лёгкая улыбка, тёплая, сказала всё без слов. Иван Павлович, чувствуя, как сердце стукнуло сильнее, кивнул:

— Обещаю.

Выкатили «Дукс». Гробовский с сомнением осмотрел мотоцикл.

— Выдержит ли двоих?

— Выдержит! Садись, Алексей Николаевич! Да держись крепче! Прокачу с ветерком!

— Можно и без ветерка — наморозился я уже на сегодня, — пробурчал Гробовский, залезая на «Дукс» и надевая кожаные очки, отчего стал похож на совёнка.

Повезло. Домчали до города за час. Там, словно оглашенные, закупили за пол стоимости несколько пакетов с глюкозой, прихватили попутно еще кое-каких лекарств — на всякий случай, в сельской больнице все сгодиться. Немного подумав, Гробовский купил мятных леденцов — для Аглаи. И ленту. Голубую. Тоже для нее же.

— А что, вполне себе не дурно, — оценил вдруг подарок доктор.

— Думаешь? — с сомнением спросил Гробовский. — Лента как лента. Стоит еще — почти трешку!

— Уверен — Аглае понравится!

— Ну раз так… Говоря, дамам такое нравится. Может, и в самом деле приглянется?

Загрузив все в саквояж, двинули обратно.

Мотоцикл «Дукс» ревел, подпрыгивая на ухабах заснеженной дороги. Чёрный дым вырывался из выхлопа, а фара, мигая, выхватывала из сумрака клочья снега. Иван Палыч уверенно правил руль, всматриваясь в даль, а Гробовский, втиснувшись на заднее место — по сути-то — просто на багажник — сжимал одной рукой саквояж, а второй держался за доктора. Колени поручика торчали в разные стороны, и он то и дело ворчал: